В тот день я как обычно рыбачил на берегу Тихово окиана и попутна драчил на чаек, поскольку их фигуры издалека мне напоминали жопу Мерлин Манро. Асобенно возбуждался, какда ветер колыхматил их аперенье. И они так на лету "пу пу пи ду - сряк!".

Мамка, как и положенно нигерше, наширявшись, храпела дома. Братуха отсыпался после ночи. По ночам он любил гонять голубей на крыше. После чего приходил уставший, с замаранной кровью и говном битой и с отжатыми у пидаров баксами. Он вечно удивлялся, какого хуя пидаров так манит ебацо на нашу крышу.

Помница, нашу крышу потом узнавали во фсем городе, паскольку она была в пидарской кровищи, мосге и прочих гомовыделениях.

Батюню я своего не помню, а с учетом наркоманящей маман в доме у нас был такой свинарник шопесдец, адна радость встать с утра, капнуть червей в гастинной и с ними хуячить на рыбалку.

И вот сижу, блядь, никому не мешаю, кроме прохожих, в каторых попадаю онанистической струйкой. А тут какой то польский грузчик пиздячит, попердывая.

- Дарогу, - грит, - знаменитаму польскаму пшеку Анджею Галоте!

И как пиздыкс меня с пирса! Я – в воду.

Так бы и утонул, да спасли меня савецкие атпетые деверсанты из КаДжиБибля, каторые проплывали мимо и пряма на их падлотку свалилась какая-то чорная хуйня, залепиф перископ нахуй. Капитан долго охуевал, разглядывая в перископ мои чорные волосатые яйца, гулко бултыхающиеся об опшифку падлотки. Еще дольше рассматривал мой хуй, гадая, чо за ахреневший марской угорь решыл загепнатизировать его через оптику своим единственным немаргающим глазом. Потом он стал искать чозахуйня в Большой Саветской Инцыклопеции, в ее специальном разделе для баивых диверсантоф и нарыл, шо по всем аписаниям он видит хуй тонущево негра из заморской страны Пиндосии шобонасдохла.

Боевые беспиздыводолазы тут же вытасчили миня с перископа внутрь. Уборщица тетя Фрося, взяв за хуй, дунула в него перегаром, нагнав пять атмосфер, от чего у миня вся вода из легких тут же вышла фонтаном, а глаза застыли навыкате.  Что говорить о хуе, так он опух, выдался на полметра и отвердел, словно деревянный кол. Тетя Фрося тутже прикалатила к нему перекладину, превратив в швабру и заставела драить палубу.

- Теперь ты будиш у нас шестерить, а патом мы тибя выпустим, какда закончем у берегов Пендосии своии невзъебательски коварные дела, - приказал мине капитан и передал старпому Косому.

Тот учил меня деверсантскому делу, показывал самые крутые рукапашные преемчики, а тетя Фрося выучила русскаму языку. От нее я узнал такие слова, как "Слава великаму Сталену!", "пей без закуси, сука черножопая, не переводи продукт", "куды ты съебывать, гасево, после третьей палки!?" и многие другие.

Шестерил я у них ровно год и три месяца, после чего их каммандирофка закончелась и Центр им приказал выпиздить шестерку нахуй. На историческую пиндосию.

Капитан во время прощянья праслезился и передал мне истарический артефакт в качестве дружбы между народами в виде трусов знаменитой савецкой трактристки Паши Ангелиной.

- Наси на здаровье, абизянка, они как раз тибе будут телесново цвету.

Я растрогался и в качестве атветной меры паабещал праникнуть в Белый дом и высрать на празднечной индейке, каторую падавали призиденту в День благодарения, герб Саветскава Союза, напевая Интернацианал.

Меня выпустили на берег, передав в Центр, что шестерку падводных саветских диверсантаф отправили с заданием на пендосскую злоебучую сушу. ЦРУ перехватило доклад, сыканув, тут же словило шестерых падазреваемых из числа левых добропорядочьных чюваков и разъебошило их в секретном лагере тяжелым пулеметом "Браунинг", как ебаных шпионов. Трупы зарыли там же, дико подхыхыкивая, словно Дубовицкая под выбратором. ЦРушнеги далажыли президенту, что с красной угрозой пакончено и тот ослабил охрану сваей резиденцыи. Все там дружна унюхали кокса и вырубились.

Я той же ночью прокрался в Белый дом, используя суперсикретную систему савецких деверсантоф и обосрал там все, до чего дотянулася жопа.

Но на обратном пути внезапно ащютил сильный щем сзади. Обернувшись, увидел, что прямо за анус миня схватил ротвейлер охраны презедента. От ужаса быть пойманным, я сильно хезанул, струя попала прямо в глотку собаки, та захлебнулась, упала на пол и окочурилася. У миня до сих пор перед глазами стоит ее охуевшее от случифшегося еблище с надписью во весь экран - "да сука блядь, я три года, с самого щенячиства, изо дня в день по 23 часа в сутки трениравалася в лучшем президентско-црушном кинологическом центре, мечьтала героически сдохнуть от пули савецкава штирлица, закрыф собой презедента, а вместо этого - сдохла нахуй, подавившись нигерским гавном".  Я заплакал, закрыл ей глаза, а какда ее тельце утихло, завернул с сабой, поскольку шашлычок после бурной ночи всегда заибца.

Тут же на меня кинулись три бодигарда со злыми ряхами. Я уже хотел сойтися с ними на кулаках и отъебошить в стейк, как тутже в маей галаве прозвучали слава великава учителя старпома Косого - "Миша, главное в деле деверсанта - не аставлять атпечатков рук".

Паэтаму надрачил свой хуй, и с размаху зарядил им в морду аднаво бодигарда, а когда он ебнулся на пол, с визгом переходящим в ультразвук, повернулся ко фторому и проткнул ему пузо хуем, как шпагой. Третий бодигард, увидав такое дело, рухнул на колени. Я подошол к нему и ебнул сверху стоячим хуем по кумполу, от чего тот сразу же потерял маму и отрубился в луже ссанины.

Когда я вернулся дамой, брательник сильна мне абрадовался и спросил, - Миша, а где рыба?

Я ему сказал, что меня переебал польский пшек Анджей Голота из сантехников, подрабатывающих у нас в доке очкодралами. От чево у меня проебалася рыбалка. Паэтому пшека надо изловить и отпиздить.

Оказалося, что за то время, пока я был на савецкой подлотке, Голота стал охуенным боксером.

- Чтоб его отодрать, тибе надо будит выиграть Олимпиаду в Лос-Анжелосе, отъебенить кучу профессиональных боксероф, а это пиздец как нереальна.

- Ничего, - пообещал я брату. - Я тоже стану заибатым боксером и переебу пшека!

Брат посмотрел на меня долгим испытывающим взглядом, затем достал из заначьки боксерские баивые перчатки.

- Держы. Для такова дела не жалко. Эта Баивые Перчатки Негра, Каторый Всех Переебенил. Я сделал их по старинным рецептам вуду.

- Какая странная кожа, - заметил я.

- Я содрал ее с залуп сорока пяти пидаров, - гордо отвечал брательнег. - Хоть раз их залупы пойдут на реальна мужское дело.



И вот я стою перед боем, и слышу, как сам Майкл Баффер  выкрикивает мое имя:

- В синем углу ринга - Маааайк Таааайсоооон!!!

Эти ебланы еще не знают, кто я. Потому хлопают жиденько. Звучит знаменитое:

- «Let’s get ready to rumble!»

Я подтягиваю знаменитые трусы Паши Ангелиной, чей бодрящий запах женской, годами немытой пиздятины вперемешку с мазутом превращает меня в сущую машину убийства. Баивые Перчатки из залупы пидаров кукожацо при виде опасносте, от чево еще плотнее облегают мои кулаки. Я выхожу на ринг. Ща всем будет пиздец.



Такова первая глава мемуарофф, которые написал знаменитый баксер Майк Тайсон. Полностью его биографию читайте в труде "Тайсон.Беспощадная правда".  Ее презентация уже состоялась, так что не проебите.

http://mirnov.ru/rubriki-novostey/kultura/maik-taison-teper-ne-mordy-b

С уважением, Чезахуй