– Братан, есть реальная делюга! – слово-то, какое. Даль в гробу, наверное, перевернулся.
– Мммм… – вникать в смысл таких фраз с бодуна, довольно сложно.
– Хули ты мычишь?! – голос Католика, торжественно дрожит, он, блядь, драматично так, сука, вибрирует, и резонирует в моем черепе. – Короче, приеду, расскажу, жди.
В трубке гудки отбоя, но мне похуй.
Делюга-еблюга – в этом весь Католик. Погоняло свое, он заимел по малолетству, когда его родители зачастили в баптистскую церковь, первую в городе. Что-то там, в иудаизме, их не устраивало, вот и катологизир… тьфу, то есть католизир… Блядь! Стали католикам короче. Будучи общительным, мальчик всю церковную патетику начал лить в уши друзей. В мои уши, в основном.
Слов «проповедник» и «падре» никто не вспомнил. Нам лет по пять было, а «католик» кому-то на ум пришел. Так что имечко прилепилось, и чуть позже сократилось до «Католь», а чаще просто Толя. Хотя ни какой он не Толя ни разу, а Иван Ааронович Эйхголц. Креативщик и бизнесмен. Читай – обычный еврей, с творческой жилкой.
И, главное, так сука, убеждать умеет, заслушаешься. До сих пор удивляюсь, как он меня развел на торговлю отжатыми барсетками и кошельками на рынке. То есть мы  промышляли честным товаром, конечно. Портмоне ручной работы, от частного производителя. Ванин дядя, закрытый на тот момент в ИВС по какой-то залипухе, оставил нам ключи. То есть не нам, но это детали. Дядю закрыли, ключ от склада был у нас (сарай на даче – отличный склад). Набив трофеями нехуевый баул, мы ретировались на хату и, таким образом, пополнили ряды ПБОЮЛов, в просторечии спекулянтов.
Я стоял на рынке, особо не афишируя своих целей, и ебалом, где попало, не отсвечивая – ни «лицухи», ни оплаченной точки – рисковал, в общем. Толя мотался по галантерейным ларькам, втюхивая нашу продукцию под процент, а «труженики дорог и подворотен» подкидывали нам «эксклюзив» – подснятые по кабакам и гостиницам портмоне и барсетки – вещи недешевые, фирменные.
Так мы и пошли в народ – сбывать этому народу продукцию народных же промыслов. Я и Толя, сотрудничая с криминалитетом района, имели процент от выручки – цену товара могли назвать любую, но не ниже оговоренной заранее с «поставщиками». Не стоит и говорить, что обе схемы скреативил Эйхголц. На пару месяцев бухача хватило. Кончились кошельки – кончился бухач. Кончился бизнес, ибо мы облажались.
Засыпались по-глупому, на попытке втюхать терпиле, у него же отжатую пидараску. Компаньоны божились, что отработали чисто, совсем не в нашем районе. А он ее, сука, с Италии, видите ли, привез, и знал, гандон, что она одна такая на весь город. Дядя оказался крупным и уебал мне, как сваркой срезал.
Я то, хуле, стою ему чешу: «Вот, мол, барсеточка, эксклюзив, то се, хуе-мое». Сам глазами стреляю – нет ли ментов рядом. Он так тихонько за шкебот меня взял и по печени ебнул. Несильно. Чтобы не лопнула.
Прихуев от такой «записи» в книгу жалоб и предложений, я начал судорожно искать путь к спасению. Вдохнув с присвистом только и смог спросить:

– Дядя, за что?
– Я тебе, сучок. Покажу сейчас, за что, – с расстановкой так, проникновенно отвечает. – Ты чем торгуешь? Ты понимаешь, что ты попал?! Говно сопливое! – орет, но шепотом. – У меня эту вещь позавчера в ресторане увели.
– Это не я, – сиплю, хуле, с зажатым горлом полемизировать аргументировано сложно, что пиздец. – Это… нашел я тут, недалеко.
– Не пизди, урод, шею сверну. Пошли, бля. – и тащит меня за ларьки.
Тут я ссыканул не слабо. «Граждане, что ж это делается, – думаю, – так с честным бизнесменом поступать. Он же меня сей момент на перо поставит и отвалит, а я с лотком своим останусь истекать кровью на обоссаном снегу». Все это так в голове пролетает. Не словами. Образно конечно. Дядька хватку ослабил. И уже спокойней спрашивает:
– Где нашел, говори? И не вздумай пиздеть, урою!

– Во дворе.
– В каком? Быстро, блядь!!!
– Тут вот, недалеко, – рукой показываю. – От остановки шел на точку. Галантереей торгую, частное производство, – ловко так рекламу конторы ввернул, ага. – Смотрю, у гаражей, под теплотрассой лежит. Пустая конечно. Оценил товарный вид и решил приспособить. Я ж на процентах стою, дядя, платят гроши, – и слезу давлю в голос, чтобы жальче было.
– Короче, я забираю свою барсетку. И весь твой товар с выручкой. И, вот еще тебе на память, пиздоклюй ушастый! – хуяк, мне с правой в ухо и побежал.

А я так и сел. На обоссаный снег. Все-таки есть у меня дар предвидения. Или интуиция, хуй его знает.
Бизнес загнулся. Я отказался идти на рынок, да и идти было особо не с чем – Толя все растолкал по ларькам, а сарай с товаром опечатали. С другими «поставщиками» решено было прекратить работу, «в виду увеличения рисков для акционеров предприятия».
Кошельки это еще ерунда. Вот собственный лохотрон был реальным перебором, особенно, принимая во внимание отсутствие какой либо крыши. Я компаньона два дня уговаривал, что лотерея это не фунт говна, там люди серьезные. Лучше будем выпускать журнал. С уклоном в информационные технологии. С рекламой. На глянцевой бумаге.
С бодуна не придумал ничего поумнее, но Толе хватило. Эйхголц, как заведенный, неделю бегал с лихорадочным блеском в глазах и искал клиентуру. Читай – спонсоров и меценатов на раскрут нашей очередной безумной идеи. Принтера у меня тогда даже лазерного не было – образцы, сверстанные мной в «Corel Draw» за 15 минут, распечатали в библиотеке на «струйнике». После недели беготни Толик осознал, какая с журналом поебень получается. Мы терли со спонсорами про тираж более десяти тысяч экземпляров на один выпуск, а выяснилось, что уже от тысячи, нужна лицензия печатного издания.
Было много чего еще. Иногда моих подъебок не достаточно, чтобы загасить в этом деятеле ядерное пламя его неистовых инициатив. Тогда расхлебываем вместе, хуле. Моя функция задавать вопросы, о которых Толя не подумал или попросту положил на них хуй. Причем, на все мои «каверзные» вопросы у него, всегда есть симметричный ответ. На неудобные вопросы Толя железобетонно припечатывает:
– Хуйня! – машет рукой.
Или:
– Ты только подъебывать горазд, – насупливается и отворачивается. 
А иногда:
– Не еби мне голову – сам что-нибудь дельное придумай, – это у него коронный номер.
Исполнение коронного номера означает, что я его уже подловил на каком-то серьезном, нетривиальном промахе. То есть, наш светоч прогрессивной мысли что-то там не заметил в своих расчетах или не рассмотрел вопроса под неожиданным углом. Муза то у каждого своя в голове – у Эйхгольца там не только муза, там блядь, еще и тараканы особо талантливые. А вот самокритики – кот нассал. И то мимо.
Вот на полставочки я у Толи критиком и подвизаюсь. А на остальные полторы лучшим другом и соратником. Знаю я его, на тот момент, чуть менее 17 лет, а это составляет две трети моей веселой и насыщенной жизни.
***
– Бля-а-а-ааа… как мне плохо!! – мой стон пугает кошку, спящую в ногах, я пытаюсь начать движение своего физического тела в область кухни. Но хуй там ночевал – с первой попытки удается только движение ментального тельца, сморщенного и подавленного абстиненцией. Душа рвется к холодильнику – там должно что-то оставаться, я всегда прячу на утро. Опыт, хуле.
Бренное тело остается лежать в неудобной позе. Может, от нехватки сил, может, просто, обретя самурайское презрение к неминуемой гибели, это предательское тело отказывается идти за спасением на кухню. После нескольких тщетных попыток, просто скатываюсь с дивана и на четырех мослах ползу к цели.
Дверь холодильника поддается не сразу, а уж путь к верхней полке достоин подвига Мересьева. На верхней – холоднее. Но и попасть туда сложно – это одна из предосторожностей, теоретически предотвращающих преждевременное уничтожение нычки. Пиво на утро всегда покупается такое, чтобы пробка с кольцом была или скручивалась – орудовать в таком состоянии открывалкой я не способен.
Первые глотки проваливаются в бездну похмелья и заполняют лакуны в душе, лишь за этим следует наполнение организма влагой. И спиртом, в малых концентрациях. К середине бутылки я уже кое-как стою на ногах. Надо бы поесть, иначе лечение превратится в эвтаназию. С немалым удивлением обнаруживаю второй «Tuborg», и понимаю, что жизнь прекрасна и в ней еще немало загадок. Одна из них – вторая бутылка пива. Сляпав нечто похожее на бутерброд, топаю в комнату, дабы скоротать время в ожидании бизнесмена-инициатора с его очередным, хитрым бизнес-планом.