Александр Исаич отдыхает душой, сидя на берегу пруда с удочкой. Он обозревает окрестные красоты природы, не теряя из виду и поплавок. В пруду водится на редкость жирный ротан. Неподалеку вольготно раскинулось кладбище. Местные жители усматривают некую связь между обитателями подземного и подводного миров, но это, конечно, глупые суеверия. Однако, кроме Исаича, рыбу здесь больше никто не ловит.

Рыбак еще не стар, крепок телом и кряжист. Недлинная аккуратная борода в сочетании с отсутствием усов, придает ему вид иноземного шкипера. Глубокая шишкастая залысина выдает человека умного и глубокомысленного.

Александр Исаич отдал лучшие годы своей жизни работе по линии ЖХ-385 УИД, в основном, в Потьме, но был и в Явасе. У него много благодарностей, похвальных грамот и небольшая пенсия по выслуге лет.

Будучи на пенсии он ведет размеренный образ жизни. Не злоупотребляет спиртным и табаком, сексуальные услуги ему оказывает соседушка-вдова Наталья Дмитриевна. Она же помогает в хозяйстве.

Вечерами Александр Исаич пишет воспоминания о своей жизни, этот труд он хочет назвать символически - "Океан лагерей". Другое его произведение "Жизнь в квадрате" уже когда-то было опубликовано.

***
Александр Сергеевич Исаич - феномен, обладатель Говорящего Хуя. Этот не очень приятный факт он тщательно и практически всегда успешно скрывает от окружающих.

Это свойство детородного органа впервые проявилось в момент интимной близости молодого Исаича с одноклассницей Верой. Саша испытал жесточайший стресс вместо оргазма, а Верочка так и не закончила школу, помещенная на излечение в областной психоневрологический диспансер. Впрочем, она осталась девственницей.     

Некоторое время Саша комплексовал, но с облегчением обнаружил, что хорошая эрекция и тесные трусы отрицательно влияют на разговорчивость его Хуя.

По молодости Хуй был чрезвычайно болтлив, основная тема его монологов сводилась к малоэтичному комментированию достоинств и недостатков половых партнерш Александра. Впоследствии Хуй расширил свой лексикон и кругозор, стал рассуждать о вещах более возвышенных, при этом чаще употребляя ненормативную лексику.

***
- Нет, голос правды не заткнешь! - своим патетическим восклицанием отвлекает Хуй внимание Исаича от очередной поклевки. - И я, как полноправный член общества, считаю...

Мощный щелчок по головке заставляет Хуй на некоторое время умолкнуть, а Александр Сергеевич вытаскивает из мрачных вод пруда очередного ротана.

- Вот ты тут сидишь, - оправившись, продолжает Хуй, - а Родина... А Родина-то! Ей нужна правда. И правда с большой буквы. Кто, кроме тебя правду донести до людей сможет, а?

Мрачный Александр Исаич кидает свежепойманого ротана бродящему поблизости коту, и заново наживляет крючок.

- Молчишь?! Нечего ответить?! А я те, блять, скажу! Все пиши, без утайки. Можешь ведь. Не зря же ты учителем проработал...

Такой момент в биографии Исаича действительно был, хотя и недолгий. По нелепой случайности его направили преподавать русский язык и литературу в школу для детей с некоторыми задержками в развитии.

- Людям ведь, что, блять, интересно? Что они сами не видели-не пробовали. Пытки посочней распиши, издевательства всякие... Мученья. Народ-то - он обиженных жалеет. Вот и расписывай. И крови побольше. Римляне, вон, умные - хлеба, говорят, давай и зрелищ там всяких. Так и здесь. Стотрицатьдве тыщи жертв, пятьсот двенацать тыщ, восемьсотдевяностодевять тыщ сторинадцать. Нет, блять, последнее не надо. Это Анькин телефон. Ну, та самая Анька, склеротик хуев, - сердится Хуй, замечая задумчивость Исаича. - Ну, муж у ней, Аркадий, шофером в парткоме работал. Тьфу на тебя, мудло забывчивое. Да пизда у ней широка, аки матушка-Нева. И сисок нет. Вспомнил?  Ну и неважно. Про страданья, короче, пиши. Этих, как их, блядь, ...а, жертв системы. Нет, не так. Жертвы кровожадной системы. Последнее - с заглавной буквы. А что, все с ней боролись, и ты тоже. По мере сил и возможностей. Дожил, блять, до седых мудей, а без меня и две строчки написать не можешь...

Хуй замолкает, узрев угрожающе сжавшийся кулак Александра Сергеевича.

- А там, глядишь, и Нобелевку получишь, - видя, что опасность миновала, медоточиво продолжает Хуй, - будешь не ротанов ебаных в пруду удить, а марлинчиков со своей яхточки в Тихом океане. Ты, главное, меня слушай, и пиши себе, пиши...

Солнце заходит. Александр Исаич сматывает леску, складывает бамбуковое трехколенное удилище, выкидывает из жестянки оставшихся червей в пруд. Сейчас он пойдет домой и продолжит создание своего монументального труда. Его Хуй, притомившись, молчит. Он верит - скоро, совсем скоро, даже дети в школе узнают настоящую Правду.