Подойдя к девушке, Саша стал за спиной и спокойно, но уверенно поинтересовался - Можно? Реакции не последовало.  Спина девушки по-прежнему вздрагивала от неслышных рыданий. Саша замялся, по сути, он не являлся уличным наглецом и был вполне готов услышать отказ или даже грубость в ответ и исчезнуть. Но отсутствие всякой реакции поставило его в тупик.
    -Я присяду? - громче сказал он, и опять его реплика зависла в воздухе. На столе перед  девушкой Саша заметил довольно объёмный блокнот такого же красного цвета, как и ветровка хозяйки. Блокнот явно видал виды, местами его красная текстильная обложка разлезлась и, сквозь растрёпанные нитки виден был картон основы. Завершали  натюрморт дешёвая шариковая ручка и чайная чашка. Ситуация становилась глупой – компания во главе с лысым дембелем притихла и заинтересованно пялилась из своего тёмного угла. Спиной Саша чувствовал дружеский взгляд Эдика, подбившего, наконец, годовой бюджет Российской империи и оплатившего счёт.  Владелец Макбука и осквернённой иномарки, правда, не проявлял живого интереса, но это можно было списать на его личную трагедию и, то, что он сидел спиной. Решив действовать напором, Саша резко повернул стоящий рядом стул и сел на него, положив руки на спинку, при этом  случайно задев ногой столик. Мгновенно хозяйка блокнота повернулась к нему, и Сашино лицо сковало холодом. На симпатичном курносом лице в разводах потёкшей туши горели, синим ледяным пламенем два огромных глаза, наполненные такой ненавистью, что Саша неосознанно дёрнулся назад. Накал синих глаз держался недолго, долю секунды, лёд в них мгновенно растаял, а ярость сменилась равнодушием. Теперь на Сашу смотрели просто два большущих синих глаза наполненные слезами и обрамлённые чёрными разводами косметики. Причём смотрели не вопросительно, а просто устало - равнодушно, как смотрят на неодушевлённый предмет.

  - Извините… Я… Мы с другом, если конечно…- В это время в кармане начал жить своей жизнью мобильный телефон. Саша не любил телефоны, не любил, как может не любить человек, выходной которого может рассыпаться из-за одного звонка. Звонки действовали на нервы и уже несколько лет он пользовался только виброзвонком.  В другой раз Саша не стал бы суетиться и, мысленно послав звонящего, не взял трубку. Но в такой неловкой ситуации это было как спасение. Схватив трубку, Саша услышал пьяный горячечный шёпот Эдика.
  - Ты это, давай прекращай…  ты это самое, пицца и всё такое. Тебя вообще оставить на минуту нельзя. Это я  про … Короче закругляйся или я того…Эээ … К вам иду.

      Представив для полноты картины довесок  в виде пьяного Эдика с его печально-маниакальной улыбкой упоротого Пьеро, Саша со злостью ткнул пальцем в отбой и бросил через зал такой взгляд, что голова Эдика сначала заболталась как у плюшевой собаки на торпеде маршрутки, потом мгновенно повернулась вихрастым затылком. Поняв, что он в безопасности, Саша, наконец, посмотрел на девушку. К его удивлению, она что то живенько строчила в своём блокноте мелким ровным почерком, причём со скоростью, которой позавидовала бы стенографистка. Не дав Саше погрузиться в размышления, девушка поставила с силой точку, проткнув при этом наверняка с десяток страниц и резко подвинула открытый блокнот Саше.
“Молодой  человек, вы очень симпатичный и наверняка умный, поэтому прочитайте и возвращайтесь к вашему другу, он вас заждался. Есть несколько причин, по которым нам нет смысла общаться. Во-первых - я инвалид. Я не слышу и не разговариваю. Во-вторых -  сегодня явно не мой день и я не настроена на общение. В-третьих - если вернётся тот парень, на чьём месте вы сидите, мне, а может и вам будет очень плохо.  В-четвёртых, это, во-первых.  До свидания. Удачи.

P.S.  Если захотите мне ответить, не стоит орать мне в ухо или размахивать руками как клоун, просто негромко скажите глядя мне в лицо, не нужно устраивать для этих людей шоу уродов.” Прочитав последнюю фразу, Саша автоматически посмотрел в угол возле туалета, где все заинтересованно молчали, только лысая жертва компрачикосов по-прежнему что то перемалывала своими челюстями, видимо отъедаясь после армейских будней, бессмысленных и беспощадных. Возникла неловкая пауза, в ходе которой прекрасные заплаканные глаза равнодушно разглядывали Сашу. Тут в зале включился основной свет и бармен, которого весь вечер не было видно из-за стойки демонстративно начал перетирать стаканы. Саша глянул на часы- 23.50, через  несколько минут придётся уходить, бар закрывался.
  Хозяйка блокнота, не дождавшись адекватной реакции от Саши, вздохнула, закрыла блокнот и сунула его в карман. Поправив рукой длинную косу, она встала из-за стола, и, пожав плечами, направилась к выходу. Компания из тёмного угла, как оказалось при свете состоящая кроме лысого ещё из троих молодых ребят, зашевелилась.  Двое встали и быстрым шагом двинули к дверям, третий стоял возле стола, потому что лысый держал его за руку и настойчиво что то объяснял.  Возле самого выхода девушка резко остановилась, и два потенциальных кавалера едва не налетев на неё, по инерции вывалили на улицу. Нерешительно потоптавшись на месте, она вернулась к столику. Дверь всхлипнула, и заинтересованная пьяная рожа заглянула в зал.

- Вам не нужно самой идти, - глядя в глаза девушки, как можно чётче сказал Саша. Она кивнула, значит поняла. Из кармана ветровки на свет снова появился потрепанный блокнот. Ручка молниеносно заметалась по странице. Тем временем конфликт в углу стал перерастать в глобальный. Оставленный своими похотливыми дружками, подвыпивший гопник, надёжно зафиксированный твёрдой рукой трезвого дембеля, вырываясь, опрокинул что то на столе и лысый теперь ревел как белуга.
  -Что мы теперь будем делать? - Вопрос повторялся с интервалом в секунду и не получая ответа лысый ещё больше зверел и тряс гопаря как крысу. Официантка выглядывала из подсобки, в руках у неё была трубка от телефона. Бармен замер с полотенцем в руках, он  принимал решение. Хачик захлопнул ноут и, стоя возле стола, забавно хлопал себя по заднице, очевидно пытаясь нащупать пояс от пальто, лежащий на полу. Он собрался уходить. Эдик повернулся и смотрел на действо в углу с бессмысленной улыбкой. Эдик  успел принять ещё под пиццу и ему было чудесно.