Про соседей сказано немало. Но я тоже решила внести свою порцию фекалий.
Когда я была мала, и запредельно глупа и смотрела на мир фиалковыми глазами в розовых диоптриях, я считала всех людей братьями. И соседей тоже. Не спорю, есть соседи-подарок. К которым можно зайти за солью, спичками, табуретками и деньгами до зарплаты. Которым можно спокойно доверить ключ от квартиры, любимого кота и герань на время отпуска. Но чаще бывает иначе.
Тётя Галя. Снятая квартира пустовала без хозяина около полугода, периодически привечая в своих стенах гастарбайтеров и студентов «на сутки». Всё убранство апартаментов состояло из матраса на полу с подозрительными пятнами, ободранных стен, кучи журналов скабрезного содержания в туалете и большого календаря на стене за позапрошлый год, но с огромным жёлтым танком на фоне каких-то дюн.
Жить с танком и проссаным (в лучшем случае) матрасом не хотелось, и мы купили обои и несколько банок краски. Тётя Галя пришла на запах краски, сказала что обои мы выбрали плохие, и ремонт – занятие никчёмное.
-Квартира-то не ваша, а поспать и тут на матрасике можно. Ишь ты, вещички –то сразу припёрли. Обосновались, оккупанты.
-Мы не оккупанты. Мы сняли. За деньги. Ремонт выполняем с ведома хозяина. А совсем без мебели – неудобно. – ответили мы.
-А плотите-то сколько? – оживилась тётя Галя. И услышав вполне разумную, на мой взгляд цену, возмутилась. – Ай, как хозяин-то на вас наживается! И такие деньжищи ему, подлому, отдаёте! А ведь он, знаете ли, как тут проживал, ни подъезд не мыл, ни со мной не здоровался! А вы-то мыть будете?
Я обещала мыть подъезд и здороваться с тётей Галей. С тех пор покоя нам не было. Она приходила как только порог нашего дома переступали гости и начинала стенать, что она больная женщина, а на лестнице окурки. Она приходила жаловаться на шум в час ночи, поднимая нас, мирно почивающих, из постели. Она подкарауливала нас, выходящих на работу у двери, и жаловалась на запах кошатины в своей квартире. К слову никаких кошек у нас не было. Кошки были как раз у тёти Гали, и ссали прям в коридоре. Она приходила и требовала деньги за вымытый подъезд, как только я успевала убрать швабру и тряпку после мытья оного. Она доставала (видимо спицей) нашу почту из ящика, и говорила нам что экономить мы нихера не умеем «гля, сколько електрычества спалили!» - ругалась она потрясая нашими квитками перед нашими же мордами.
Не надо думать, что мы всё это молча терпели. Мы пытались исправить ситуацию, но психика у тёти Гали была явно нездорова, и доводы она не воспринимала, а прессовать немолодую придурошную тётку как-то не по-рыцарски. Мы съехали.
Любаша. Довольно милая, на первый взгляд, дамочка. Обладательница хорошей фигуры и маленькой дочки. Я жила в общежитии, самом обычном. С широкими коридорами и любопытными соседями.
Ранним воскресным утром, около половины восьмого, я проснулась от того, что началось танковое сражение. Я списала это на переутомление и проснулась окончательное. Грохот  и не думал прекращаться. Словно самые тяжёлые боулинговые шары играли в догонялки и визжали детскими голосами. Стоп. Откуда у шаров для боулинга детские голоса? Это была Любашина дочка, на трёхколёсном велосипеде, с подружкой на роликах. Я постучала в дверь соседки Любы и попросила забрать у ребёнка велосипед.
- это же ребёнок! – сразу вышла на повышенный тон Любаша.
- это слишком громкий для восьми утра ребёнок!  Без велосипеда он будет значительно тише.
- Но она учится! Ты своих роди, потом воспитывай! – брызнула слюной Любаша.
- и буду воспитывать – ответила я – только не в коридоре, а в своей комнате. А если буду воспитывать с велосипедом, то уж постараюсь это делать на улице.
В итоге, после получасового препирательства, когда сон мой прошёл окончательно, велосипед был убран, и ненадолго воцарился мир и покой. Ровно до момента, когда придя с работы, я обнаружила, что мои тапки, придверный коврик и стена были измазаны чёрной краской. Моей краской, для обуви. Из баллончика. Преступника искать долго не пришлось, Любашину дочку я обнаружила отмывающей руки шампунем соседа, от чего-то подозрительно чёрного.
- так это ты сделала? – поинтересовалась я.
-АААА-ААААА-АААА-А-А-А! – моментально заревела она и быстро рванула домой.
Ещё неделю я ждала извинений, но Любаша меня избегала старательно, дверь не открывала и пообщаться не было никакой возможности. Затем она допустила оплошность, пригласив за дёшево какого-то мутного мужика с растущими из самой задницы руками, для ремонта электропроводки. Он умудрился выдрать из стены какой-то важный кабель,  и у меня в комнате погас свет. Всхрюкнул и затих холодильник, погасла настольная лампа и померк компьютер. Только человек пишущий важную работу в последний вечер перед казнью на ковре у шефа поймёт моё состояние. Сознание померкло вместе с компьютером, и дверь в Любашину комнату я открыла ногой.
- в чём дело? – хлопнула ресницами Любаша.
- в том что у меня не работает холодильник, компьютер и половина электроприборов! – орала я – потому что какое-то мудило перегрызло кабель!
Мудило заволновалось и заметалось по комнате.
- а откуда я знала что у тебя есть компьютер?  - удивилась Любаша. – и вообще, это не я, это он. – и сделала жест рукой в сторону несчастного псевдоэлектрика. – а раз ты не умеешь чинить проводку, платить я тебе ничего не стану – это уже электрику.
Тот понял что попал.
- значит так. Опись моего имущества предоставлять соседям я совершенно не обязана. А ему заплачу я сама. При условии что через двадцать минут у меня будет работать всё что сейчас не работает. – решила я. И села на табуретку в дверном проёме наслаждаться зрелищем.
Чтобы найти хоть какой-то источник электричества в стене, псевдоэлектрик вооружился чем-то вроде перфоратора и начал долбить Любашину стену, та визжала, словно дробили её коренные зубы. Собирались любопытные соседи, которые видимо надеялись, что Любашу-таки расчленяет какой-то маньяк или просто добрый человек.
Всё починилось и постепенно жизнь вошла в привычное русло. Велосипедные ралли периодически повторялись, но в более приемлемое время. Любаша старалась меня не задевать а я старалась её не замечать.
Зульфия Ахметовна. Она была преподавателем русского языка, с которым обращалась более чем вольно, путаясь в падежах и склонениях. Рост имела внушительный, лицом была симпатична, находилась в разводе.
-до вас тут жили какие-то грязные юнцы, и у меня обнаружили хламидиоз! – поведала Зульфия Ахметовна. – если будете пользоваться туалетом – мойте!
Естественно, мы будем и пользоваться и мыть. Ибо другого туалета в коммуналке нету! Но, как оказалось, что пользоваться будут все, в том числе и Зульфия Ахметовна, против чего, я, кстати, и не возражала, а вот мыть – только я. Но это были даже не цветочки. Это были бутончики. У Зульфии Ахметовны не было личной жизни, и она решила жить нашей. Она очень любила подслушивать под дверью, стоя в позе а-ля омар, прижавши ухо к замочной скважине. И я начала бояться ушибить голову немолодой преподавательнице, выходя из своей комнаты. Моё терпение подошло к завершению в один прекрасный день, когда ко мне приехали родственники.
-я им не доверяю – сказала Зульфия Ахметовна.  – я не хочу чтоб они пользовались моим туалетом. Я знаю что такое хламидиоз!
- хорошо. – постаралась улыбнуться я. – они не будут пользоваться туалетом. У вас же есть большая кастрюля? Мы все будем пользоваться ею. И как только она наполнится, я приду и вывалю всё содержимое вам на голову. А если вы ещё раз посмеете намекнуть, что мои родители источник хламидиоза, я приведу сюда вокзальных бомжей, и они вас заразят сифилисом, вшами, холерой и туберкулёзом.
Туберкулёза Зульфия Ахметовна видимо испугалась, и жили мы достаточно мирно. Подслушивать, правда она не перестала.
Бабуля. Её соседями по коммунальной квартире были молодые супруги Катя и Дима. Дима – атлет и штангист с волосатой грудью широким торсом лицом вышибалы и характером ангела. Бабуля по непонятным причинам называла их обоих «девочки». Димка не спорил. Утром, когда Димуля выходил из комнаты для ритуального мочеиспускания в полосатых трусах модели «семейные», Бабуля приветствовала его:
-доброе утро, девочки!
- и вам того же – басил Дима, почёсывая волосатое пузо.
- принесёшь мне хлеба и кефира, дочка? – спрашивала Бабуля Диму когда тот собирался в институт
- говно вопрос! – соглашался тот.
Эта Бабуля никогда не вызывала у меня негативных эмоций. Вероятно потому, что она не была МОЕЙ соседкой.