Брайтон встретил меня грохотом поезда сабвея, словно здоровая гусеница, ползущего над головами горожан и сказочным закатом, сошедшего с картин Куинджи.
Улицы стремительно пустели, Брайтон не ночной район, люди, закупившись кулинарией в русских магазинах, торопились домой, скоро начинался Малахов.

Из радил в открытом окне на первом этаже доносился рык нашешо радиоведущего, удар кулаком по столу и матершина в адрес демократов.
На узкой улице, где гулял дух старой Одессы, около арки, там где, когда то были железные ворота - символ богатства довоенной эпохи, стояли три женщины пенсионного возраста.
Это было на шестом Брайтоне, утверждала классическая, облаченная в подделку Коко Шанель, мадам в черно белом.
Алла! Успокойся! Это было на Седьмом!, похожая на ведущую советской детской передачи Будильник, кричала дама в пестром.
Да шо ви тута несете! Виля ты дура!, утверждала яркая женщина в стразах, Ето было на Пятом!
Шадапнись, Сима!, хором отвечали подделочная мадам Коко и внучка клоуна Клепы.
Ша!, крикнула Алла показав пальцев вдаль, Это же Аркадий, прошептала она.
Мне хотелось узнать, чем закончился этот жаркий спор и кем был Аркадий в жизни Аллы, но времени не было и я прошел через арку и зашел в холл довоенного дома.

Внутри пахло сыростью и сырниками.
Дверь с большой медной цифрой 1 открылась, на пороге стояла приятная старушка.
Красивая прическа, наманикуренные ногти на руках говорили об ухоженности.
Заходите, заходите!, пригласила она, Я Вас жду.
В квартире было привычно по советски: старая до боли знакомая советская секция, обитые бархатом кресла и диван, ковры на полу и на стенах, в гостиной, с выключенным звуком, работал телевизор, на кухне из динамиков старенького кассетника рычал наш ведущий, призывающий ядреный электорат единым кулаком встать на защиту Трампа.

Доставка черной икры, сказал я, вынимая из сумки холодильника баночки с заветным продуктом, символом благосостояния советского прошлого.
Да, да, я ждала Вас, она суетилась в гостиной, Видите, ничего не изменилось с тех пор, когда Вы были здесь.
Она явно путала меня с кем то другим, но напрягать ее память я не стал и согласился.

Она вернулась из гостинной с какой то фотографией на которой она стояла между двух ветеранов войны в мундирах увешанных медалями.
Видите, она показывала пальцем, Это директор нашего ветеранского комитета, А это - его заместитель, я работаю в этом комитете, помогаю ветеранам.

А моему дедушке 95 лет, он тоже прошел войну от самого начала до самого конца, брякнул я, чтобы поддержать беседу.
Да!, она оживилась, И в каком штате он живет? Я в контакте со всеми ветеранами живущими в нашей стране, гордо сказала она.
Нет, он живет в Риге, ответил я.
Как жаль, сказала она, Вы знаете, я же тоже была на войне! Просто я так выгляжу!, она кокетливо подмигнула.

Вы выглядете просто обворожительно, честно ответил я.
Да! Правда!, ее глаза сияли от счастья.
Комплименты приятны в любом возрасте.
Вы так похожи на моего первого мужа.Он погиб в начале войны под Москвой, вдруг сказала она и замолчала, глаза ее стали влажными от слез.
Я долго думал что ей ответить и просто поблагодарил ее, тех кто дошел до Берлина и тех кто остался лежать в полях и на улицах городов за жизнь, которую эти люди подарили нам.

Я вышел из дома, на улице смеркалось, солнце медленно заходило за полоску горизонта.
В темных коридорах довоенного дома исчезли тени трех валькирий Аллы, Симы и Вили, испарился загадочный Аркадий, скоро начинался Малахов.

Улица опустела.

А где то, преодолевая шипение иглы старый патефон сипло играл РиоРиту...