Курортный город на российском черноморском побережье встречал рождественское утро. На чистом синем небе солнце, почесываясь, протягивало пальцы-лучи вниз, на сухой асфальт и черноземную обочину.

    Московский проходящий поезд, простояв три минуты у разбитых платформ вокзала, гуднул и уполз в горы. На вокзале остались три спортивные сумки, гитара и два лохматых оболтуса. Это были мы с Димоном.

    В зимнюю сессию нас вышвырнули из шараги с четвертого курса за активный образ жизни и феноменальные знания… нет, вовсе не курса лекций по физиологии и зоогигиене, а всех закоулков женской общаги и способов обмануть бдительных комендантов. Активный образ жизни давал о себе знать больной печенью и нервным истощением, поэтому мы решили поправить здоровье на югах, справедливо полагая, что зимой нам там будет гораздо комфортнее и вольготней, нежели в летний сезон, когда толпы быдла хором ссут в море, устилают целлюлитными тушами загаженную гальку и своим присутствием задирают местные цены до бессовестных величин. Да и летом нам все равно было не попасть на курорт, ибо на малых родинах нас ждали сенокос, картошка и самогон с родней.

    Итак, мы стояли на вокзале и офигевали. Примерно через час созерцания местных девок в коротких юбках, мы задумались о дальнейшем месте проживания, и регулярного приема жратвы. Мы поинтересовались у зевающего таксиста на предмет наличия в сем благословенном месте института и получили ответ о наличии путяги с общагой, куда он нас и отвез за сумму, ровно в десять раз меньшую той, что с нас бы содрал его московский коллега. Дальнейшее было делом техники и вскоре мы стали обладателями конуры в две койки с сортиром в коридоре. Вопрос кому идти вечером к сорокалетней комендантше расплачиваться натурой, мы решили отложить, а пока мы отправились осматривать достопримечательности.

    Самой первой достопримечательностью оказался винный магазинчик, нашпигованный аккуратными бутылочками с местным вином, коньячком и остальными любезными нашим душам напитками. Выпив из выданных мужичком за стойкой стаканов пару бутылок вина, мы благодушно отправились путешествовать по городу. Странным образом, через пару часов мы уперлись снова в двери того же магазинчика. Мы радостно улыбнулись мужичку, а он в ответ улыбнулся нам. Он еще не знал, что Москва и алкоголизм оставляет черную печать на самых светлых людях.

    Попробовав еще несколько сортов вина, мы перешли к темрюкскому бренди. Пока пили, познакомились с мужичком-продавцом, который назвался Виталиком. На наше предложение выпить с нами он ответил отказом, мотивируя это здоровым образом жизни. И с гордостью поведал нам, что за последние пятнадцать лет не употребил ни капли спиртного. Мы похлопали его по плечу и продолжили дегустацию. Смутно помню, что когда ночью мы искали свою конуру в общаге, Димон предлагал громко заорать – мол, из какой комнаты никто не высунется – значит это наша. В итоге, по-моему, мы так и сделали…

    Утром комендантша смотрела на нас злобными очками, но мы одарили ее своими обворожительными улыбками и многозначительным красноречием, после чего, откушав на халяву вполне съедобной каши в местной столовой, мы выпорхнули навстречу новым впечатлениям. Новые впечатления встретились нам очень скоро, правда были они не очень новыми, но явно нуждались в обновлении – мы стояли перед дверями вчерашнего магазина и Виталик нам мило улыбался из-за прилавка. Он поведал нам, что сегодня был новый завоз и числе прочего привезли ящик темрюкской вишневой наливки на коньяке. Я перегнулся через прилавок, извлек из-под него три стакана и торжественно разлил по ним содержимое бутылки. «За Виталика!» - гласил наш тост. Выпив на троих две бутылки этого божественного нектара, мы с Димоном пошли прогуляться, а нарушивший свой обет трезвости Виталик остался подсчитывать приходы и расходы.

    Пока мы проветривались, нас с Димоном посетила мудрая мысль о приобретении нами полезного статуса и о дальнейшем веселом времяпрепровождении. После недолгих расспросов местного населения (попутно мы заполучили несколько номеров телефонов необыкновенно симпатичных аборигеночек) мы вошли в обшарпаные двери местной администрации. Порыскав по темным коридорчикам, мы постучали в дверь с табличкой «Заместитель главы района по сельскому хозяйству». Заместителю мы представились аспирантами-журналистами, пишущими диссертации и печатающимися в известных московских журналах и газетах. Через три часа плодотворной и приятной беседы, накормленные чаем с конфетами, мы стали обладателями листочка бумаги, в котором руководителям хозяйств районов предписывалось оказывать нам внимание и содействие.

    Естественно, что такую удачу надо было обмыть. Виталик, увидев нас, улыбнулся уже несколько кисловато и сообщил нам, что почему-то приход с расходом у него не сходится. Мы посочувствовали и предложили ему обсудить решение данной проблемы за бутылочкой винца. За бутылочкой выяснилось, что у Виталика есть колымага марки «Жигули» второй модели, и он согласится нам сдать ее в аренду на неопределенный срок, ибо сейчас зима и он все равно на ней не ездит. Ах да, мы снова вспомнили, что сейчас зима. На улице мы постоянно об этом помнили – больно уж диковато мы выглядели в двадцатиградусный мороз (со знаком плюс, естественно) в своих рубашечках по сравнению с суровыми черноморцами в пальто и шапках…

    Вечером мы отправились с Виталиком к нему в гараж, прихватив несколько бутылок наливки, чтобы обмыть сделку. В течение ночи мы еще трижды ездили открывать магазин, чтобы продолжить веселье.

    Утром похолодало до плюс пятнадцати. Мы вылезли из окна, чтобы не встречаться с комендантшей, забрались в колымагу и отправились в турне по колхозам. Не буду утомлять описанием наших посещений виноградарских хозяйств, скажу только, что чудесно и с пользой провели время.

    Вечером в магазинчике не было Виталика, а вместо него за прилавком стоял сам хозяин магазина. Он нам сообщил, что у Виталика с утра вдруг жутко разболелась голова, и он взял выходной. Закупив несколько литров винной продукции, мы поехали навестить друга. По пути мы воспользовались несколькими вчерашними телефонами и к дому Виталика нас сопровождали три смугло-смазливых телочки, забавно несущими всякую чушь на местном диалекте.

    Виталик оказался женат. Мы это поняли, после того, как нам открыла дверь его пятилетняя дочка и позвала маму, которая очень удивилась, увидев наш кордебалет. Мы, скромно и обворожительно улыбаясь, преподнесли ей шоколадку, предварительно отобрав ее у одной из телочек, и вежливо попросили позвать Виталика. Но тут он, охая, выполз сам. Мы сообщили ему и его жене, что машина сломалась и ее срочно надо чинить. Жена осталась дома, а мы вшестером чинили всю ночь машину.

    Утро встретило нас вышвырнутыми на улицу сумками и сломанной гитарой. На комендантшу наши чары больше не действовали. Подобрав высыпавшиеся из наших баулов трусы, носки и банки тушенки, мы отправились к Виталику. Жене его мы сообщили, что хотели бы снять комнату на время. После громкого скандала жена собрала дочку, объявила, что уходит к маме и хлопнула дверью, освободив требуемую жилплощадь. Новоселье отмечали с размахом и подружками.

    На следующий день мы проснулись не сами, а разбудил нас Виталик. Он умоляюще смотрел на нас и протягивал деньги. До его магазина тащиться нас тоже ломало, поэтому мы купили в ночнике для разнообразия ящик пива, а у бабулек с перекрестка кулек сушеных таранек.

    Через неделю мы поняли, что Виталика надо спасать, тем более что и у нас совсем закончились деньги. Сунув в руки Виталику пустую бутылку и рулон туалетной бумаги, мы посадили его на лавочке у дома и вызвали скорую помощь. Сами же поехали на вокзал, попутно заскочив в магазин и передали просьбу Виталика выдать нам два ящика наливки в счет зарплаты (один ящик пришлось отдать проводнице, второго хватило как раз на двое суток до Москвы). На вокзале мы целовались с верными аборигеночками и обещали выслать денег на дорогу им и их всей родне – ехать знакомиться с нашей родней, ведь, черт возьми, свадьбы будут только в Москве…

С тех пор мы с Димоном на юга не ездим, от греха подальше, бережем остатки нервов от всяких неприятных встреч и инцидентов.