Далеко-далеко, в джунглях Амазонки, где одни Педро да Хулио, где папайя росла, да памела цвела, жили-были две банановые республики – Эквадор и Гондурас, а ума у обоих не было.  Жители этих республик, индейцы майя и хайя, испокон веку были бедными и простыми - днем бананы собирали, а вечером разводили костры на границе и жопы друг другу показывали.

-  Эй, гондурашки-кушают-какашки! – кричали с эквадорской стороны, – А че это на вашем флаге написано: «Мы не абизяны!»? Абизяны вы и есть, хуже гватемальцев!
-  На себя посмотрите, эквадорцы-подзаборцы, - отвечали гондурасовцы, - Наденьте фуфадью до отсосите у своего Вицлипуцли!
-  А что есть «фуфадья»?
-  Да кабы мы знали… но звучит-то как!

    И дошли их распри до госдепа асашайского, и прислали оттуда в Гондурас гонца тайного, черного мага Мерлина. И тот американец засунул в жопу палец и вытащил оттуда гавна четыре пуда  и Винни-Йуха, пчелами сильно покусанного. Собрались индейцы на площади Алфавиль, смотрят, ничего не понимают... А Мерлин показывает на Винни-Йуха и говорит: «Вот этот будет у вас Верховным Жрецом заместо вашего Винни-Яха, который  есть шпиён, эквадорцами засланный!» Молчат индейцы – уж больно страшен Винни-Йух, весь распух от волдырей. Взмахнул тогда Мэрлин рукавом и вытащил оттуда прекрасную Кончитту Дэви-Христо. 

    Обнажила  Кончитта белы груди лебединые, улыбнулась улыбкой лучезарною и тихо молвила: «Что ж вы, дурашки, от свово щастья бегаете? Вот она я – ваше глупое щастье, примите и обрящете. И не надоело вам день-деньской бананы собирать, банановой республикой величаться? Примите меня – и будут у вас заместо бананов трюфеля, небо в алмазах, полна мошна золота и Дворец Культуры, да такой, что эквадорцы сдохнут от зависти!»

    Тут Мэрлин другой раз рукавом махнул, и взвились к небу костры, и барабаны ударили, и огненная вода рекой потекла. И когда задымилась в каменном горшке святая хавра, то все гондурасовцы в один голос зашлись в старинном боевом кличе: «Винни-Йух! Винни-Йух! Так! Так! Так-так-так!» и заплясали у костра под бубны и древнюю песню уллы «Дайте нам в руки каменный горшок».

    На следующий день газета «Вашингтон Штамп» писала:  «Посреди площади Алфавиль, среди ликующей толпы, стояла прекрасная Кончитта и рядом с ней Винни-Йух, человек с изуродованным лицом. Пламя костров освещало их лица, ветер гладил волосы, и глядя на них, еврей и чукча обнялись, а в небе молния сверкнула…И только эквадорский кровавый диктатор Воландо Вицлипуцли, что мучает бедного идальго Мигеля Ходоро, прознав про радость у соседей, поклялся жестоко отомстить.»

    И забила жизнь ключем в Гондурасе. В первую очередь, отрядили группу молодых индейцев в Асашай на получасовые курсы журналистики. Седой инструктор-негр принимал молодых людей по одному, и взяв за уши, с размаху насаживал на свой метровый хер. Вскоре их пронзительный визг сменялся ритмичным похрюкиваньем и новоиспеченные журналисты выходили из кабинета, пошатываясь, но с поволокой в глазах, под гром аплодисментов их прибалтийских коллег. Приехав домой, они садились к столу, как учили, и макая перо птицы Крок в порванный зад, записывали свои впечатления.

    Писали они о многом: о древних протогондах, что миллионы лет назад дали жизнь всему живому,  о величии Гондураса и ничтожности Эквадора, о славных героях-гондурянах, павших в битвах с эквадорскими людоедами, и о том, какой чудовищный, непоправимый вред нанес Эквадор Гондурасу за все время их совместного существования. И читая все это по складам на базаре, Педро говорил Хулио: «Мы и не знали, как всё запущено! Почему мы, потомки протогондов, должны собирать какие-то бананы? Зачем вообще нужны эти бананы? Порубать их под корень, в Асашай же нету бананов – и ничего! Лучше давай пойдем и наплюём в морду эквадорцам!»

    Как сказали – так и сделали. Взбеленились эквадорцы, и хотя напасть в ответ побоялись, решили свою злобу хоть на ком-то выместить. Но настолько они были хитры и коварны, что напали заместо Гондураса на мирную Гватемалу, побили там все горшки, истоптали поля боевыми мулами и выпороли гватемальцев плетьми под свой похабный гимн «Бананы надо рвать зелеными». А вернувшись домой, Верховный гремлин Воландо Вицлипуцли и его верный гоблин Мигеле Кецалкоатль повелели: «Бананы на гондурасские бананоперерабатывающие заводы более не поставлять!».

  Поскольку же свои плантации гондурасовцы давно извели в ожидании сладкой жизни, обещанной  Кончиттой Дэви-Христо, то начался Бананомор.

-  А вы слышали, вы слышали? – говорили на эквадорском базаре, - Гондурашки-то и правда теперь кушают какашки!
-  Почему? Почему?
-  Не знаю – нравится, наверное…

    Чтобы как-то развлечь гондурасовцев, Кончита и Винни-Йух теперь каждый день на крыльях храма прилюдно занимались любовью, придумывали новые слова, новый гимн, начинавшийся со слов: «Гондурас еще не помер, так, немножечко гниет…»,  но народ загрустил и все чаще стал задумываться – не пора ли валить в Асашай, там хоть туалеты можно помыть…

          *************

  Поручик Ржевский и хорунжий Мандюк нервно курили, глядя с пригорка на феодосийскую бухту. Вдалеке, в утреннем тумане, виднелся последний пароход с наивной надписью «В Америку!» на борту. Эвакуация почти закончилась, но флаг пока не подняли, и уходить с поста было рано.

-  Я бы все это быдло, - зло произнес Ржевский, втаптывая в землю недокуренную папироску, - Я бы этих гадов, что орут на каждом углу о великой стране, а сами в душе готовы в любую минуту за кордон… я бы их…

-  Не извольте беспокоиться, ваше благородие, щас мы их, стервецов,…вроде идут, слышите?
-  Слышу-слышу… Расчехляй пулемет.

  Теперь и глухой бы услышал истошные вопли, а вскоре из тумана показалась и сама толпа, с оклунками, узлами и чемоданами спешащая к Новому Порту. Следом  за ней по пятам тихо крался  гиганский, во сто крат больше Годзиллы, белый пушистый Песец.

  Дай-ка, братец, я сам, - прошептал Ржевский, отпихивая хорунжего в сторону и берясь за холодные рукоятки  «Максима», - Чтоб ни одна гнида не ушла… С Богом, Ефим, давай… За Русь, блять! За Русь Святую!!!