…И вот понял наконец, Иванушка, что заблудился. На небе звёздочки рыбками выплыли. Лес тенями ацкими заполнился.
Горлышко его болело, кричать он больше не мог, и лишь тихо сипел-постанывал:
- Алё-о-нушка.
Бесполезно всё. Заблудился.
Он присел на пенёк, поставил перед собой полную корзину грибов-Ягодов, и заплакал слезами горючими:
- Ай, и бедный я, бедный. Совсем один в лесу заплутал. И никого-то вокруг. Только волки серые, да медведы бурые. А Алёнка, с ума сходит, бегает, все ножки свои стёрла, ищет меня по всему лесу. А лес-то огромный, дремучий, страшный. Шалить здесь не моги. А я то, вот нашалил, убежал от сестрицы. Взрослым себя почувствовал.
Разрыдался Ванечка. И было ему ни столько себя, дурака, жалко, сколько сестрицу свою, бедняжечку.
Он то, что. Что с ним станется…
А ведь, и действительно. Вытер Ваня слёзы-сопельки на лице своём конопатом. Что ж я плачу-то будто маленький. Что ж я девчонка, что ли сарафанная? Да и не маленький вовсе – седьмой годок уж, скоро в школу.
Сжал Иван ручку корзинную, да поднялся на ноги крепкие.
Тут вдруг сзади что-то скрипнуло, и сел Ванюша обратно – на задницу.
Обернулся он медленно, и испустил дух облегчения.
То была избушка на курьих ножках. Посветлело на сердце у Ванечки – значит не так и далеко он от деревни-то. Улыбнувшись, поднялся он снова с пня и подошёл к избушке – стал её разглядывать.
Избушка, была как избушка, только больно уж мрачная. Да вот, ещё снизу конечности. Ну да ничего – какой никакой, а всё ночлег.
Постучался Ванюша в дверь булыжником. В избушке что-то зашушукало, забормотало, задвигалось. Стукнули засовы тяжёлые, и объявилась на пороге баба-Яга – страшилище.
Ой, и мерзкой же внешности была хозяйка. Рожа вся струпьями изгажена, да язвами изъедена. Вместо носа мошонка бородавчатая. Пасть – что твоя лошадь лыбится.  Горб, к небесам устремляется. Да, костыль костным стуком цокает.
Поклонился Ванечка:
- Здравствуй, бабушка, уж пусти ты меня переночевать, потеряшечку.     
- Хе-Хе!- прохрипела баба-Яга, а затем продолжала, прокашлявшись.- Ой, ты бедненький! Ой, ты маленький! Да как же это ты один, посреди леса-то? Заходи же, скорей, обогрейся. Накормлю тебя кашкой, напою тебя бражкой… хотя бражки тебе, пожалуй, рановстенько. Водички студёной отдринькаешь. Ах, ты, ах, ты, устал, замаялся. Переночуй у бабушки.
Поклонился Ваня с благодарностью. Вошёл в избу, сел на лавку – оглядывается. По стенам чёрным, копотным, всё травы, да травы развешаны. На столе большом посреди комнаты, котлы паром пыхают. В углу печь полыхает, жаром в мор клонит. А на печи, чёрный кот, яйца лижет, да жёлтым глазом зыркает.
Принесла Яга водице в шаечке, умыла Ванюшу, и говорит следующее:
-Скоро ужин подоспеет. Только вот огонь в печи не горит совсем. Помоги уж бабушке. Садись-ка на лопату, я тебя поближе подвину, ты пламя и раздуешь.
Смекнул Иван, что баба-Яга его разводке поддать пытается, из него рОдного шашлык заделать вздумала, да и придумал хитрость недетскую. Сел он на лопату, Яга его в печь задвигает, а он ручки-ножки в стороны вытянул, не пролазит  в дверцу.
- Не правильно, ты как-то, Ивашка, на лопате сидишь,- заворчала баба-Яга.
- Так ведь, мал я ещё, бабушка,- отвечает Ванюша.- Откуда ж мне знать как на лопате сидят.
- Да?- прищурила Яга глаз заплывший.- Ну-ка, дай посмотрю.
Схватила она нож огромный и давай им размахивать. Отрубила Иванушке ручки-ножки, да и задвинула лопату в печь.
Загорелось тельце, заподпрыгивало. Стало корочкой покрываться, да ароматом по избушке распростроняться. Орёт, вылезти пытается. Да уж куда там. Покидала баба-Яга в печку ручки да ножки, прикрыла решёткой, да приговаривает-посмеивается:
- Маленький говоришь,… а взрослых обманывать уже научился…


А теперь, дети, спокойной ночи.
И главное, не забывайте:
Сказка – ложь, в ней фсё пиздёшь…