Темнота. Когда не видно вообще ничего и окружающая тишина монотонным гулом заползает в уши, а действительность можно только пощупать. В такой обстановке появляется дикое желание быть в другом месте, но поскольку альтернативы нет, то тогда хотя бы поковыряться в чьей-то душе. Да рядом как назло нет никого и ковырять приходится именно в своей темной душонке. Рано или поздно жалость к себе преодолевает время и расстояние, разъедая мозг язвой-червоточиной и напоминает о том, что если бы  ты сделал или не сделал что-либо важное в жизни, то все вокруг было бы иначе и ты жил бы припеваючи.

Вот и со мной случилось так, что прошлое накатило, словно приступ диареи стремительно и безапелляционно. Мгновенно, как будто кто то пошутил с машиной времени. Я даже почти почувствовал, как укоротились мои брюки и конец. В носу предательски защипало и вспомнилось многое, что было. Чего не было, вспоминать не стал, но оставил много места для фантазии.

Моментов, которые я хотел бы пережить заново, было полно в моей жизни. Взять хотя бы раннее детство. Дрочить я начал в возрасте лет пяти. Не буду разводить напраслину – до оргазма я себя довести не смог в тот момент – просто игрался. Что говорить, если даже стояка как такового не было – женский пол меня тогда мало интересовал, а кончить безыдейно не получалось. Но если бы не эта ранняя дрочка, то пришлось бы мне хирургическим путем укорачивать крайнюю плоть и в последствии жениться на еврейской девушке, уехать жить с ней в Израиль, а там война.… Ну, а так вышло, что сам раздергал, да и дрочерских навыков на всю оставшуюся жизнь набрался. Стыдно.

Следующим судьбоносным моментом, я считаю переезд в другой город. Подло это, господа родители,  увозить ребенка от его друзей из привычной среды обитания, увозить от самого себя, в конце концов, потому что даже та тесная комнатка коммуналки, в которой мы жили, была пропитана мной и в прямом и в переносном смысле. И, наконец, увозя меня из родного города, родители разбили мое хрупкое детское сердечко, часть которого навсегда осталась у рыжей соседской девчушки. Мне тогда всего то надо было сбежать от родителей и жениться на ней. Ну а уж покуда нам с ней было бы по семь лет, то ее родителям пришлось бы меня усыновить, но я и на это согласен, только без смены фамилии. Вот тут у меня не совсем однозначное мнение, наверно все-таки правильно сделал, что не сбежал, потому что сейчас мне рыжие девушки совсем не нравятся.

Еще одним знаковым моментом в жизни считаю «окончание» всех кружков и секций, сколько их было точно,  не вспомню, но с уверенностью могу сказать, что записывался я в секции часто и охотно, без разницы, что это был за кружок, бальные танцы или авиа моделирование. Отчетливо помню, что мог стать невъебенным кик-боксером и занимать первые места в чемпионатах, но очень уж много насилия надо применить, для того чтобы занять призовое место, а я этого не люблю, мне проще договориться. Танцором мог стать гениальным и затмить цыцкаридзе, но не позволила мне это сделать ориентация и то, что в последствии наградило отцовством.
Еще помню шахматы… Как я не стал Каспаровым  для меня до сих пор загадка, Е2 – Е4 куда уж проще? А дальше ходи как масть ляжет, главное в дамки прорваться и победа будет твоей наверняка. Но видимо в шахматы играет народ сильно пьющий, а я в том возрасте даже в лифте не дышал, если до этого в нем алкоголики ехали, поэтому пришлось сперва учиться пить.
      Сейчас очень сильно жалею, что не довел ни одного проекта до финала и не могу показать детям НЛО сделанный в авиамодельном кружке или лоу-кик, которым можно срубить полуметровое в обхвате дерево.

      Последние классы школы и институт, почему-то получились смазанными, словно фото сделанное в движении, а беспробудное пьянство  9-10 классов основательно научило взрослой жизни и сделало из меня машину по уничтожению психоактивных  и прочих запрещенных веществ. Очень многое хотелось бы исправить, но поскольку я не помню того, из-за чего мне стоило краснеть, значит, этого и не было вовсе.

Отчетливо помню, как мы с институтским другом убивались ганжей достаточно долго для  того чтобы проголодаться и вот чувство голода привело нас к подруге. А она тоже была потомственным ребенком цветов, а из еды в ее доме мы смогли найти только яблочное варенье и корки белого хлеба, запивалось все это дело, конечно же, чаем. Спустя какое то время процесс уничтожения пищи был прерван фразой друга: «Джым, то что мы едим – это пища богов, до того вкусно, что у меня аж мурашки вокруг рта бегают!» Я поднимаю голову, смотрю на него, рухаю, как подкошенный на пол и бьюсь в истерике – совсем забыл сказать, что в хлебе могут быть мелкие рыжие муравьи, которые облюбовали кухню подруги и умудрялись выживать даже в морозилке и микроволновке. Вот эти муравьи и носились в панике вокруг рта по недельной щетине моего друга и создавали ощущение божественного присутствия.

Сейчас прошло десять лет как не стало моего институтского друга – он умер от передоза, когда ехал на концерт ДДТ в Питер. Все что мне надо было сказать тогда, так это то, что по его лицу бегают реальные мураши и пора завязывать с наркотой, но я смеялся.
Я смеялся даже когда включился свет и лифт продолжил свой путь. Сколько всего должно произойти, что бы просто от души посмеяться.