Начало: http://udaff.com/creo/107013.html

Чаще всего заказывают открытки. Их посылают в письмах близким на Волю или знакомым по централу. Поздравления, карикатуры, детские рисуночки каких-нибудь мультипликационных персонажей с красивыми поздравительными фразами, написанными необычным шрифтом – вот ассортимент открыточной темы. В основном, все это связано с тюремными сюжетами. Некоторые рисунки очень остроумные и смешные, по крайней мере, таковыми они видятся изнутри, хотя близким на Воле, скорее всего они такими веселыми совсем не кажутся.
Рисуют в основном ручками, с трудом «затягиваемыми» с Воли, так как по непонятным причинам администрация препятствует передаче заключенным ручек с любой пастой, кроме синей и черной. Это, кстати, еще один пример абсурдных ограничений, совершенно необъяснимых на уровне нормальной человеческой логики.
«Марочками» называются любые рисунки на ткани. Чаще всего используют носовые платки, за неимением последних – куски простыней или наволочек. По понятным причинам «марочки» не посылают по почте, их передают через адвокатов или дарят друг другу. Рисунки на ткани не отбирают при обысках, так как с виду – это простой носовой платок. С другой стороны, тюремщики довольно падки на такого рода «произведения искусства» и не прочь забрать у зека, при случае подвернувшуюся «марочку», как тюремный сувенир для кого-нибудь из своих знакомых на Свободе.
Само собой, стирать такой рисунок нельзя, так как чернильная паста сразу сойдет на нет. Я видел довольно большие «марочки», целые «Марки», размером с четверть простыни. Обычно это «марки-иконы», которые вешаются на стену или на «канатик», как полотенце над шконкой, где человек отдыхает. Такие «марки-иконы» люди возят вместе с собой из камеры в камеру и очень ими дорожат.
Иконы, как еще один вид работы тюремных художников, могут быть не только на материи. Их рисуют на картоне или на бумаге, делают самодельные рамочки. Конечно икон, нарисованных на традиционном для них «носителе» – дереве, не встречается. При этом, под понятие икона попадают и мусульманские изображения и чисто библейские сюжеты. Разница в том, что у мусульман, в основном, изображают разные варианты полумесяцев на фоне мечетей, а не святых. Хотя я видел и такую мусульманскую «икону», на которой был изображен Шамиль на коне.
Конечно, наиболее традиционным, в понятии обывателя тюремным живописным жанром, является татуировка. Человек, осуществляющий эту процедуру, называется «кольщиком», про то, как это делается и чем это представляется для заключенного, я подробно напишу в отдельной, этому посвященной главе. Сейчас лишь скажу о том, что «кольщик» и «художник», зачастую не объединены в одном лице. «Кольщик» почти всегда должен быть «художником», тогда как «художник», в большинстве случаев, не делает наколок.

Пришедший с Воли человек, не обделенный художественными способностями, легко подхватывает тюремную тематику и начинает тиражировать, в большинстве своем, однотипные рисунки, которые ему заказывают зеки. Обычно его просят: «Вася, нарисуй мне открытку такую же, как ты сделал Феде неделю назад». Он берет и делает. С наколками сложнее, это надо уметь, никто не даст возможности «потренироваться», не умеешь – не берись, а берешься – отвечай, если запорол. Это, конечно, оставляет единицы тех, кто действительно может.
Женщины в тюрьме наколок не делают, по крайней мере, я с разговорами типа: «Люська сделала «портачку» не сталкивался ни разу. Рисунки, «марочки», «иконы» – вот та «массовая» продукция, которую делают зечки.
Однако, по количеству убиваемого времени, ни вязание, ни живописное «творчество» не идут ни в какое сравнение с тем, сколько часов, дней и месяцев уходит у женщин на переписку.
Если на централе имеются женские камеры, то с уверенностью можно утверждать то, что пятьдесят процентов проходимой по «Дороге» корреспонденции и грузов – это «движение» на или от женщин.
Пишут жены мужьям, землячки – землякам, просто желающие проводить время за перепиской. Таким образом люди восполняют дефицит общения между полами и тот сексуальный голод, который гложет как одну, так и другую стороны, несмотря на отсутствие Свободы и «нервяк».
Лично я дважды сталкивался с ситуацией, когда муж и жена одновременно сидели в одной тюрьме и переписывались. Один из таких мужей сидел со мной в камере, а жена, соответственно, в женской хате того же здания, то есть в непосредственной близости и в зоне быстрой достижимости по «Дороге». Время прохождения малявы от одной хаты до другой при этом составляло не более получаса.
В другом случае и в другой тюрьме, у моего знакомого зека жена сидела в другом изоляторе, то есть совсем в другой тюрьме того же города. Переписка между ними осуществлялась путем передачи маляв через «судовых» (я описывал этот вариант «Дороги») и адвоката. При этом промежутки между письмом и ответом могли быть и по две недели.
Оба случая представлялись мне очень болезненными.
Первый, потому что и муж и жена были людьми далекими от уголовно-криминальной жизни. Сели за интеллигентное мошенничество. Они прикидывались проверяющими из налоговой инспекции и таким образом «проверяли» коммерческие магазины. Находили нарушения и под эту марку брали у директоров отступные. Простенько и культурно, но с учетом их недалекости и отсутствия преступной жилки, «спалились» они очень быстро, признались во всем, в чем можно. А то, в чем нельзя, добавили своей тюремной перепиской.
Вначале, сидя в одном ИВС но, естестаенно в разных камерах, они через дежурного вертухая передавали друг другу очень трогательные глазированные творожные сырки. При этом, в них вкладывались малявы и наивно предполагалось, что нежная обоюдная забота разжалобит лимитчика-корридорного и он своим пальцем с нестриженным черным ногтем, не залезет внутрь сырка.
Все, передаваемые таким образом малявы, в которых они обсуждали, кто и что должен говорить следователю, оказались подшитыми к уголовному делу, что облегчило работу следствия до полного «ничегонеделанья».

...продолжение следует.