Глава 1.

Колобок подошел к урезу воды. Ветра почти не было и слабые волны лишь лизали подошвы его сандалий, оставляя буро-желтую пену на кончике большого пальца левой ноги. Колобок был не брезглив, но все равно поморщился, пена была грязной, в ней кипела жизнь.
"Залупа какая-то", выругался про себя колобок, грязная пена была дурным знаком.
Он уже седьмой день подряд приходил к морю, чтоб увидеть чистую, нежно желтого цвета, пену, которая дала бы добрый знак, своего рода отмашку. Пена была грязной. Седьмой день. Последний день. Надо было решать, Да или Нет. Дело-то крупное.
"Ебучая пена"... Он очень хотел провернуть это дело. Шутка ли, выкрасть такую реликвию. Сделав это, можно уходить на покой, снискав славу непревзойдённого вора.
До него сделать это пытались много раз, не преуспели. Волка монахи срезали еще на подходах, его тело потом долго висело на скале в назидание всем остальным. Заяц попался в коридоре, отделенном от храма стальными решетками, из его хвоста сделали кисть для пыли. Медведя монахи просто отпиздили на прихрамовой площади и отправили в зоопарк, никто о нем не жалел, медведь был туп и силен, нормальные воры таких не уважают.
Дальше всех продвинулись дед с бабкой. Им почти удалось покинуть монастырь. Пока дед отвлекал пидаров монахов стриптизом, бабка сныкала реликвию в подол, вынесла из храма и села в вагон зубчатой железной дороги. Ее запалил кондуктор. Денег у нее не было, и она попыталась расплатиться за проезд натурой. Дура, короче. Их потом вместе с дедом пожарили и туристам в шаурму добавляли, для смеху. Говорили что это мясо высокогорной коровы, только здесь, мол, водится. Монахи с юмором парни, хоть и пидоры...
Колобок и не думал о реликвии, пока лиса его не доебала. Давай, мол, замутим. Ты, говорит, типа вор охуенный, а я уже и покупателя нашла, и подходы проштробила, деньги великие рубанем, говорила. Колобок сомневался в успехе дела, но деньги всегда нужны, да и был еще один мотив у него, про который лиса не догадывалась.
Колобок хотел чтобы пена сказала "да". Пена семь раз сказала "нет". Принимать решение без поддержки пены было трудно. И опасно. Пена никогда его не обманывала. Когда пена была чистой, дело всегда проходило гладко. Грязная пена предвещала  неприятности. Как-то раз он собрался обчистить овощную лавку, что стояла у моря на краю Тоссы. Пена тогда тоже сказала "нет". Но Колобок очень хотел овощей и пошел на дело вопреки предсказаниям пены. Продавщица оказалась какой то местной чемпионкой по женским боям без правил и колобок с трудом выжил. Овощей он тогда так и не поел. Он вообще потом долго ничего не ел. В бою он потерял ногу, корочку и глаз. Ногу он потом отрастил, корочку восстановил, а вот глаз остался только один. С тех пор колобок всегда прислушивался к мнению пены и никогда больше не попадал в передряги. И вот сейчас пена говорила "нет". Из нее даже выполз какой-то рачок и попытался погрызть колобку ноготь, совсем дурной знак.
Но дело было, похоже,  самым важным и нужным в жизни колобка и он решился.

Буратино очень не любил хлеб. Он его ненавидел! Белый, черный, батон, пончики, кексы и прочая выпечка вызывала у Буратино отвращение. А все, что он ненавидел, он трахал. Это еще с Мальвины у него повелось. Ночной чулан, пауки и Мальвина. Он не забыл. Голубое платье, голубые глаза и голубые волосы. Все волосы. Она кормила его хлебом. И насиловала. Запомнил навсегда голубую пизду и подсохший хлеб. Мстил всю жизнь. Мстил всем, терзался. Мальвины потом не стало, оставался лишь хлеб. Постепенно хлеб стал похож на Мальвину. Как-то ночью он даже проник в хлебную лавку и устроил там жесткую оргию, захлебываясь ненавистью. Он истрахал там вообще все, чуть сучок не стер. Утром хозяева, разгребая завалы дырявого хлеба в каждом нашли стружку, но так и не поняли откуда она...
Вообще Буратино был при деньгах. В былые годы он поднялся на какой-то лотерее "Поле чудес". Лиса еще тогда хотела заиметь его состояние, даже план был. Кота привлекла в сообщники. Но треклятый Базилио был стар и издох не выполнив своей роли. Алиса осталась без бабла и затаила на Буратино зуб. Использовать Буратино для устранения Колобка было для нее делом праведным и изящным. Двух зайцев. Ей вообще нравилась тема про двух Зайцев. Еще с юности. Тогда, по замыслу режиссера, она такая молодая смазливая лисичка гонялась в кадре за двумя мускулистыми зайками, а потом догнала и они с ней справились. По заячьи. Воспоминания эти были приятными. Про страдания Буратино она знала, натравить его на хлеб было несложно…

Старик занимался своей обычной работой. Смотрел на солнце. Солнце клонилось к закату. Медленно. Когда солнце скроется за горизонтом, закончится его рабочий день. Можно будет забиться в хижинку на склоне, съесть вяленую рыбу, выпить монашеского пойла и подрочить, вспоминая то рыбку то старуху. Хорошего вина монахи ему не давали, но два литра сивухи он получал каждый вечер. Тем и жил. Вообще-то в его обязанности входила очистка монастырской парковки от окурков. Но окурки появлялись каждый день, как их не убирай, поэтому старик смотрел на солнце. Закат всегда разный. То облачко красное, то тучки подтянутся… Закат интересный, окурки нет. Да и пиздюлей за неубранную парковку, памятуя о его положении, монахи ему давали вполсилы, не очень больно, можно было халявить.
Старик появился в монастыре неожиданно. Рыбка всё-таки отомстила. Так быстро тогда все вышло. Корыто, невод, рыбка, старуха, дом, дворец, эти «хочу быть…», потом опять корыто. Все тогда подумали, что на этом история закончилась и про старика забыли. А он вот попросил рыбку после всего «измени мою жизнь, рыбка, душу тебе отдам, только отправь меня подальше от старухи, чтоб мне интересно жизнь дожить было…» Расплывчатое желание. Рыбка тогда не в духе была, по понятным причинам. Вот и проучила старика, формально желание выполнив.
Монахи тем вечером кружком сидели на площади, в зеркала со свечками заглядывали, на суженого гадали. Друг другу то остопиздили уже. Тут то старик и материализовался, прям в центре, в лохмотьях, раком, с обрывком невода в руках. Такого поворота не ожидал никто, старик замер, монахи зашептались. В гаданьях-то им возраст суженого несколько иной виделся. Но посчитали что это знак такой Божий. Монахи знакам не перечат и старик пошел по рукам. Рыбка не обманула, скучно ему не было. Старуху стал вспоминать с нежностью. Месяца через три, когда монахам забава поднадоела, старика определили на парковку, дворником. Выделили хижину на склоне ниже монастыря, под железкой зубчатой. Назначили пансион. Со временем жопа зажила. Так и прижился.
______________________________________________________________________
Продолжение следует.