Еду давеча в «Газеле». Третий час еду. В Томск еду. Напротив сидит маленький мальчик. Я, как вы заметили, не Майкл Джексон, поэтому обычно на маленьких мальчиков не обращаю никакого внимания, но тут что-то засмотрелся на него.

Засмотрелся и подумал. Вот сидит напротив меня обычный, русский маленький мальчик. В кепочке. Наверняка с простым каким-нибудь именем: Коля там или Алёша. И вот я подумал. Это он сейчас обычный русский маленький мальчик, который едет в «Газеле» из Новосибирска в Томск. А лет черед тридцать-сорок он вполне может быть исполнительным директором «ЮКОС Транснефтегаза» или какого-нибудь «Лукойл Бритиш Петролиума». И про Томск он уже никогда не вспомнит, но зато узнает про Мальорку, Париж, Кейптаун. И забудет что такое «Газель» и неудобное место за 220 рублей. И даже наверняка забудет, что когда-то он вообще был обычным русским маленьким мальчиком…

Камрады, вот вы, наверное, спросите.
- Эстонец, а зачем ты всё это написал? Не в честь же 1 июня – Дня защиты детей?
Да, друзья, я это написал совершенно не к 1 июня – Дню защиты детей.
- А для чего же, для чего ты тогда это написал? – начнёте трясти вы меня за грудки.
И я вам честно отвечу, что написал я это в честь Великого русского писателя – Венедикта Ерофеева.

Именно таким мальчиком, которого я на днях видел в «Газеле», Веня был 60 лет назад. И жил он, вы не поверите, на Кольском полуострове. В городе-герое Мурманске. А может быть, и не в Мурманске. Но точно – на Кольском полуострове. Был он обычным таким мальчиком, ничем не отличавшихся от мальчиков, которые сейчас бегают за вашим окном.

И вот кто бы мог подумать, что спустя столько лет, кто-то напишет крео с названием «Великий русский писатель - Венедикт Ерофеев». Если бы Вене сказали об этом, когда он был маленьким мальчиком, то он непременно воскликнул бы:
- Да ну нахуй!
И был бы совершенно прав.

Почему же вдруг Веня превратился из обыкновенного русского маленького мальчика в Великого писателя? Почему именно он? Почему из всех миллионно мальчиков, родившихся в 1938 году, Великим писателем стал именно этот зачуханный, никому не нужный сопливый сорванец-в жопе леденец из какой-то дыры на Кольском полуострове? Нет ответа.

То есть он есть, но разве этот ответ нам нужен, камрады? Разве нужен нам ответ «потому что он написал Великую поэму «Москва-Петушки»? Пусть такие ответы дают в школе.

Нам, товарищи, нужен совсем другой ответ. Ответ, достойный скрижалей и анналов. А именно ответ на вопрос: «а почему именно Ерофеев написал поэму «Москва-Петушки»?» Почему именно Ерофеев? Почему поэму «Москва-Петушки» написал не Зибергольц, не Хохулько и не Мктрчян? Почему Великим русским писателем стал не Маркус Тооми? Ведь все они тоже были маленькими мальчиками.

Но ответа на этот вопрос мы не получим. Хотя если спросить меня «а почему поэму «Москва-Петушки» написал именно Ерофеев», то я резонно могу ответить:
- А Ерофеев ли?
Вот так-то. Вроде бы, конечно, и Ерофеев, а с другой стороны – вовсе не Ерофеев.

То есть вроде бы СССР развалил Горбачёв и Ельцин, а с другой  – ну какой же впизду Горбачёв и Ельцин! Или, например, сборная России по футболу не попала на ЧМ-2006 в Германию вроде бы из-за 22-ух долбойобов и мудака-тренера, а с другой стороны – ну при чём здесь мудак-тренер и 22 долбойоба!

Другими словами, поэму «Москва-Петушки» написала рука Божья, рука провидения. А Ерофееву, значит, повезло, что эта рука среди миллионов маленьких мальчиков выбрала именно вихрастого ебланчика с Кольского полуострова.

Да, друзья. Человек, нет – человечище, который в соответствии с авторским правом может поставить под рукописью поэмы «Москва-Петушки» свою подпись – Великий человек, нет - человечище. Увы, Ерофеев уже умер 16 лет тому назад. «Не вынесла душа поэта…» Поэтому подпись под рукописью поэмы «Москва-Петушки» уже никто не поставит. Да и зачем ее там ставить, опять-таки с другой стороны.

- Эстонец, а почему ты не рассказываешь нам про что же эта твоя Великая поэма «Москва-Петушки»? – слышу я глумливые голоса. Голоса с неприкрытой издевкой. Голоса, от которых на жопе у меня встают волоса.

Да, камрады, я понимаю вашу усмешку. Я понимаю, что каждый русский человек, считающий себя русским, уже прочитал эту прекрасную поэму. И я не буду скрывать от вас, что в свои 23 года, каждый из которых (ну разве, что кроме первых 12) наполнен негой и искренней тягой к прекрасному, я удосужился прочитать великую поэму «Москва-Петушки» только на прошлой неделе. У меня есть оправдание, коллеги.

- Какое у тебя может быть оправдание, Эстонец? – зло скажете вы. – Какое еще у тебя может быть оправдание, если в свои 23 года (из которых уже почти семь как ты умеешь читать) ты так и не удосужился прочитать великую поэму «Москва-Петушки»? Нет тебе после этого оправдания! И не может быть! Никогда.

Что я могу на это ответить? Разве только то, что во всём виноват мой отец. Мой седой отец, которому я будучи совсем маленьким мальчиком нассал на грудь, и немного брызганул на лицо. Только не спрашивайте меня в чём он виноват. Я сам скажу.

Виноват он в том, что задолго до того как я нассал ему на грудь и немного брызганул на лицо, он повстречался с моей мамой – швеей-мотористкой из 12 цеха. При том, что сам отец работал слесарем в 5 цехе.
- Да мало ли слесарей из 5 цеха встречали у проходных швей-мотористок из 12 цеха! – воскликните вы. – Что-то ты темнишь, Эстонец! Давай ближе к делу.

А ближе, отвечу я вам, уже и некуда. Первую добрачную ночь мой отец провёл с моей матерью на складе, за разобранным автомобилем «Запорожец». Там, посреди разбросанных тормозных колодок, он и провёл с моей матерью первую добрачную ночь. А до того как возлечь с моей матерью на горе из тормозных колодок, на которые предусмотрительно был накинут брезентовый плащ, мой отец выпил коктейль «Тормозуха». 100 граммов водки и 30 граммов тормозной жидкости. С тех пор все друзья величают меня Эстонцем. Хотя по отцу я казак, а по матери - ух ты! - тоже казак. Я должен был стать казаком. Но стал, как вы понимаете, эстонцем. Да и вы бы на моем месте стали.

- Да, мы видим, что ты действительно не мог раньше 23 лет, из которых ты уже почти семь как умеешь читать, не мог ты раньше этого времени прочитать Великую поэму «Москва-Петушки», - наконец-то смилостивились вы.

Спасибо вам, камрады. Но дело ведь совсем не в этом. Дело не в том, когда я прочитал. Дело всё в том, что человек, который написал эту…

…тёплую,
- искреннюю,
- чуть печальную,
- невероятно добрую и местами
- невероятно жалостливую,
- проникновенную и интерконтекстуальную…

…поэму – это Великий человек. Я так считаю: если ты в этой ёбаной жизни сделал хоть одно большое дело, хоть одно – но большое, великое дело, то ты молодец. Ты должен всю оставшуюся жизнь после этого дела почивать на лаврах и бесплатно ходить в лучшие кинотеатры на премьеры разных иностранных фильмов.

Так вот, господа, Венедикт Ерофеев сделал в своей никчёмной жизни, жизни, про которую уже все забыли, а многие никогда и не знали, он, Венедикт Ерофеев, сделал Большое, Светлое, Фундаментальное, Навекивечное дело - …

Тьфу ты! Опять я слышу как вы стучите в дверь моей души и кричите пьяными голосами в окна моего сердца:
- Какое, Эстонец,  какое Большое, Светлое, Фундаментальное, Навекивечное дело сделал Венедикт Ерофеев?
Но не дам я вам ответа, хоть вы и мои друзья. А не дам я вам ответа, потому что мне самому никто уже третью неделю не даёт. Может быть, я рожей не вышел? Нет. Вышел! Или отросток окаянный скромен и невелик? Опять ведь нет! И нескромен и велик! Но никто не даёт. Значит и я не дам.

«Москву-Петушки» лучше прочитайте и не мучайте меня своими дурацкими вопросами. Какое да какое… Старуху выебал в запое. Как будто сами не понимаете какое…