Дантес был силен и ловок,
Ладно скроен, крепко сшит,
Он стоял, как на подковах,
Не пугай - не побежит.

Сытый, бритый, береженый,
Дармовым добром кормленный
(S`il vous plaоt!), в чужой земле
Отоспавшийся в тепле.

Он ударил, не стращая,
Бил, чтоб сбить наверняка.
И была как кость большая
В русской варежке рука...

Не играл со смертью в прятки, -
Взялся - бейся и молчи, -
Пушкин знал, что в этой схватке
Он слабей: не те харчи.

На дуэль (закон не новый):
Вызывают - ешь ты вдоволь,
Обоюдно - так ли сяк,
Если вызвал - натощак.

Дантес стукнул так, что челюсть
Будто вправо подалась.
И тогда поэт, не целясь,
Дал французу промеж глаз.

И еще на снег не сплюнул
Первой крови злую соль,
Дантес снова в санки сунул
С той же силой, в ту же боль.

Так сошлись, сцепились в драке,
Что уже рапиры, шпаги,
Пистолеты - к черту, прочь!
Только б нож и мог помочь.

Бьются двое в клубах пара,
Об ином уже не речь, -
Ладит Пушкин от удара
Хоть бы зубы заберечь.

Но покуда Пушкин санки
Сколько мог
В бою берег,
Двинул Дантес, точно штангой,
Да не в санки,
А под вздох.

Охнул Пушкин: плохо дело,
Плохо, думает поэт.
Хорошо, что легок телом -
Отлетел. А то б - привет...

Устоял - и сам с испугу
Пушкин дал врагу леща,
Так что собственную руку
Чуть не вынес из плеча.

Черт с ней! Рад, что не промазал,
Хоть зубам не полон счет,
Но и Дантес левым глазом
Наблюденья не ведет.

Драка - драка, не игрушка!
Хоть огнем горит лицо,
Но и Дантес красной юшкой
Разукрашен, как яйцо.

Вот он - в полвершке - противник.
Носом к носу. Теснота.
До чего же он противный -
Дух французский изо рта!

Злобно Пушкин сплюнул кровью,
Ну и запах! Валит с ног.
Ах ты, сволочь, для здоровья,
Не иначе, жрешь чеснок!

И такой спешил к Наталье?!
"Mon charme"?! "L`amour"?! Каналья!
Оказать решил нам честь?
"La pipe"! А кто ты есть,

Кто ты есть, что в нашей спальне
Забирался под полог,
Не спросясь, не скинув шапки
И не вытерши сапог?

С Гончаровой сладить в силе?
"La pipe"! Нет, кто ты есть,
Что должны тебе в России
Разрешать "la bite" в "la chate"?!

Не калека ли убогий,
Или добрый человек -
Заблудился
По дороге,
Попросился
На ночлег?

Добрым людям люди рады.
Нет, ты сам себе силен,
Ты наводишь
Свой порядок.
Ты приходишь -
Твой закон.

Кто ж ты есть? Мне толку нету,
Чей ты сын и чей ты брат.
Человек по всем приметам, -
Человек ты? Нет. Примат!

Двое топчутся по кругу,
Словно пара на кругу,
И глядят в глаза друг другу:
Зверю - зверь и враг - врагу.

Возле леса на опушке,
У покинутых дворов
на дуэли бьется Пушкин,
В забытьи глотая кровь.

Бьется насмерть парень бравый,
Так что дым стоит сырой,
Словно вся страна-держава
Видит Пушкина:
- Герой!

Что страна! Хотя б Наталья
Видеть издали могла,
Какова кипит "баталья"
И какие тут дела.

Только Пушкин не в обиде.
Не затем на смерть идешь,
Чтобы кто-нибудь увидел.
Хорошо б. А нет - ну что ж...

Бьется Пушкин,
В драке ушлый,
Утирает кровь и пот.
Изнемог, убился Пушкин,
Но и враг уже не тот.

Далеко не та заправка,
И побита морда вся,
Словно яблоко-полявка,
Что иначе есть нельзя.

Кровь - сосульками. Однако
В самый жар вступает драка.

Дантес горд.
И Пушкин горд.
- Раз ты пес, так я - собака,
Раз ты черт,
Так сам я - черт!

Ты не знал мою натуру,
А натура - первый сорт.
В клочья шкуру -
Пушкин чуру
Не попросит. Вот где черт!

Кто одной боится смерти -
Кто плевал на сто смертей.
Пусть ты черт. Да наши черти
Всех чертей
В сто раз чертей.

Бей, не милуй. Зубы стисну,
А убьешь, так и потом
На тебе, как клещ, повисну,
Мертвый буду на живом.

Отдохни, прижмись к забору,
Да свали меня вперед.

Ах, ты вон как! Драться шпорой?
Ну не подлый ли народ!

Хорошо же! -
И тогда-то,
Злость и боль собрав в кулак,
подвернувшейся лопатой
Пушкин в морду - с левой - шмяк!

Дантес охнул и обмяк...

Но поднялся, хоть задетый,
И уже не кулаком
Дантес в грудь - из пистолета,
Пушкин - в мягкое - штыком.

Пушкин ворот нараспашку,
Пушкин сел, глотает снег,
Смотрит грустно, дышит тяжко, -
Поработал человек.

Только вдруг всплакнул тихонько.
Повело его легонько.
Тронул там, где был живот...
Ранен. Ебаный ты в рот!