- А исчо гаварят, што он лошадь выибал!
- А я, Никитишна, слышала, што вроде бы каг ни лошадь, а Светку Лямзину. И нивыыибал а атлизал ей! Причом атлизал жопу, а не пизду!
- Да ты што, Петровна?! Ужас-то какой! Да чиво мир дакатилсо! Анаж страшная, каг барсук ва время спячки!
- Да уж, давели страну, димакраты…
Старушки сидели на лавачьке и апсуждали праизашедшее на рассвете.

А праизашло вод што. Даярка Клава, праснуфшысь к утренней дойке (эта в райрони читырех утра) смачно атрыгнув вчирашний самагон папездавала на ферму. Прахадя мима пруда, она приастанавилас, штоп палюбавацца прикрасным видам васхадящива солнца над вадой. Вдрук ана заметила, што камышы каг-та странна шатаюцца, можна была дажы сказать, што шатаюцца ани очинь дажы ритмична. «Вот Зинка, блядища, - падумала Клава, - толька праснулас, а уже с кем-та ибецца!» Клава и придпалажыть нимагла, што в камышах мог ибаццо кто-та другой, окромя Зинки – ее падруги и па савмиститильству первай бляди на диревне. Для таво, штоп паймать Зинку на гарячем, Клава папесдавала в камышы, папутна снимая с сибя трусы. «Ну а хуле, - размышляла Клава, - можыт и миня хто-та выиибед.»

Но блять! Туд Клаву ждала ахуенская падляна! Ва-первых, в кустах была ни разу не Зинка! Ва втарых, эта ниразу не Зинка была голым мужыком с агромным хуем! И наканец! Эта ниразу ни Зинка ибал утку блять! Вы нипадумйти, ни ту утку, каторую в бальницах дают, штоп пасрать, а самую, што ни на есть настаящую пирнатую птицу блять!

Нимнога прихуев на первых сиакундах ат увидиннава, Клава жыдка абдристалась при виде такова ниуважения к птице и, включиф третью съебатарскую, с криками «Памагите! Уткайоб!» ебанула в райатдел за помащью…

Дед Мыкола, праснувшысь утрам, первым делам пасрал и вышел на дарогу пасматреть на неба, штоп апридилить пагоду на сиводня. Аткрыв калитку, дед был сбит с ног бижавшей па дароге Клавой с засранай жопай и трусами в руках, а тагжы криками «песдец-песдец, уткайобы в гораде!» Дед, каг бывшый ваенный сразу прасек ситацыю: «Немцы блять!» В свизи з этим он пашол, зарядил двухстволку и папесдавал в погреб «партизанить», хде, каг патом аказалас был припрятан бутыль атменнай браги (каторую, па славам деда патом «выпили враги»)…

Учистковый Юрчинко – маладой и падающий надежды минтьонак, спал у сибя в пастели и сматрел сны, суть каторых заключалас в том, што иво награждают мидалью за атвагу. Но этат сон иму дасматреть ниудалос, патаму каг памишала абосранная и арущая на всю диревню Клава, каторая, уже атайдя ат шока, хоть и громка, но  давольна внятна давала паказания.
- Вы придставляите! – кричала Клава, - я в кусты, а там хуй! Агромный такой хуище и утка ка всему! Я таг и ахуела! Думала, што Зинка, а там хуй!

Следует заметить, што исторея закончилас давольна удачна для фсех ие участнеков. Клаву учистковый успакоил, выибав ие два раза. Дед Мыкола априходавал бутыль браги. Каров на ферме выдаила Зинка, каторая, каг аказалас в паслецтвии, ни с кем ниибалас, а, каг чесная жына, сасала сваиму мужу Саше ва время инцындента… А уткайоба задиржали, канешна… Толька патом атпустили – он сумел убедить слецтвие, што ибать утку очень дажы ничиво. Туга у них в пизде. У утак. 

   

Источник - http://web20.a.ua/news?n=6763&c=674