- Ишь, как вы навострились, сударь! А спроси вас, какой такой полово-пегий, ан и не знаете.
- Нет, знаю. Белый-в жёлтых пятнах.
- Правильно-с. А брудастый?
- Ты это уже говорил. Усатый.
- Опять верно. А подуздый?
- А это когда нижняя челюсть маленькая.
- В аккурат верно. А Катай был. черно-пегий и брудастый.
Ну, хорошо, только опять мы с вами с дороги сбились, надо вам досказать про Победима. Вышли, в тот день дедушка на крыльцо раным-рано, огляделись, ну, говорят,, с богом, на-конь! Двинулись мы всем нашим многолюдством, прошли по венцу нашей горы, выровнялись на  простор, поднялись дедушка  на  своем буланом на темя и приказали зачинаться полю...
- На какое темя?
- Ах, царица небесная! Ну как это сказать? На возвышенное место, попросту говоря... Шли сперва по мелочам, по мелкому, значит, кустарнику,  потом свалились в луга к лесу, перешиб я луга рысью и стал подвывать. Только отголосу не слышу никакого, верно, думаю, они на добыче. Выскочила было лисица, да скатилась в овраги и сразу покорилась, ушла в свое нырище, не стали мы "на нее и время терять; Потом подбзрил я русака, хлопнул арапельником - заложились за ним Стрелка с Закрой по грани, сладились...
-По грани? Это по рубежу, значит?
- По меже, по рубежу... Спеют, спеют...
- Настигают?
- Понятное дело. Спеют за ним почесть ухо в ухо, только стал он вдруг отрастать 6т них...
- Как это отрастать?
- Уходить, сударь, уходить. Да Заира не глупей его была - наддала маленько, сбила его с грани и покатилась вместе с ним, а тут стая и накрыла их. Дедушка кричит; "Прими! - а я уже давно принял…
- Заколол?
- Конечно; заколол, да кто ж так-то говорит? Приказная строка какая-нибудь! Да не в том дело, сударь, я все это к тому, что окромя этих пустяков, ничего мы в тот первый день не сделали до самого вечера. Ввечеру встретили охоту Рудина, сбили обе стай в одну и пошли к нему на наслег, подвалили к усадьбе...
- На ночлег?
-        На' наслег, сударь, на наслег. А у Руднна...
    Но мне, как это часто бывает с детьми, вдруг становилось скучно, хотелось в сад, на пруд. Я начинал вертеться, уже плохо слушал, что было у Рудина, и, наконец, под каким-нибудь предлогом ускользал из избы, пообещав Леонтию прийти дослушать его завтра. И Леонтий опять оставался один в сумраке на печи, в пустой избе, со своими думами о временах дедушки.

(ИВАН БУНИН)
                                         

                                              Утро. На Рыбалке.



    15-й Брайтон. Ловим на камнях, за пляжем. Уже отлив прошёл. Всю ночь не клевало. А тут Витя сумел зацепить страйпбэсса.  Неразмерный. Где-то двадцать пять дюймов, а нужно, минимум 28. По правилам, отпускать таких обратно нужно.

    Но Вите, похую, конечно. Разделся, в воду зашел, и филе с рыбы снимает. Потом на берег вернулся и говорит:

        - Петя, хорош ловить. Всё уже. Что хуем не доебал, яйцами не достучишь!

    Филе в кулер  положил, и пива две банки оттуда достал:

        -  Пивка попьём?
        - Давай. А что ты весь синий? Я ещё раньше на пальцах у тебя наколки заметил. Вон, перстень с крестом и куполом, что это значит?
        - Означает это разбойную статью.
        - А скрипичный ключ на безымянном?
        - Весёлая жизнь...
        - Ну, а как всё было в первый раз? Расскажи.
        - В первый раз... (Улыбается). Слушай, я щас вспоминаю эту хуйню...
        - Боялся?     
- Слегка, да. Неопределённость была какая-то. Но я имел опору. Мой двоюродный брат – погоняло Медведь. Его многие знали. Лебедев фамилия. В таджикских тюрьмах его уважали. Как-то в мыслях, его поддержку чувствовал. Хотя именем его не воспользовался ни разу.
        - Ну, и что?
        - Просто зашёл в хату. И сказал – привет, бродяги! Было там 12 человек и ... раз... два... так... – семь шконарей свободных. С левой стороны возле окна и лёг на первый ярус.
        - А там был смотрящий?
        - Нет, это в Душанбе было. Тюрьма единичка. Ещё тюрьма КГБ внутри. Одна в другой. Там я с Якубом познакомился. Нас вместе на суд везли 17 января 1986 года.
        - Кто такой Якуб?
        - В то время он бандитом был. Его осудить пытались за вымогательство. А он, потом, во время гражданской войны, стал министром МВД Таджикистана, а позже – послом в Турции. Его по телеку часто показывали.
        - За что его взяли?
        - За что? Он пытался бабок срубить у бухарских евреев. Позвонил им. На встречу приехал, его уже ждали. Но когда Якубу браслеты надели, он их порвал, вывернулся, прыгнул на забор, и почти ушёл.
      - Интересно... Ну, а ты-то кем был сначала?
      - Мужиком. Потом способности свои показал. Ну, и на гитаре ещё играл и пел для блатарей.
      - А блатари, это кто?
      - Это и есть, как их называют в зоне – блатные. Они подтянули меня к себе.
      - И кем же ты стал?
      - Да просто – свой среди блатных. Но без полномочий.
      - Как это?
      - Да так – нормально живёшь, но голоса своего не имеешь. И, если в определённый момент, не сдашь своих позиций и останешься верен закону жизни, то есть тюремному закону, и готов будешь терпеть козни ментов, то тогда ты – человек.
      - А ты сколько раз сидел?
      - Пять.
      - Вить, я слышал, что воры в законе интервью не дают.
      - А я не вор. Что говорю, за то отвечаю.
      - А что это у тебя за наколка на ноге?
      - Это кандалы порванные. Означает – побег.
      - Убежал?
      - Убежал. Шесть месяцев искали.
      - А потом?
      - Потом в Душанбе вернулся из Волгограда. На следующий день устроился на работу. На ТЭЦ, слесарем. А через две недели пришли трое в гражданском и увели. Трояк должны были добавить. Но баба откупила.
      - А кем ты стал вообще?
      - Приближённым. Но это потом случилось, когда я по 102-й чалился.
      - А что на вора не пошёл?
      - Так вору пить почти нельзя. Да и голову надо иметь. Там целой армией управлять надо. Но терпеть я умел... Один раз по продолу через дубинал так прогнали... Ребята меня на хату мёртвым вносили.
      - А это что за шрам у тебя?
      - Саблей рубили. По всей руке. В Афгане.
      - А когда же ты там побывать успел?
      - Так это ещё в 1979 году. Я тогда на зоне ни разу не был.
      - А убивал душманов?
      - Убивал...
      - Страшно?
      - Что, убивать? В первый раз только. А потом стреляешь, как в зайца.
      - Кем ты там был?
      - Командиром разведгруппы. Разведбатальон №44560.
      - А звание, какое?
      - Рядовой. Нас партизанами призывали. После срочной.
      Командиром батальона был Кадыров – казах. Начальником штаба – Саша Жуков.
      Мой старшина – Саша Дворский. Могилы Жукова и Дворского рядом в Душанбе на кладбище.
      - Всё равно, не пойму, как же людей убивать?
      - Ну, слушай тогда... Вот сидишь ты с другом в укрытии, куришь. Разговариваешь. И, вдруг, он молчит. Поворачиваешься, а у него полбашки нет!
      И злость такая берёт! Вот я тебе расскажу... Приехали мы к пехотинцам на заправку. В долину Полихумри. Они возле кишлака стояли. Ну, а пацанов-пехотинцев постреляли там. Майор, не помню фамилию, бутылку водки из горла всосал и говорит:
      - Ну, что, мальчики? Пойдём рушить то, что мы возводили?
      Я к пехоте отношения не имел - заправиться приехал. Но пошёл с ними. Вышли колонной, потом развернулись – и все на кишлак. Никакие приказы не слушали – только Майора – уничтожить всё, что шевелится! Вот только всё время жалею, что намотал на гусеницы БМПшки девушку, лет 15-16. До сих пор мне видится во сне её ярко-зелёное платье и розовая накидка...
      Блять, завёл ты меня своими разговорами. Пойдём, что ли, к тебе... Ты мне водки купишь, а я рыбу пожарю.