-  Иду я к бригадиру поезда, предъявляю ксиву, которую при увольнении потерял, говорю: «Командир, ты казах, я казах, пустое купе сделай мне на два часа», располагаемся с этой бабой по-царски. По рюмке только выпили, начала она минет исполнять, хорошо так, душевно… Тут я и отключился, Митя. Очнулся в камере родного отдела в Соль-Илецке, ни денег, ни куртки, ни ботинок, хорошо что эта сучка и удостоверение прихватила, не пришлось кадровику объяснять, где я его нашел. Пэпсы, которые меня с поезда снимали, рассказывали потом – налетает на них бригадир этот и орет: «Там! Там! Ваш милиционер в купе, хуй набок – и спит!» Пришлось занимать у пацанов денег, купили они мне верблюжьи носки, в них по снегу домой припиздюхал.
    
    Я привычно похохатываю, выщелкивая очередной окурок в окно. Мой компаньон готовится рассказать очередную историю, в которую он встрял из-за неуемной тяги к женскому полу. Зовут его Аблай, он казах по национальности, бабник, алкаш и рецидивный конокрад по призванию. Судя по количеству переслушанных баек, любвеобильный сын казахского народа встревал с бабами по разу на день, а то и чаще.
Исключение составляет время, проведенное Аблаем в изоляции от женского пола, куда привела его генетически вбитая в мозг любовь к Equus caballus, лошади домашней. Я тоже уважаю это животное, но не так фанатично, предпочитая уже приготовленную казы. Мы с напарником – не преступники… почти... Мы заготовители. Катаемся по степи, скупаем у пейзан всякую скотину, как с рогами, так и без таковых. Можем прошвырнуться в сопредельное государство,  резануть бесхозных животных, ручника в сезон натрусить, но сильно не грубим. Навара и так получается достаточно, большой интернациональный город харчит разные сорта мяса с невероятной прожорливостью. Если еще помимо тупой продажи оптом включить в схему поставок конину для полулегального колбасного цеха – получается весьма и весьма. Пока люди не исключили из пищевых цепочек мясо – Аблай будет ухлестывать за блондинками и жрать водку, а я – читать книги с бутылочкой «Якоби» или «Узбекистона» Янги-Юльского завода. Я больше люблю одиночество и коньяк, бабы начинают меня раздражать на вторые сутки пребывания в гостях.

    - Я тогда в такси работал, Мить. Приезжаем на хату к бабе, у нее муж в командировке. Ну, всё чинно, двое на двое разбрелись по комнатам. Ночью встаю поссать, вдруг меня кто-то по плечу хлопает. Поворачиваю голову – ебать-колотить, в дверном в дверях муж, здоровый кабан. Пиздец, у меня аж моча в хую застряла от ужаса. Как-то проломился сквозь него к выходу – и на улицу. Зима, бегу по снегу босой, из одежды – один меч. Менты увидели, так даже догонять не стали, повалились от хохота около машины. Орут в матюгальник: «Голый, стой! Куда бежишь, стой!» Стой! Стой! Митя, блядь, тормози!

    Вяжут нас весьма профессионально – тремя микроавтобусами с казахскими номерами, классической коробочкой на оборудованном отбойниками участке трассы, не дав нам шанса уйти по обочине в степь, черномасочные камуфлированные хлопцы, числом четверо, сноровисто вытаскивают из кабины грузовичка, освобождают от «травматиков» и коцают меня к компаньону одной парой браслетов за наши с ним правые руки. При таком способе фиксации крайне тяжело убежать или оказать сопротивление. Впрочем, мы не собираемся дергаться – термобудка нашего «Нисан–Атлас» пустая, как барабан, на кармане ганжи всего на пару папирос, а уличить нас в преступных намерениях незаконно пересечь российско-казахскую границу смог бы только Вольф Мессинг. Поэтому можно спокойно покачать права, заодно выяснив, какая контора нас приняла – уголовка, погранцы или госнаркоконтроль.
- Командир, а в чем дело, вам что, делать нехер, маски-шоу тут устраивать, веселитесь типа? Прыг-скок, прыг-скок – я веселый гонококк?
Если гнк-шники – обязательно пару затрещин выпишут за подьёб, да не страшно, бывало хуже. Один из черномасочных подходит, несколько секунд внимательно смотрит мне в лицо, а потом четко, как на тренировке, хуячит мне прикладом АКМ в лоб. АКМ? Блядь, вот мы дебилы, вот же попали... оказывается, голова начинает работать лучше после нехилой пиздюлины, только недолго, потом отключается сознание. 
Пол в термобудке давно помыть надо, весь в застарелой крови, натекшей с туш… Почему всякая хуйня лезет в голову, после того как очнешься после нокаута? Рядом мычит и шевелится, дергая меня за руку, мой узкоглазый напарник, видимо, тоже отоварили неслабо. Нас куда-то везут, судя по тряске – по пересеченной местности.
- Бля, да не дрыгай ручонкой, у меня наручник в запястье въелся до костей. Эти гоблины не конторские, стволы старые, менты с такими только в командировки в Чечню ездят. Аблайка, похоже конкретно попали…

    Самое приятное, что нас ждет после такого четко срежиссированого захвата – это остаться без грузовика. Восьмилетка, дизель ТД-27, 4ВД, термобудка, 15 убитых енотов. Можно влёгкую толкнуть его казахским чабанам вполцены, даже не опускаясь до таких мелочей, как лечение документов и перебивка номеров. Очень здорово, если мы с напарником не будем присутствовать при заключении данного вербального договора купли-продажи, а поедем автостопом домой. Хуже, если нас грохнут и слегонца прикопают в степи, чтобы свидетелей не оставлять. Ебучие лентяи-погранцы обоих государств, вот бы вам сейчас задержать нарушителей госграницы, заодно и заложников освободить. Но судя по тому, сколько едем по времени, мы уже пересекли ту черту на карте, которая типа на замке.

Окончание следует.