Секстилис 58 г. Д.н.э.
Древний Рим


    Я сидел на жопе и смотрел на прохожих. Снующих туда-сюда по каким-то своим важным делам, мерно прохаживающихся, ведущих свои светские беседы, бегущих по важным поручениям. Почему я сижу на жопе на улице, я не знал. На какой улице я сижу на жопе, тоже было не ясно. Да и вообще я был, мягко говоря, в ахуе.  Все вокруг были одеты как-то странно – мужчины в туниках, многие с оружием, короткими и длинными клинками, женщины тоже хуй пойми в каких драпировках, поллах и прочем шмотье. Все это не очень напоминало театрализованное представление, я же не долбоеб и могу отличить балет от реальной жизни. Мысли в голове спутались, я лихорадочно соображал, как себя лучше вести. Если я действительно  нахожусь где-нибудь в Древнем Риме, хоть в это и не верится, важно не привлекать к себе внимания, и для начала затеряться в толпе. А хуле, в майке Барселоны с номером 10 и надписью МЕССИ на спине затеряться в Древнем Риме раз плюнуть.
    Я поднялся на ноги и, улыбаясь отшатывающимся от меня прохожим, начал операцию «среднестатистический римлянин». Улочки города были достаточно узкими, поэтому я все время был в центре внимания. Мужчины смотрели на меня не очень дружелюбно, как бы ожидая команды ФАС, чтоб сразу надавать песдов странному чужеземцу, поставив его на место.
    - рабство, рабство, выгодное рабство! – услышал я окрики зазывалы, и двинулся на голос.
    - что за тема? – интересуюсь.
    - увлекательнейшая и высокоприбыльная профессия раба! – зазывала ловко начал приседать на мои уши, уже закинул одну ногу и явно на этом не собирался останавливаться, - вариант повидать разные страны, новые знакомства, короче со всех сторон одни плюсы.
    - делать-то чего? – продолжаю допытываться.
    - сущие пустяки, - продолжает лечить, - работа непыльная. Ебашься себе на арене до смерти, всего и делов.
    - заманчиво, - вслух размышляю, - но я пожалуй подумаю.
    На ум сразу пришел Рассел Кроу в сияющих латах, и все телки шлют ему воздушные поцелуи, и все мужыки выражают респект.
    Не моя тема. Я боец невидимого фронта.
    Как меня зовут, я помнил. Хуле, Геннадий, он и в Африке Геннадий. А вот как я тут оказался, в упор не мог вспомнить.
    Пока думал, не смотрел по сторонам, и, кажется зря. Ко мне подвалил капитан легиона, или блядь как там его, короче старший по тарелочкам, и попросил проследовать в отделение.
    - не, я пожалуй сам как-нибудь, - начал мазаться я, убегая, но нарвался лбом на древко копья капитанского напарника.


Август 2009 Москва

    «Уважаемый Геннадий Анатольевич, мы рады сообщить, что в наличии имеются горячие путевки. Италия. Рим. Специальная программа, посещение исторических памятников архитектуры, погружение в незабываемую атмосферу Древнего Рима. Скидки до 40 процентов. Ваш Джин-тур».
    Такие сообщения приходили мне с периодичностью раз в три месяца на протяжении последних пяти лет. В этой конторе я как-то покупал путевку, и теперь на оставленный мной контактный номер спамили не по-детски. Обычно я просто не обращал на это внимания, иногда писал в ответ какую-нибудь чушь. Но за последние шесть месяцев в моей жизни произошло слишком много изменений, оставивших от меня прежнего наверное только паспортные данные, да грязь под ногтями.
          Помяв свое опухшее ото сна ебло, я потянулся за пультом от телека. Люблю, знаете ли, с утра получить порцию говна в мозг. Настроение на отметке чуть ниже нуля, как и вчера и позавчера.
    И вот именно в этот момент мне приходит сообщение, на которое я еще полгода назад я бы сочинил оригинальное стихотворное послание на хуй и занялся своими делами. Но сегодня все по-другому. Блядь, я просто устал, меня угнетает все, жизнь становится серой. Не черной, нет, тогда она полна эмоций, хоть и отрицательных. А именно серой,  когда смотришь на все через огромную призму похуизма и безразличия.
    - я еду! – громко сказал я в потолок. Знаю, что потолок хуй когда ответит, хотя выслушал от меня уже немало, но все равно говорю. А еще бзданул. Почему нет, потолок все равно не укорит.
   


    - здравствуйте! – улыбаюсь, всем нравятся улыбчивые долбоебы.
    - здравствуйте! – улыбается мне в ответ девушка на ресепшене. Она тоже знает об этом правиле.
    - я повелся на вашу рекламу! – честно говорю я, - хочу купить путевку.
    А сам думаю, что неслабо они поднялись за пару лет, вместо двух комнат теперь целый офис, и даже на секрекуклу на ресепшен разорились. В ответ получаю очередную милую улыбку и предложение дождаться первого освободившегося менеджера. Из двух. Коротаем время за беседой ниочем. Выясняется, что я не первый раз, а значит постоянный клиент, и сразу следует предложение кофе.  После выясняется, что я холост, и следует предложение пирожных к чаю.
Пирожных я так и не попробовал, потому что освободился менеджер, и я был приглашен в специально отведенный кабинет для совершения сделки.
    Вхожу в кабинет. Здороваюсь. Улыбаюсь. Охуеваю.
    Сердце начинает ебашить, как десять здоровых мужиков на шоу японских барабанщиков. В голове всплывают миллионы воспоминаний:  школа, соседняя парта, милая улыбка, огромные карие глаза, в которых я тону, дискотека в клубе, медляк, глаза в глаза, а я просто стою в стороне и смотрю, чувствую себя последним человеком на этой земле, но так и не приглашаю на танец. Летний вечер, беседка на детской площадке, портвешок три семерки, шумная компания. Она стоит рядом, в объятиях кого-то, но это снова не я, так близко и так бесконечно далеко. Поход с ночевкой, песни у костра, жгу «Вороны» ДДТ, потом «Метель», пьяный нестройный хор подпевающих, и она улыбается. Но не мне, ей похуй на песни, и блядь хочется взвыть от обиды.
    Пока все это мелькает в моей голове, она смотрит и наверняка думает что-то про «долбоеб наверное»,  «врачи» и «вызвать скорее».
    - Света! – наконец выдавливаю я. При этом блаженно улыбаюсь , как очарованный ефрейтор. Это мне беспесды дается трудно.
    - да! – отвечает. Во взгляде вопрос в продолжение темы.
    - Генка, - отвечаю, - Колобков.
    Ну да, и нехуй смеяться, Колобков тоже имеет право на жизнь.
    Она похоже вспоминает, улыбается, и уже явно теплее:
    - охуеть! – из ее уст это звучит так чисто и невинно, - Генка!
    Я и сам знаю, что я Генка, но все равно приятно.
    - а ты очень изменился! – подходит, видимо будем обниматься. Все также тупо улыбаюсь:
    - а ты ни капельки! Все такая же красавица! И больше двадцати тебе не дашь!
    Сам смотрю на правую руку, кольца нет. Хоть это ничего и не значит, но становится немного  полегче.
    - да брось ты! – обнимаемся. Я прижимаюсь как следует, и это в первый раз за двадцать два года, как мы знакомы. Ощущения ничего так.
    - а ты и вправду изменился! – улыбается, - возмужал. Прям завидный жених!
    - я уже почти полгода, как в разводе, - сажусь на стул, в ногах-то правды один хуй нет, - и пока не тянет снова.  А как у тебя на личном фронте?
    - как сейчас модно писать в статусах «все сложно», - отвечает. Присаживается напротив, смотри в глаза. В них аж полчища озорных чертиков. Блядь, такие эмоции нельзя подделать. И я понимаю, что ничего не изменилось за десять лет, что я все тот же мотылек, который даже зная, что сгорит, все равно изо всех сил летит на ее свет. Понимаю, что могу всю оставшуюся жизнь сидеть в этом кабинете, что он оборудован всем необходимым для счастья. Мысли про всю оставшуюся жизнь возвращают меня к реальности, но даже моя злоба на весь мир не может заставить сердце биться хоть немного тише.
    Беру себя в руки и перехожу к делу:
    - я вообще за путевкой, отдохнуть захотелось.
    - слушай, ну надо же так! – все удивлялась она, - так встретиться. Кстати, а куда ты собираешься?
    - как, куда? – удивляюсь, - в Рим конечно, памятники архитектуры и все такое, погружение там.
    - какое погружение? – не догоняет.
    - ну, в атмосферу! – терпеливо поясняю, - Древнего Рима. Я же за границей не был никогда. Может это мой последний шанс послушать, как иностранцы лопочут. Короче в Италию хочу рвануть. Расскажешь, что за тема?
    Тут она малость посерьезнела. Хуй его знает почему, вроде ничего оскорбительного не сказал. Может, ее с собой надо было пригласить? Так это поправимо.
    - не надо тебе туда, - говорит, - это фуфло.
    - то есть фуфло? – удивляюсь. А мне уже шопесдец хочется в Италию, прямо всеми фибрами нах.
    - ну смотри, - начинает объяснять, - видел же в супермаркетах  акционный товар за полцены?
    - видел конечно, - отвечаю. Сцуко, как пацану трехлетнему объясняет.
    - так они же испорченные уже, срок годности меняют на пару дней, и продают за полцены. А должны были утилизировать. Понимаешь?
    И чо она так завелась, даже странно.
    - не, - говорю, - не понимаю. Как Рим может испортиться? Он чо, сгнивает типа, или плесенью покрывается?
    - ну нет конечно, - улыбается, - но ехать тебе туда точно не стоит.
    В этом месте мне становится реально интересно. И Рим становится красным флажком с подписью «цель №1» на моей карте мира.
    - слушай! – вдруг предлагает она, - если тебе уж очень хочется знать, давай завтра встретимся, вместе пообедаем или поужинаем, у меня как раз выходной. Ну это если ты конечно свободен завтра?
    Завтра я был просто охуеть как свободен.  Мне бы  Кипелов мог позавидовать.
    - не знаю, - ответил я, еле сдерживаясь, чтобы не начать с ней обедать прямо здесь и сейчас, - там на службе заморочки кое-какие. Постараюсь утром решить и перезвоню тебе.
    - ну, тогда до завтра? – спрашивает. Эта улыбка просто сводит меня с ума.
    - до завтра, - судорожно вспоминаю, где тут дверь, неуклюже кланяюсь, выхожу.
    Мило улыбаюсь секретарше, спускаюсь по лестнице, выхожу на улицу.
    Сказать, что меня переполняли эмоции, значит, не сказать ничего. Они просто разрывали меня изнутри. Почему жизнь такая сука? Почему она сначала заставляет тебя разочароваться во всем мире, возненавидеть его, а потом вдруг дает тебе надежду? И ты стараешься гнать ее прочь, понимаешь, что это не охуенно красочный голливудский фильм, и никакая зубная фея не изменит того, что уже произошло. Что пиздец необратим.
    Почему все происходит именно так?
    Я прошел мимо станции метро, мне категорически не хотелось спускаться под землю, скорее парить в облаках.  Пошел дождь, теплый летний, после которого наверняка хорошо растут грибы. А ноги несли меня к дому, и я впервые в жизни просто не знал, что мне дальше делать.

Февраль 2009 Москва   

    «я так больше не могу. Извини. На развод документы подала.»
    Коротко и ясно. Ожидаемо, но очень неожиданно, как удар под дых. И вполне достаточно для того, чтобы проснуться. Перечитал еще раз сообщение. Как ни старался, не нашел в нем  слов «иди нахуй!», но ощущал себя идущим именно туда.
    Наташиных вещей в квартире тоже не оказалось, ее полки в шкафах опустели, зубная щетка и та ретировалась вместе с хозяйкой. Меня прошиб холодный пот и я рванул на кухню. Рывком открыл дверцу холодильника. Отлегло.  «будвайзер» все также рядком стоял в дверце, полпалки сервелата составляли компанию кусочку «дор блю» с плесенью для особых случаев. Все-таки у моей жены остались еще понятия о чести и совести.
    Со второй работы я уволился. А хуле, всех денег не заработаешь, а моей зарплаты на службе мне одному вполне хватало.
    Оказывается, что для развода вовсе не обязательно одновременное присутствие двух супругов, и для меня это тоже стало неожиданностью. И если ссышь соседям в почтовый ящик, то желательно, чтобы тебя никто при этом не видел. Тем более соседи. Для меня это, кстати, тоже стало неожиданностью. И для соседей тоже. А то блядь раньше они не догадывались, почему  у них вся корреспонденция мокрая.
   
Май 2009 Москва

    «у меня ВИЧ. Извини.»
    Очень коротко и, пожалуй, посильнее удара под дых. Еще не пиздец, еще есть надежда, но ставки в этой игре слишком высоки.
    Наташа всегда умела удивлять.
    Сначала я подумал, что она заебала слать смски раз в три месяца, извиняться и вгонять меня в гроб.
    Решение пойти и сдать кровь далось мне нелегко, но неизвестность просто сжирала меня с потрохами. Месяц после этого я помню достаточно смутно. Результат анализа оказался положительным. Дальше были больницы, я истоптал немерено линолеума перед кабинетами врачей, рассказы докторов про то, что это еще не приговор, что-то про стадии, про 5-10 лет, про новые методы лечения, и если комбинировать их, то можно жить и до сорока, бессонные ночи на форумах, тупая злоба и ненависть ко всему миру. Человек второго сорта.
    Маму огорчать не стал, не стоит того. Я просто не мог ей об этом сказать. Отец умер, когда мне было одиннадцать. Мама говорила, что он страдал обостренным чувством справедливости.  Конечно не как Бэтмен или там Пипец, но реально встревал постоянно, когда  на его глазах происходила несправедливость. Таких людей мало сейчас. Да и тогда было немного, наверное.  Официальное заключение - погиб он в пьяной драке, только виновных так и не нашли. Перейти дорогу он мог кому угодно с такой-то жизненной позицией, а в 94-м методов решения проблем было предостаточно. Один из них – шесть ножевых ранений.
    Мама была просто убита горем, я утешал ее, как мог, но получалось слабо. Сидели и часами ревели вдвоем. Именно тогда я решил быть сильным, чтобы защитить свою семью. Шесть лет до окончания школы я занимался айкидо, и даже успел получить первый дан. Как же давно это было.
    Сначала я очень злился на Наташу. Вот сука, трахалась налево. Причем даже нормального здорового  трахаря не нашла. Может быть у него конечно глаза голубые, или он там поэт невъебенный. Ну да неважно уже.  Обидно было еще потому, что мое жизненное кредо – не щелкать еблом, не мучить животных и не изменять жене.
    Захотел узнать, от какого ебаря я через нее получил такой бонус. Оказалось, что его уже месяц как насмерть сбил какой-то чиновник с мигалкой. Наташу видеть совсем не хотелось. Ведь я ее даже никогда не любил, до сих пор не мог понять, как у нас дело вообще дошло до свадьбы.
    Я чувствовал, что начинаю замыкаться в себе. Хотелось всем и всегда говорить – идите нахуй. Во сне я часто вижу желтые облупившиеся стены палаты хосписа, потолок, от которого веет безнадежностью, обшарпанные деревянные оконные рамы. я не знаю, сколько смертей видели эти стены, и сколько увидят еще. Я не хочу умирать так, я кричу и просыпаюсь.
И еще мне вдруг  подумалось, что было бы здорово жить на своем острове посреди океана. Сидеть на берегу перед лазурной водной гладью, за спиной бунгало, впереди – горизонт. Красное солнце лениво сваливется за край, окрашивая мир в багрянец. Времени нет. Боли нет. Заебись.
 


Август 2009. Москва

    - добрый день! – не улыбаюсь. Мне похуй и неважно, любят меня или нет.
    - добрый день! – секрекукла тоже не в настроении.
    - я вчера приходил за путевкой, но чета не купил, а сегодня решился, - говорю, - куда мне пройти?
    - секрекукла видимо очень хотела ответить, куда мне пойти, но сдержалась:
    - проходите в кабинет номер 2.
    - а я найду? – подъебываю ее.
    - да, - отвечает, - один шаг прямо и в правую дверь.
    За чудной дверью с номером 2 скрывался менеджер Анатолий. Профессионал своего дела, я и пернуть не успел, а он уже знал, что я хочу в Италию.
    - проходите, присаживайтесь, - улыбается.
    - нахуй условности! – рублю с плеча, - в чем подвох поездки в Рим?
    - никаких подвохов! – улыбается еще сильнее, - самая выгодная поездка. Все охрененно, но главное, - наклоняется и заговорщически так понижает голос, - погружение в атмосферу.
    - так давай же, каналья, - цитирую классика, - оформляй документы.
    - стопицот чертей! – отвечает. Сразу видно, проходил школу манагеров, подстраивается шопесдец, и говорит на языке клиента.
    - и это еще не все, - интригует.
    - а что еще? – немного настораживаюсь.
    - важное дополнение, - прищуривается, - если вам вдруг не понравится поездка…
    Ну, думаю, сейчас расскажет, что бабки вернут. Уже решил, обязательно не понравится.
    - … так вот, если вам не понравится поездка, то можете идти нахуй!
    Концовка оказалась немного не такая, как я ожидал, но именно в тот момент я точно решил, что поеду.
    - тогда пройдите в каморку в конце коридора для оформления всех документов.
    - спасибо вам, - жму руку, почему-то хочется плюнуть в лицо, но сдерживаюсь, - спасибо. И, кстати, нет у вас случайно поездок на тропический остров посреди океана, чтоб бунгало было и никого вокруг, только лазурное море и багровое солнце на закате?
    - хуйня какая-то, - с пониманием покивал головой Анатолий и я понял, что разговор окончен.
    Десять шагов до каморки. Подумал, что надо бы позвонить Свете, сказать, что вот вернусь из Рима, тогда и пообедаем. Так подумал, что даже хуй встал.
    Дергаю за ручку, открываю дверь. В помещении почему-то темно и перешептываются какие-то люди. Ну, думаю, невинная шалость, там или розыгрыш какой-то, наверное. Щас пукну в темноте, включится свет, а там друзья, родственники, и все поздравляют меня. Я даже задумался, может у меня день рождения какой или там поминки сегодня.
    Ну хуле, действую по плану, захожу, пукаю. Света нет, оваций тоже. Вместо этого кто-то сбоку со словами «простите» вхуярил мне в шею шприц. Как вежливая пчела-переросток.
    - щас блядь отправим его в Рим! – слышу в полузабытьи, - мобильник бери и деньги. Там ему без надобности, а мы вроде как взаймы берем.
    - ага, один хуй оттуда не вернется…
    Перед тем, как провалиться в забытье, еще успел подумать, что это и есть смерть, и что цветы в квартире никто не польет, да и Светку я больше не увижу, мою первую и похоже единственную любовь. Ту, которую я даже ни разу не поцеловал.



Секстилис  58 г.д.н.э.
Древний Рим

    - очнулся похоже! – первое, что слышу. Башка гудит, как трансформаторная будка.
    - ага, шевелится, - второй собеседник.
    Пытаюсь пошевелиться – получается. Шевелюсь.
    - слышь, а он шевелится! – нихуя, думаю, гении походу беседуют.
    Шевелюсь еще, чтобы им было о чем поговорить. Да только не очень весело, все болит и песдетс.
- эй, ребята, - обращаюсь к собеседникам, - мне как-то нехорошо, есть водичка?
    Один из них подошел и слегка поддал мне ногой по ребрам. Я замычал. Видимо мы не подружимся.
    - пидары блядь! – говорю начистоту, меня уже разбирает злость, - вы не охуели?
    Для них моя речь никакой смысловой нагрузки видимо не несет, но хоть не пинают больше.          Пытаюсь подняться, вроде никто не препятствует. В глазах немного проясняется, навожу фокус – передо мной два чебурека, улыбаются и тыкают пальцем в меня.
    - за родину! – говорю и тихонько так наотмашь бью одного по лицу. Он пытается неловко увернуться, ловит челюстью мой кулак, красиво заваливается, раскинув руки. Второй, падла, ловкий, ненавязчиво берет меня на удушающий.
    Минут через пять, когда мне стало полегче дышать, начинаем вести диалог. Выясняю, что тип, который получил в челюсть – хозяин небольшого ООО «Патрициус и сыновья», основной род деятельности – поставка свежего мяса для гладиаторских боев, второй – рудиарий. Это тот чувак, который на арене выебал всех и завоевал свободу. Он стал тренером, наставляет молодых гладиаторов. А про себя я узнал, что я теперь раб и собственность Патрициуса, и что тридцать денариев на дороге не валяются, и что если я не буду выступать, меня забьют до смерти раскаленными плетьми. Видать Римский легион оказался коррумпированной структурой и капитан слегка подзаработал.
    Началось самое трудное – научиться профессии гладиатора. Это тебе не бухгалтер блядь, тут голова на плечах нужна.
    Минут через пятнадцать  тренер сказал, что я готов и ниибет.  Тогда мне впервые показалось, что мной не очень-то дорожат, и что тридцать денариев видимо не так и много.
    Через час я уже сидел в подтрибунном помещении, где ожидают выхода на арену гладиаторы. И, хочу сказать вам, знатоки песдят, что гладиаторы не волнуются перед боем. Помещение пропердели насквозь, я и сам внес посильный вклад. Рядом со мной сидел грустный человек, и все повторял про себя, что обязательно станет чемпионом. Оказалось, его зовут Спартак.
    - а меня называй тогда Крылья Советов! – ответил я ему.
    Он видимо не оценил юмора, а я не оценил силу его удара.  Однако таким обменом любезностями наше знакомство не закончилось.
    - как тебя звать, раб? – спросил меня жирненький лысый красавец. Видимо конферансье.
    - Геннадий! – ответил я, не поднимая головы, - хотя это слишком пафосно, давай лучше Гена, а еще лучше Чебурашка.
    Мне показалось, что если Цезарь узнает, что я и есть Чебурашка, он сохранит мне жизнь.


Уже через час мы стояли на арене, хорошо хоть не лицом к лицу, а плечом к плечу. И только тогда я понял, что все мои знания про гладиаторов оказались хуйней. Меня нарядили секутором, дали щит и меч. Ну и наплечник нацепили. Так вот, по правилам против меня должен был выйти ретиарий – этакий старичок с сетью и трезубцем, и я красиво должен был его победить и милостиво даровать жизнь (даже если цезарь повернет палетс вниз, скажу, что зрение подвело).
    На деле оказалось по-другому. Против нас со Спартаков вышли пятеро здоровых лбов, каждый с двумя клинками. Надо отдать им должное, о том, кто из нас представляет угрозу, они разобрались быстро, поэтому четверо набросились на Спартака, а один начал бегать за мной по арене. я, конечно, и не стал их переубеждать. Мой преследователь  орал, что даст пизды, когда догонит, и мне сразу вспомнился сторож в колхозе.
    И бегать бы нам так еще очень долго, но он вдруг сказал что-то про мою маму. А этого я не терплю. Резкая остановка, как поезд от стоп-крана, разворот, нырок под руку, котэ гаеси, и, как результат – удивленный соперник на земле, его меч рядом, но не в руке, и громкий рев зрителей. От такого лоха, как я, похоже, не ожидали такой прыти.
    Хватаю его меч, и бегу на помощь Спартаку. От четырех его противников осталось два с половиной. Причем половина вела себя достаточно пассивно, лежа на песке. Правда и у Спартака закончились мечи, поэтому он неспешно отступал под градом ударов.
    - лови! – крикнул я, бросая ему трофейный меч.
    Спартак попытался красиво на лету поймать оружие, но ничего не вышло и он только поранил руку.
    - жонглер блядь… - выругался я, - тебе с такой сноровкой прямая дорога в «минуту славы»…
    Он удивленно уставился на меня.
    - забей! – бегу на помощь. Двое из ларца не ожидали такого поворота событий, поэтому сдались сразу. Один лепетал что то про «пацаны, обоссыте, только не пиздите», а другой храбро отбежал в сторону.
    Это было здорово, блядь, это было реально круто. Сердце колотилось, как бешеное. Думал, не продержусь больше минуты, а тут вся арена рукоплещет нам, и похуй, что почти все сделал Спартак. Мы же блядь команда.
    Цезарь поднял палец вверх. Мне сразу вспомнился палец Удава, который, как мне казалось, должен красоваться рядом с моим креативом. На деле оказалось «мне не понравилось», и тогда я подумал, что Стивеном Кингом я не стану. Зато вот палец Цезаря я дождался. Похоже, ему понравилось.
    - и что теперь? – спрашиваю Спартака, - горячий чай и теплый плед?
    Он опять не понял юмора, и озабоченно взглянул мне за спину. Меня это немного напрягло, по спине побежали мурашки. Спартак тем временем поднял два меча с земли и отбросил в сторону свой небольшой треугольный щит. Я поднял его, хуле добро выбрасывать. И только потом повернулся.
    - йобанаврот! – первое, что пришло в голову. Этот тип был реально огромный, явно за два метра, и почти два центнера весом.
    - это же нечестно! – заорал я, - нам надо отдохнуть. В конце концов, я срать хочу.
    Людям в ложах наверное это было неважно, потому что никто не встал со своего места и не сказал:  «остановите это немедленно, видите, человек срать хочет».  Наоборот, все улюлюкали, а кто-то даже свистел. Наверно этот здоровяк был любимцем публики.
Времени на раскачку он нам не дал, набросился и давай махать своим зазубренным мечом перед моим ебалом. Мне это все не нравилось, но повлиять на ситуацию я не мог. Один раз чуть раскачал его, и зарядил ему утэми  прямо в его железобетонную почку. Его это почему-то разозлило, и я получил удар рукоятью в табло. Зубов итак не полный комплект, стал еще компактнее. Кровь заливала рот, и я даже послать его нахуй нормально не мог. В это время Спартак, уже лежа (видимо тактическая хитрость) отбивался от другой руки этого здоровяка.
    Злость волной цунами поднималась во мне. От самых пяток и выше, уже дошла до пупа, и я в остервенении схватил одной рукой выпавшие зубы, а второй покрепче сжал свой клинок. Рывок, и я уже на ногах рядом с этим гигантом.
    - осторожнее, Спартак! – заорал я, - тебе еще вести людей к свободе!
    Спартак ничего не понял, но противник на секунду отвлекся от него и повернулся ко мне. Этого я и добивался, оттолкнувшись своей толчковой левой, с силой всадил меч в грудь гиганта. Тот крякнул от удивления, зрачки налились кровью, но он остался стоять на ногах. А вот я медленно оседал на песок. Живот разрывало от нечеловеческой боли, как будто я сожрал килограмм раскаленных углей. Кишки полезли наружу через огромную дыру, но мне было уже не важно. Что может быть лучше, чем встретить смерть лицом к лицу на поле боя. Это совсем не страшно, всего несколько мгновений. Отец,  наверное, гордился бы мной.
    В этот момент наверняка зрители встают со своих мест, охуевают над невозможным, а Спартак добивает этого стероидного монстра. У Спартака еще впереди  дело всей его жизни.
    Я лежу на песке, и взор затуманивается, багровая пелена застилает глаза. Это и есть мой остров посреди океана, багровый закат, он только для меня. Я ухожу со спокойной душой и с улыбкой на лице. Я свободен.