Дууууммм! Тишину обители буквально разорвал звонок в дверь. Адам, дежуривший в главном зале, оторвался от своих учебников и удивленно посмотрел на меня. В ответ я только пожал плечами. Тихо поднявшись из-за стола, он подошел к домофону и посмотрел на нежданного гостя.
– Женщина! – выдохнул он, надо признать с некоторым ужасом.
После его слов у меня свело яйца. Я даже протянул руку, чтобы их почесать, но вовремя остановился, вспомнив, что чесать там собственно нечего. Большая печать оскопления начисто лишила меня, как и яиц, так и члена. Только отблески чувств изредка посещали меня, пугая фантомной эрекцией, в редкие моменты волнения и в часы, когда я предавался ностальгии о школьных годах.
– Что женщине надо в обители? – спросил мой сосед по комнате и самый лучший друг Фидель.
Дуууумммм! Адам посмотрел на меня жалостливо, с немой просьбой. Я только вздохнул и покачал головой.
– Саша, ну что тебе сложно? – чуть не плача спросил он.
– Почему самое неприятное достается мне? – взорвался я. – Я же настоятель? Начальник вроде как.
Но Адама неожиданно поддержал Фидель.
– Саш, ты из нас самый крепкий, самый надежный. Кому как ни тебе.
– Спасибо, друг, – произнес я, и пошел открывать дверь.
Дуууумммм! – снова прогремел звонок. Осторожно взглянув в глазок, я мысленно посетовал на несчастья, буквально обрушившиеся на обитель в последнее время. Брат Володя пошел на прогулку по Болоту и пропал, полиция всю душу вытряхнула, чуть ли не в убийстве обвинив, правительство бюджет урезало, брат Никодим  отращивает член и готовиться покинуть обитель. А тут еще и женщина…
Дуууумммм!
– Добрый день, барышня! – прогундел я в нос, открывая дверь.
Женщина тут же попыталась пройти, но я заслонил своим телом проход и вопросительно посмотрел на неё. Одета она была скромно и странно, спортивный костюм защитной раскраски, высокие берцы, пояс, на котором весело множество непонятных железок, а за спиной ярко-розовый рюкзак. Да еще и блондинка…
– Общество защиты дикой природы, – отрапортовала барышня. – Скаут Марина Петрова.
– И что надо от нас вашему обществу? – поинтересовался я.
– Кхе-кхе, – прокашлялась она и громко начала: – Наша цель – сохранить природу и мир на планете, изменить отношение людей к природным богатствам Земли, вернуть человеческие отношения в лоно чистой биологии…
– А попроще можно? – прервал я. – И не в общем, а именно от нашей скромной обители, что понадобилось? Может у нас нет ничего и вы, барышня, сразу свалите?
Получилось, конечно, немного грубо, но и являться в мужской монастырь – не самый вежливый поступок. Мужики меня поймут. Обители скопцов же не на пустом месте возникли. Бываю обстоятельства, когда просто необходимо сбросить оковы женского общества и отказаться от той своей части, которая в это общество толкает…
– Я хочу провести с вами беседу о тех временах, когда словосочетание «постриг в монахи» еще не означал – чик, – и продемонстрировала. 
– Понятно. – пробормотал я и добавил закрывая дверь: – До свидания!
Дуууумммм!
– Ну что там еще? – крикнул, дверь предусмотрительно не открывая.
– Постановление суда об обязательности допуска представителей нашего общества в обители.
– Может общество пришлет хотя бы другого лектора.
– Тут уже вписана моя фамилия.
Открыл. Стоит гордая, сиськами вперед, и голографической пластинкой тычет. Взял я эту пластинку, пробежался по тексту.
– Заходите, – сдался.
Слышал я об этих малохольных. Лет пят назад появились и нудят, нудят. А ведь чего ради, если вдуматься? Ну кому эти монастыри мешают? Живут себе люди никого не трогают, можно даже сказать проблему демографическую решают, рождаемость снижают, с ростом человечества борются. Ну, какая дикая природа, етить её мать?
Провел я барышню в зал. Братья нас встретили, не вставая, c вытянутыми мордами и немым вопросом: на кой?
– Знакомьтесь, братия, это лектор Петрова из Общества защиты дикой природы. Будет по постановлению суда читать нам лекцию, – решил я сразу все объяснить.
– Здрасти.
– А это братья нашей обители: брат Адам и брат Фидель. И я, волею большинства, настоятель обители – брат Саша.
Барышня посмотрела.
– И?
Я постарался предать своему лицу как можно более заинтересованной выражение:
– И? – переспросил.
– А остальные? – спросила она.
– Есть еще брат Никодим, но он отказался проходить очередной ритуал Большой Печати и готовиться вернуться в мирскую жизнь. Сейчас он ждет в гостевом домике.
– Чего ждет? – хлопнув ресницами спросила барышня.
– Момента, когда будет полностью готов к мирской жизни, – ответил вместо меня Адам, сделав акцент на «полностью». Мы с Фиделем, усмехнулись.
– И когда он будет готов?
Мы еле сдержались. А Адам продолжил, как ни в чем не бывало.
– Ну, у него нет точной уверенности. В обители он провел почти десять лет, и размер его мирской жизни стерся из памяти, – спокойно, даже с некотором вызовом, произнес он. Помолчав секунду, он добавил: – Лично мне кажется, что он уже полностью подготовлен, но он тешит себя надеждой, что подготовка еще немного продолжиться. Примерно настолько.
Адам большим и указательным пальцем обозначил, сколько еще надо готовиться. Выходило сантиметров пять. Мы все же не сдержались, и заржали. Лектор-скаут Петрова посмотрела с подозрением, видимо ничего не поняв, в нашем монастырском юморе.
– А другие? Где другие братья? – тихо спросила барышня.
Уверенности в голосе поубавилось, но, к моей досаде, появилась подозрительность. Будто мы её тут обманывать будем. И прячем братьев в подвале. Мне вообще непонятно, какого хера, стали ходить эти нелепые слухи о принудительном наложении Большой печати скопца, об удержании братьев в обителях насильственно. В монастыри приходят исключительно добровольно, если у человека возникла такая внутренняя потребность на время уйти из мира, отказаться от переживаний, отрезать от себя от большей части эмоций .А когда с проблемами в самом себе удается справиться, человек покидает монастырь. Отращивает себе отрезанное, благо с регенерацией предки наши хорошо придумали. Только не принято в приличном обществе вспоминать о времени проведенном в монастыре. Разве что встретишь брата и руку чуть крепче сожмешь.
– Ну, официально, к монастырю еще приписан брат Володя, но следователь обещал, что он оформит все документы, к четвергу, – ответил я.
– Следователь? – ухватила самое главное барышня.
– Да, Матвей Иванович, из прокураторы Епархии. Милейшей души человек.
– Это если труп не найдут, – зачем-то произнес Фидель.
– А когда в Черном среднерусском болоте кого-то находили? – возразил я. – Когда там вообще искали?
Братья вздохнули.
– Это да… ¬ пробормотал Адам.
– Так что вас получается всего… трое? – удивилась барышня.
– Фактически? Да, – не стал отрицать я. – Наша обитель не самая популярная в этой местности.
– Все равно, – как неуверенно произнесла она. – Я должна прочитать вам лекцию.
– Должны? – усомнился Адам.
– Ну не могу же сказать товарищам, что не прочитала, потому что вас мало. Это не правильно.
Произнесла она это жалостливо, но, честно говоря, ни у меня, ни у братьев, судя по кислым минам, никакая жалость не проснулось. Но делать было нечего, уселись мы все на диван – слушать. Лектор встала в центр зала и принялась оглядываться. Увидев в углу табурет, несказанно обрадовалась. Поставив её в центр, она сняла рюкзак, встала на стул, как моя младшая сестренка в период увлечения взрослыми праздниками, и начала толкать по памяти свою пропагандистскую чушь.
– Тема сегодняшней лекции: «За секс можно и побороться!». Друзья, мужчины! Безусловно, человеческая цивилизация не стоит на месте, и с тех пор как вы скинули свое шкуры и спустились с деревьев, минуло много столетий. Давно побежден матриархат, остался в прошлом патриархат, потускнела идея равноправия полов и феминизм выброшен на свалку истории. И самое главное! Человечеству удалось победить в себе тот болезненный биологизм, который так мешал ему ранее. Секс давно перестал быть обязательным занятием и у всех нас появился выбор.
Лектором она была хреновым. Читал без выражения, стесняясь. Правда не запиналась, уже хоть плюс. На своем веку пережив семь избирательных компаний и пять референдумов с обязательной всеобщей агитацией довелось мне послушать лекторов и посильней. Извиняло её только то, что она работала на общественных началах, а политические лекторы как-никак профессионалы.
– Но у секса есть и положительные, прямо скажем приятные стороны, – произнесла она с легким нажимом на «приятные» и растянула одним движением крутку, вывалив на обозрение груди довольно приятной формы и размера, оснащенные природой темными вершинами.
– Хэ, – выдохнули мы хором.
Лектор только улыбнулась.
– Саша можно я её стукну, – зашептал Адам мне в одно ухо.
Во второе ухо неразборчиво ругался Фидель.
– Братья, помним о постановлении суда, – успокаивал их.
– А еще мы призываем вас помнить, что секс – это то не многое, что осталось у нас с вами в память о потерянной дикой природе. Да, им невозможно заменить фауну и флору освоенных миров, но он постоянно нам будет напоминать…
За курткой последовали штаны. Трусиков на ней тоже не было. Чтобы мы могли насладиться зрелищем, она покрутилась на табурете и, не снижая темпов лекции, перешла к наклонам. Адам прямо завыл мне на ухо, Фидель наоборот замолчал.
– Как один из немногих монументов прошлого, – продолжала Марина лекцию  и перешла к показу поз.
Должен признать, что позы под аккомпанемент монотонной лекции смотрелись даже мило. Эти её изгибы чем-то действительно напомнили мучения сестренки с зазубренными стихотворениями. Она также дергалась и вертелась. Одетая разумеется. У нас в семье придерживались определенных традиций. Закончив, лектор посмотрела на нас торжественно. Не знаю что она собиралась увидеть, но увидела плачущего Адама и мрачного посеревшего Фиделя. Что у меня было на лице, я понятное дело не знаю, но из-за всех сил пытался сделать вид, что только что проглотил кирпич.
– В общем, секс это жизнь! – произнесла она преувеличенно бодрым тоном.
Тут Адам не выдержал, зарыдал в голос и бросился вон из комнаты.
– Стерва! – крикнул Фидель и бросился за братом, успокаивать.
Я только вздохнул. Мне как всегда оставили самое сложное – женщину.
– И чего ты добилась? – спросил я вставая.
– В смысле? – одеваться Марина не стала, так и стояла передо мной голая.
– Эх… – только рукой махнул и пошел к бару.
Пить я не люблю и если уж выпивал, предпочитал что-то гарантированно сбивающее с ног.  Хотя папа мой всю свою жизнь выращивал виноград в своей гидропонной ферме и давил вино. Налив себе полстакана, посмотрел на нашего лектора. Лектор без стыдно лежала диване голой и обмахивала пластинкой с постановлением.
– Довольна? – поинтересовался я у неё.
– Не знаю, честно говоря, – ответила Марина. – Это моя первая лекция,  я не знаю как она должно заканчиваться.
– Слушай а ты не из сообщества нудистов случайно? – спросил я.
– Нет, что ты? С чего  ты решил?
– Ну, валяешься голая и ни грамма стыда.
– Так я тренировалась долго, у нас ни каждого же лекции читать отпускать. Экзамены сдать надо, зарекомендовать…
– Понятно.
Водка обожгла, но с ног, к сожалению не сбила.
– Не понимаю я тебя. Вот чего ты добилась своим выступлением? Адам теперь не скоро в себя придет. Фидель он покрепче, конечно, но только же от кошмаров избавились, так на тебе. Опять женщины сниться будут…
– Так настоящим мужчинам и должны во снах женщины являться.
– Настоящие мужчины, это такие мачо с большими бицепсами в кожаных куртках? – поинтересовался.
Кивает.
– Забудь. Такие монастыри не идут. Идет те что хочет отрешиться от активной жизни, люди несчастные, травмированные, обиженные. А еще в обитель приходят те, кто сильней всего пострадал от женщин.
– От кого?
– От женщин милочка, от женщин.
Это дура аж вскочила и сиськами своими затрясла.
– Да вы что? Женоненавистники!?
Я вздыхаю.
– Скорее женофобы. Я же еще раз тебе говорю, тут пострадавшие. Это вы у нас борцы за веру, непреклонные рыцари, сиськами в прямом эфире трясете от осознания своей правоты и великой цели. А в обителях люди несчастные, с бессонницей, нарушенной психикой и подорванной верой.
– Ты еще мне скажи, что обители это лечебницы такие! – ухмыльнулась Марина.
Я опять вздыхаю. Ну откуда только такие малохольные берутся?
– Профилакторий, – язвлю беззлобно. –  Нет. Скорее место для одухотворения.
Она смотрит на меня недоверчиво.
– Милая, вот ты думаешь, как я здесь оказался?
– Решил сбежать от ответственности? От взрослой жизни?
Я налил себе еще полстакана и, пододвинув табурет к дивану, сел рядом.
– Нет. Оказался за её бортом. Я вырос в очень традиционалистской семье. Вдалеке от больших мегаполисов. Мои родители занимались сексом, выращивали виноград, смотрели телевизор и растили детей. В общем, делали все, что делали люди в двадцатом веке.
Она демонстративно поерзала по дивану голой жопой, устраиваясь поудобней, закинула ногу за ногу и посмотрела внимательно на меня.
– Скажу честно, я не одобрял мировоззрение моей матери и моего отца, но и бунтарем не был, как и все мастурбировал, ухаживал за девушками, ходил с невестой в театр на оргии.  Да-да, у меня даже была невеста, и я её любил. И до сих пор не могу понять, почему она переспала с этим жирным ублюдком, Ставинским. Да и хрен, если бы с ним одним. Это была какая-то бездна, развернувшийся подо мной ад. Да я был романтическим юношей и не смог пересилил эту боль и жить дальше. Она возвращалась снова и снова. Я бросил семью и перебрался в город. Я не смог жить с самками, заливающимися слюной и смазкой, при виде симпатичного самца. Я принял решение начать новую жизнь. Это оказалось тяжело  организм постоянно предавал меня, отказывался забыть о сексе. И тогда я пришел сюда, чтобы лишить его малейшей возможности предать…
– Саша, прости меня.
Я выпил водку и встал.
– Нет Марина, нет. Мы давно договорились, что мы никогда не знали друг друга, что у нас разная жизнь, – я покачал головой.
– Саша, я была дурой, маленькой дурой. Я до сих пор люблю только тебя.
– Любишь меня и танцуешь голой для всех. Как у вас в обществе дикой природы – свальные грех обязательная часть экзамена?
–У нас нет ничего подобного, поверь! – у неё появились слезы.
Я не стал хвалить её актерский талант, просто усмехнулся.
– Я танцевала только для тебя, – заявила она. – Я хотела, чтобы ты вспомнил. Вспомнил, как это – быть с женщиной, быть со мной. Я и в общество пошла, чтобы найти тебя…
– Мне нечем вспоминать, – произнес я, поднимая рясу, чтобы показать две свои дырочки, вместо привычных мужских… хм… атрибутов.
Она молчала.
– Так что, Марина, если тебе обязательно надо кого-то спасти, выручить из застенков иди к Никодиму. Для галочки, для отчетности – он лучший вариант .А мы с братьями никому ничего не расскажем.
Встал и ушел к себе. В расстроенных чувствах, если честно.  Не люблю я возвращаться в прошлое. Кто сказал, что старые раны болят меньше? Только если их не трогать. И главное, как успокоиться теперь? Сердце как ротор, и даже водка не помогла, черт её дери. В дверь постучали. Я открыл в полной уверенности, что это Фидель, пришел узнавать, когда исчезнет гостья. Но в проеме стояла Марина. Она осторожно закрыла дверь и подошла ко мне. Я с удивление посмотрел на неё, но, по правде говоря, увидел только, что под маечкой нет лифчика, а соски торчат с полной уверенностью в своих силах.
– Что случилось?.. – вырвалось у меня.
– Тсс… ¬ она прижала палец к губам. – Тихо, не хочу чтобы твои братья услышали. У меня есть к тебе маленькая просьба.
– Какая? – еще больше удивился я.
– Можно я у тебя лизну? Там? – и потянулась рукой под рясу.
Меня просто бросило в жар. И вы не поверите: я прямо почувствовал, как у меня растут яйца, наливаясь тяжелым желанием. И даже вспомнил, что значить чувствовать себя мужчиной. Но, боже мой! Она так и осталась блядью.