* * *
бай бай
бэби бай бай

жизнь пролетая опустела
словно тело
вот в чём дело
ну а мне ни черта
и с пустотою говорит
пустота

седьмое небо
двор чудес
ты словно радуга
мой пёс мерседес
по мне так нет ни черта
совсем не та
во мне живёт красота

какой он голый этот голос
только соло тащит соул
жаль что мне ни черта
гитара плачет оттого
что пуста

я некрасива но стою
и некрасиво но пою
да пропади оно всё пропадом
а мне ни черта
слону слоново
суете суета

бай бай бедный мой бэби
увидимся в небе
любви захочешь зови
но если только любви
дрянь ты такая бэби...
.
ДОМОЙ
* * *
Ветка заоконная,
Песня соловьиная,
Плачет под иконами
Боль моя старинная,
В запустелой горнице
Шепчет половицами,
Будто кто-то молится,
Шелестя страницами.

Говорит мне боль моя:
- Вольно ли в скитаниях?
Прилетел бы до дому,
Обратил старания!
Не найти управы мне -
Ветер хлещет ставнями,
Закидало травами
Вишенку да яблони.

Песня соловьиная,
Ветка заоконная,
Боль моя старинная
Плачет под иконами.
Не даёт мне боль моя
Ни грешить, ни каяться -
Видно, сердцу вольному
Больше не летается...
.
И СПРОСИЛ АНГЕЛ БОЖИЙ...
* * *
- Зачем же вы, черти, дорогу месили?
- Мессию искали,
Творили Мессию.

- И, милостью Божьей, его допросили?
- Побили вполсилы,
Загнали на вилы.

- Не лики у вас, а личины косые!
- Ну да... некрасивы,
И ноги босые.

- Зачем вы орали: пропала Россия?
- Мессия два стога
Вечор скеросинил.

- Цыган большеротый, отродье трясины...
- Так точно: телега,
Лошадка, три сына.

- А где же вас черти так долго носили?
- Разок ему, Филя!..
Лежи, простофиля.

С Мессией-то мы
Мировую распили,
А что до России,
Дак с Богом Россия.
.
ГОРОДСКОЙ РОМАНС
(написано в соавторстве)
* * *
Мой милый, не будем, не будем, прости,
Цветов не дарил ты, им дальше цвести.
Я выброшу фото, стихи и мечты -
Теперь неохота, чтоб рядом был ты...
Не пишет она. И не слышит она.
Не светит луна, поутру сожжена.
А я, весь ранимый и пьяный как хмель,
Напялю рванину, уйду на панель.

А на панели, а на панели
Стоят Анэли, Кристины, Нелли...
А Голем будет в сторонке мяться
И не сниматься, и не смеяться.
И, тёплой дымкой-тоской окутан,
Уснёт тихонько уже под утро.
Шли люди мимо, спешили дальше,
Бросали грошик в картонный ящик.
Шли и не знали, что Голем это,
Что на брусчатке тепло поэту,
И в сладкой дрёме, желанной дрёме
Шагали ноги туда, где в доме
Есть хлеб и печка - уже немало.
Где он с любимой.
Под одеялом...