Начало четать здесь: http://www.udaff.com/authors/yohan_palich/48578.html
А то, однако, не понятно будет о чём речь идёт совсем.


Прошло три года, а можэт и больше. Закон-тундра, зима длинный-лето короткий, а что делать? Как солнце встало, как солнце село – никто не понимает, кроме небесных стариков. А у них не спросишь.
    Несмотря на хитрое узкоглазое ебало и врожденное распиздяйство вкупе со способностью уклоняться практически от любой порученной работы, у юного афрочукотца было мало  явных недоброжелателей среди постоянных обитателей яранги.
Будучи по натуре хроническим лентяем, он, тем не менее, лучше всех в свои двенадцать лет научился кидать снежки и иные подвернувшиеся под руку предметы, забрасывая их противнику точно в глаз или в лоб на выбор. При этом очень редко промахивался. “Охотник растёт, однако, ебать его мама” – говорили, потирая ушибленные лица, неудачливые обидчики.

Но самым главным достоинством юного афронегроида являлось то, что он умел лучше всех в стойбище управляться с собачьей упряжкой . Псы просто срались от страха при его приближении и слушались отданных им команд как распоряжений самого господа бога. А всё потому, что однажды, будучи ими покусан, юный Чучхе на глазах всей стаи загрыз вожака, и, плотоядно посматривая на прихуевших псов, отрезал от трупа ляжку и немедленно ее слопал (год как раз выдался очень голодный).
Правда, впоследствии находчивый дрессировщик огрёб пиздюлей от односельчан за состоявшийся самосуд, но оказанный на собак воспитательный эффект уже ничего не могло испортить.
После этого случая соплеменники начали относиться к шалуну с лёгкой опаской, и, как только ему исполнилось четырнадцать лет, простым и единогласным голосованием стойбища, он был признан взрослым мужчиной.
Это означало что теперь он получит настоящее взрослое имя, и вместо того, чтобы устраивать мелкие пакости соплеменникам и весело бить ебало сверстникам, ему придется ходить на охоту вместе с другими чукчами за китовым усом и зубом, моржовым салом и хуем, а также за крепкой морской травой, используемой совсем не так, как вы все подумали, а вместо чая. А также периодично поёбывать великодержавную властительницу яранги. И что из этого было хуже, точно сказать не мог никто.
Юнец получил звучное имя “Большой железный олень, несущийся по стальной дороге БАМа и гордо выдыхающий силу белых шаманов, дающую голос, повергающий в ужас”. Если без перевода, то это звучало как “Чух-чух-чух-чхе Дуду”. Правда, все обычно сокращали это благозвучное и  беспесды гордое имя до простого “Чучхе”. А хули поделать, если тебя так назвали? Остается только сказать спасибо, что не “Бум Шанкаром”.

Беспезды короткое чукотское лето пролетает моментально, а жрать хочется всю зиму. Зная эту нехитрую истину, жители далекого стойбища стремились запастись всем необходимым на предмет  похавать долгой полярной ночью. Не сказать, что этот год был особенно удачливым в плане заготовки жратвы, скорее наоборот.
Промышлявшие в тундре бабы насушили ягеля и набрали неплохой запас оленьего кизяка в качестве дров. Нарыли кореньев, наловили аппетитных водяных жуков и личинок в мелких болотинах и даже сумели надыбать каких-то ягод, что и в хорошие времена считалось большой редкостью и даже деликатесом (если после их употребления все оставались живы).
Однако, у охотников маза почему-то не катила. Из двух с большим трудом добытых моржей на всю зиму, как говорится, каши не сваришь. Максимум на что приходилось рассчитывать – это на то, что можно будет иногда сюлюкать чай со сладким моржовым салом, закусывая выменянной у заезжих геологов на любовь местных баб солью. Бабам, кстати, было проще – в яранге любили давать на клыка. Какой-никакой – но всё-таки ужин.
Правда, оставался ещё вариант со знаменитой зимней охотой на белого медведя, но в среде захолустного стойбища успех подобного мероприятия вызывал примерно ту же степень доверия, что и реклама сыра “Хохланд” в развитых странах.
В догонку к этой невезухе, минувшей зимой приключилось ещё одно безрадостное событие. Зима была тёплая и несколько постоянно зависающих в тундре и оттого неподконтрольных владычице яранги охотников в погоне за деликатесным моржовым хуем, обхавались грибов и провалились под тонкий лёд. Как говорили старики, они отправившись просить богатой добычи для соплеменников в подводный чум морского старика Туирнадзу.
Их дальнейшие успехи, к сожалению, остались неизвестны сухопутным жителям. Но, судя по тому, что в море так нипизды и не ловилось, переговоры с морским олигархом закончились далеко не в пользу новообращенных чукотских дайверов.
Стойбище второй год обходилось совершенно без шамана, а суровая жена покойного служителя культа из-за своей тяги к здоровому образу жизни камлать не умела. Она категорически отказывалась жрать грибы и пить зелёнку на спирту, а без этого даже оленю ясно, что ни о каком грамотном камланье и речи быть не может. Вот и пришлось снарядить экспедицию на ближайшую метеостанцию, находящуюся не много не мало, а в четырех сутках пути на оленьих упряжках, чтобы узнать какая на этот раз зима будет холодная.

Тын-дырдын-дырдын-дырдын - пел свою незатейливую песню молодой Чучхе, резво погоняя собачью упряжку по бескрайней тундре. Он знал, что не пройдет и двух дней, как его сани въедут в тайгу, где, по рассказам стариков, весьма хуёво ездить на нартах. Как обычно добавляли аксакалы, “хужэ только по асфальту, однако”. Что такое загадочный асфальт, Чучхе не знал, но, судя по отзывам, гадость это была порядочная. Унылый бескрайний горизонт нимало не обламывал весёлого наездника. “Тын-дырдын-дырдын-дырдын” – неслась задорная мелодия по округе. Сегодня Чучхе впервые попробовал грибов. Ему хорошо. И дажэ пиздато.

У свободной жизни ко всем её плюсам, как оказалось, бывают и минусы. После двух суток непрерывного пёру, начался жестокий мухоморный отходняк. Тайга вдруг оказалась неожиданно близко и так сильно ёбнула по саням, что Чучхе вылетел из саней, проделал путь в пару метров по воздуху и жестко впечатался башкой в дерево. Когда он очнулся, уже вечерело. Нарт нигде не было видно. Побродив бесцельно среди неожиданно больших деревьев, Чучхе с лёгкой грустью подумал, что ни нарт ни собак он уже не найдёт. – Убежали, однако – понял Чучхе. Лёгкая эйфория всё ещё кружила голову и он с трудом догнал, что вместе с нартами убежала и жратва.
-Тайга большой, в чай не ссым – запоздало подумал Чучхе, - Жрать найдём или поймаем! И смело зашагал в лес. Долго ли коротко он шел – науке не известно. Но через некоторое время он пришагал на болотистую полянку, посреди которой росло огромное невиданное доселе дерево с толстым стволом и сучьями, крупными пятипалыми листьями и ароматно пахнущими смолистыми шышками. Прямо перед ним в дерево была врезана дверь.
Чучхе только один раз в жизни видел, что такое “дверь”. Когда он был совсем ещё маленьким, мать взяла его с собой в небольшой полярный поселок, где обменяла у местных жителей несколько песцовых шкурок на самогон для Келды Бухая. Он тогда во все глаза смотрел на невиданные доселе строения, которые назывались “избы” и люди входили и выходили в них через эти самые двери.
Так что для чего нужна дверь, он догадывался. Поэтому смело подошел к ней, дал пинка и громко завыл, так как отбил ногу. Как оказалось, дверь может открываться не только вовнутрь, но и наружу. В этом он убедился достаточно быстро, когда она распахнулась и ёбнула его по лбу. В проёме стояла узкоглазая тётка средних лет и неприветливо оглядывала Чучхе.
– Я те, блять, постучу, падла ебучая! – начала она деловой разговор. - Ишь повадились, наркоманы проклятые! И днём лезут, и ночью, блять, прутся. Ну вот хули те надо, рожа твоя ненакуренная! Кто тебя сюда приглашал? Ебло бы хоть вытер сначала, а то чёрное оно у тебя как жопа у негра. Чем травился, харя готичная?
Насчет негров она, пожалуй, погорячилась. Что это такое Чучхе не знал, но слово и интонация, которым оно было произнесено, ему почему-то сильно не понравились.
Он не стал терпеть оскорбления. Следуя простым и гуманным нравам своего народа, он въехал бабе в репу, развернул её раком и немедленно выеб. Потом еще раз. Еще. И с удивлением понял, что этот процесс ему нравится, в отличие от ебли второй жены Келды Бухая.
И тётка уже вроде не настолько страшна, как изначально показалось. И ругаться перестала уже давно, а всё больше постанывает да жопой эдак подвиливает.
Вынул хуй Чучхе на волю. Понял. Только теперь он стал настаящщим мужчиной.
А бабенка тут что-то рядом суетится, пожрать всяких ништяков тащит, на него масляными глазками поглядывает. Глянул на неё Чучхе Батор так строго и спрашивает:
- Ну, кто такая? Из какого чума? Почему плохо охотника из тундры встречаешь?
Бабенка не растерялась и быстро добавила жбан медовухи на стол. В промежутках когда рот не занят, она рассказывала:
-Зовут меня Гюльчетай-Джаляп, ебливей всяких бап. Родным братом мне Сыктым Башка таёжный приходится, а двоюродной сестрой тёткиной свахи - Бабай-Ага, костяной нога.
Живу я в конопляной избе, а по профессии – ведьма-шаманка. Умею зверя приманивать, кровь останавливать и на кожаной флейте играть. Причем последнее лучше всего получается. Вот, если ты, батыр неместный, одну мою просьбу выполнишь – не пожалеешь, отблагодарю тебя от души. Долго помнить будешь, однако.
- А что ты какая злая была, красавица, когда моя сюда пришел?
- Дык во-первых неёбаная я была давно – от местной лесной нечисти наркоманской толку-то никакого, кроме палева. А во-вторых, шароёбятся они тут постоянно и каждый старается отпилить ножовкой сучок у кедра конопляного побольше. И хуй бы с ним хоть шышки пилили или какую-нить маленькую веточку, так эта сволочь обжаханная  лезет на самый верх и начинает пились самый жырный сук, висящий в аккурат над избой. Ёбнеца он – и пиздец мне настанет – грустно произнесла хозяйка.
-А после удавшегося сезона таёжного мака и папоротника в этом году, на них ваще удержу нет. Всякая тварь сюда ко мне прётся и пытается на халяву волшебными шышками разжиться, чтоб от ихнего этого говна слегонца попустило и дальше можно было мульку поганую бодяжить, да народ таёжный суровый совращать на гадости всякие.
- Однако, не бойся – ответил ей доблестный Чучхе. Ебать теперь я тебя буду. Некоторое время, правда. А с нечистью лесною я как-нибудь разберусь!
Взял Чучхе с собой большой сачок для бабочек, рогатину конопляную, чугунные трусы от радиации (хуй знает откуда они тут взялись, но взял он их однозначно), затянулся косяком из шышек волшебных, да и пошел себе в засаду хитрую делать дело праведное.

З.Ы.
Тут кто-то хотел боян без конца и без края. Гыгы.
Продолжение следует, однако?