Толстяк Стэнли вместе с мексиканцем Хулио догнали последнего из шайки Доусона у заброшенного ранчо, в тридцати милях от Эль-Пасо, в пустынной, выжженной солнцем местности. Они затащили пленного в одно из строений заброшенной фермы, связали, подвесили к потолку. К ногам примотали небольшую, но тяжелую наковальню, которую мексиканец нашел в куче мусора во дворе. После этого сильный, как дикий бизон, Хулио устроил пленному «качели», дергая веревку вверх-вниз. Бедолага орал, истекал кровью и срал прямо в штаны.
Впрочем, Хулио не просто баловался. Пленный знал, где спрятана одна ценная вещица. Она называлась «гроб с музыкой». Зачем она нужна ни Толстяк ни Мексиканец не имели ни малейшего понятия. Однако им было ведомо другое - в Эль-Пасо за эту хуйню можно было получить немалый куш. Поговаривали, что штуковины, подобные этой, представляли настолько большую опасность, что у шерифов имелось распоряжение вешать тех, у кого найдется гроб с музыкой, без всякого суда, а сами конфискованные гробы тут же сжигать, не разглядывая.
Пленный ничего не говорил, только вопил так оглушительно, что у Толстяка стали болеть уши.
- Эй, Толстяк, - сплюнул мексиканец, - я заебался его пиздить.
- Он знает, - хмуро произнес Стэнли.
- Послушай, мучачо, я уже превратил его яйца в сраный гоголь-моголь. На его месте любой бы раскололся.
Толстяк мексиканца боялся и в глубине души не уважал. Тот был чудовищем - жестоким, свирепым, тупым и, что самое опасное, непредсказуемым.
Хулио, как младенец, засунул себе в рот большой палец, обслюнявил его и вдавил в глазницу пленника. Не сблевал Толстяк только потому, что со вчерашнего вечера ничего не ел. Мексиканец вытолкнул наружу скользкое яблоко, после чего резким движением оборвал ниточку, на которой оно держалось.
- Видишь, гринго, это - твой глаз, - произнес мексиканец. - Сейчас я его сожру.
Вот тут-то Толстяку все-таки скрутило кишки. Он отвернулся и принялся сплевывать желудочный сок, который толчками извергала в глотку его утроба. Хулио действительно жрал. Пленник орал раз в десять громче прежнего. Правда, язык у него развязался.
- Я скажу, - вопил он. -  Шкатулка в пещере. У малого каньона. Эй, почтенный сеньор, что вы делаете?
- Я не наелся! - совершенно искренне заявил Хулио.
Это были последние слова мексиканца. Толстяк, вытер желчь с губ, достал «кольт» и выпустил в затылок Хулио две пули.
- Благослови вас Господь, милостивый сэр! - простонал пытаемый. - Вы сделали то, о чем я так мечтал! Не убивайте меня, сэр Толстяк! Я сказал все, что знал…
- Меня интересует кое-что еще, - произнес Стэнли. - Ты знаешь, для чего используют гробы?
- Нет, сэр! Доусон выменял ее у китайцев из Альбукерке на кактусы.
- И кому хотел продать?
- О, сэр! Достаточно прийти в любой город и спросить. Уверяю, покупатели найдутся.
- Хорошо, - сказал Толстяк. - Я съезжу, проверю. Если ты меня наебал, я вернусь таким злым, что мексиканец по сравнению со мной покажется тебе ангелом с крылышками.
Стэнли надвинул на лоб шляпу-стетсон и направился к выходу, провожаемый воплями пленного.
***
Кратчайшей дорогой Толстяк Стэнли мчался в Эль-Пасо. Теперь, когда у него в руках появилось настоящее (и притом смертельно опасное) сокровище, имело смысл поторопиться.
Стэнли рискнул рассмотреть добычу. Гроб мог поместиться на ладони. Толстяк не стал задумываться ни над тем, что значат дырочки и кнопочки на корпусе из белого металла, ни зачем в изголовье гроба металлический ус. Те, кто отвалит ему за эту хуйню кучу баксов, наверняка сообразят, что тут к чему.
Гораздо больше Стэнли заинтересовали патроны, которые в количестве двух штук тоже лежали в мешочке. Патроны были очень странными, они не подходили ни «кольту», ни «ремингтону», ни «смит-вессону», да и вообще - ни одной, известной Толстяку, пушке. Хотя их калибр был крупным, Толстяк понимал, что ими не завалишь и суслика. Кому только может понадобиться такое говно? Впрочем, если есть идиоты, которые башляют, гадать ни к чему.
Дорога на Эль-Пасо проходила через принадлежавший команчам лес и пользовалась дурной славой. Стэнли, хотя и торопился, сбавил ход и принялся смотреть в оба. Он миновал медвежью яму, успел заставить своего скакуна податься назад за секунду до того, как сверху посыпались укрепленные на ветвях камни, но самую примитивную ловушку все равно прозевал. Когда конь Толстяка споткнулся о натянутую поверх дороги веревку и повалился на бок, было уже слишком поздно. Придавленного животным Стэнли мгновенно обступили соскучившиеся в засаде команчи.
- Бросай оружие, бледнолицая собака! - Ёбаный Чингачгук (или как его там звали) говорил почти без акцента.
Ничего другого Толстяку делать и не оставалось. Выкарабкиваться из-под павшего скакуна с поднятыми руками оказалось той еще задачкой.
- Сколько вас, ребята? - спросил Толстяк.
- Зачем тебе? - спросил один из индейцев.
- Я должен решить, стыдно мне или нет сдаваться в плен…
- Нас четверо, - чванно ответил вождь, на башке которого было столько перьев, что казалось - если вождь невзначай совершит неосторожное движение головой, то взлетит.
- Так и быть, я сдаюсь, - заявил Стэнли.
- Ты и так - уже наш, - загоготал самый здоровый из индейцев.
Он подбежал к Толстяку и отвесил ему затрещину, от которой стетсон свалился с головы. Команч подергал Стэнли за волосы.
- Хороший скальп.
Команчи вновь загоготали.
-Ребята, я все понимаю, - мрачно произнес Толстяк. - И прошу вас о последней милости…
- Какой?
- Я хочу поцеловать свой талисман. Он у меня под курткой.
Индейцы загалдели по-своему. Наконец, главный вытянул перед собой ладонь с плотно сжатыми пальцами. Значит, разрешал.
Стэнли не спешил, расстегивая пуговицы на куртке. С рубашкой уже не церемонился, а рванул в стороны ее края.
В ту же секунду Мэтью открыл огонь.
…Мэтью был братом и, одновременно, тайным оружием Толстяка. Остается только догадываться, что происходило в утробе матери между близнецами Стэнли и Мэтью. Но факт тот, что Мэтью еще там прирос спиной к груди брата и перестал расти. Родителей они не знали. Сросшихся близнецов подкинули к дверям убогого сиротского приюта в Монтане. Там братьям пришлось снести немало насмешек. В возрасте десяти лет братья сбежали оттуда. Голодных и ободранных, их подобрала банда трехглазого Уилла. Совершенно неожиданно сироты встретили там самый теплый прием. Главарь банды и сам был не без изъяна. Он-то и придумал использовать Мэтью в качестве тайного оружия. И не единожды маленький братец с дамским пистолетиком в руках спасал большому жизнь.
Большой братец был безграмотен. Зато Мэтью читать умел. Во многом он был умнее Стэнли. Но по-настоящему бесценным для Толстяка его делало одно качество: малыш умел молчать и ничем не обозначать свое присутствие перед посторонними.
… Последним, что видели на этом свете охуевшие команчи, был сморщенный карлик с дамским пистолетом в ручонке.
- Братец, мы теперь и вправду богачи? - промяукал Мэтью, продувая ствол.
***
В Эль-Пасо Толстяк въехал уже ночью. Гроб с музыкой закопал в приметном месте, у покосившегося дорожного указателя, после чего стал искать подходящий салун. Его не интересовали приличные заведения. К тому же таковых в городе, по всей видимости, не было. В первом же кабаке Стэнли переговорил с барменом, рожа которого вполне отчетливо свидетельствовала о принадлежности к криминальному миру. Толстяк сообщил, что у него есть гроб, но - ни цента наличных денег. Если бармен сведет Толстяка с нужными людьми, ему причитается процент. Халдей, не моргнув, запросил половину. Стэнли сбавил до четверти. Бармен с подозрительной легкостью согласился.
«Глаз да глаз!» - напомнил себе Стэнли. Впрочем, после того, как он договорился о том, чтобы угостить весь салун в долг, и осуществил задуманное, язык у него развязался. И вскоре о добыче Толстяка узнали все посетители, а их в прокуренном салуне было немало. У Стэнли были свои резоны. Он рассчитывал все же избежать посредничества бармена. Может быть, кто-то из сидящих за столиками и есть те самые, необходимые ему, темные личности? Бармен неодобрительно косился на бахвалящегося Толстяка.
Стэнли стремительно пьянел. Время от времени он передавал рюмашку-другую братцу, под рубашку. С закуской было проблематичней. Толстяк имел неосторожность засунуть под одежду кусок колбасы на глазах у какого-то зеваки, и тот тут же радостно завопил:
- Хватит ныкать еду, ковбой! Ты теперь богат!
Окружающие тут же заржали. Так что маленькому братцу пришлось обойтись без закуски. В какой-то момент Стэнли решил ему больше не наливать, поскольку малыш уже подозрительно икал.
- Поебаться бы, - вдруг произнес братец, и Стэнли понял, что после хорошего бурбона языке развязывается даже у самых молчунов.
По счастью, в общем гомоне эта фраза осталась неуслышанной. Толстяк зашикал на Мэтью и стал озираться в поисках какой-нибудь женщины.
Впрочем, Стэнли тут же понял, что ему повезло. К его столику направлялась шикарная блондинка с огромными сиськами. Она многозначительно и лукаво улыбнулась Толстяку, и тот понял, что надо действовать. Впрочем, пока что он мялся, рассчитывая найти кого-нибудь поменьше ростом. Дело в том, что блондинка была недопустимо высока.
Братья любили невысоких девушек. Продиктовано это было житейской необходимостью. Им нравилось ебаться одновременно. Делалось это сравнительно несложно. Стэнли ложился на спину, девчонка садилась ему на хуй, одновременно принимаясь сосать пипирку малыша Мэтью.
Впрочем, ввиду дефицита женщин в заведении, Мэтью придется набраться терпения.
Усевшись за стол к Толстяку, блондинка, которую, по ее словам, звали Памелой, сразу взялась за дело. Положила ступню Стэнли на бедро, продвинулась выше и нащупала пальчиками ноги его хуй. Тот отреагировал немедленно, налившись силой. Памела, конечно же, поняла, что ковбой теперь в ее власти. Поэтому когда она попросила Толстяка показать ей находку, Стэнли не особо упрямился.
Братец под рубашкой принялся бухтеть, но Толстяк незаметно отвесил ему щелбан, и Мэтью замолк.
***
Памела ловко запрыгнула в седло позади Толстяка, и хотела было обхватить его за пояс, но Стэнли приказал ей положить ему руки на плечи.
По пути он не преминул расхвастаться и, как минимум впятеро увеличил число своих врагов, к тому же умолчал об участии в деле мексиканца. Дело чуть не испортил братец, некстати захрапевший. Храп оказался настолько громкий, что девчонка просто не могла его не расслышать. Стэнли пришлось спешиться, сказать:
- Что-то не то я съел в салуне, - и удалиться в кусты.
Там-то он, конечно, от души навалял пьяному Мэтью да так, что тот позабыл про сон.
Уже на месте, у дорожного указателя, Толстяк вдруг понял, что гроб с музыкой волнует Памелу куда больше, чем он сам. Девчонка ловко перевернула штуковину, запустила ногти в тоненькую, не шире волоса, щелочку с задней стороны сокровища. Неожиданно часть корпуса отошла в сторону, открыв неглубокий тайник, в котором, кроме пружинок не было ничего.
Затем Памела вытряхнула из мешка патроны и поместила их в открывшуюся выемку. Один кверху пулей, другой - наоборот. Задвинула крышку на место, выдвинула металлический ус и щелкнула кнопкой на поверхности гроба.
Неожиданно сокровище Толстяка заговорило зычным мужским голосом на незнакомом языке:
-    Govorit Moskva! Rabotayut vse radiostantsii Velikoy Rossii!
-    Что за херню она несет? -  от удивления Стэнли чуть не утратил дар речи.
-    Это по-русски, - ответила девушка.
Неожиданно гроб запел, и Толстяк мгновенно взмок. Из дырочек неслись грозные и громкие мужские голоса, певшие под лязг военного оркестра суровую и непонятную песню.
    Несокрушимая, непобедимая
    Родная армия в Париж вошла.
    Мы победили! Не плачьте, милые!
    Гордись победой, моя страна!
Трижды гулко пророкотал барабан, и начался воинственный припев:
    Русские танки на Елисейских полях!
    Русские танки… Навеки повержен враг!
    Русские танки до Вашингтона дойдут!
    Русские танки мир и покой принесут.
- Это колдовство? - ошалело спросил Толстяк. - Как все эти мужики попали в такую маленькую шкатулку? Или это все… блядь!
Стэнли подпрыгнул, как ужаленный.
- Это мертвецы? Их души поют, да? Я понял, почему эти штуки называют «гроб с музыкой»!
- Никаких духов там нет, - ответила Памела. - Это всего лишь волны.
С этого момента Толстяк перестал что-либо понимать. Он никогда не был на море, но слышал, что волны похожи на блевотину, которая бывает, когда перепьешь. Поющая тошнотина? Такое может быть?
***
- Как по-твоему, какой сейчас год?, - спросила Памела, нажатием пальца на какую-то кнопочку на корпусе заставив мужиков в шкатулке замолчать.
- 1865, - ответил Стэнли.
- Ты ошибся ровно на двести лет, - заявила блондинка
- С хуя ли? - удивился Толстяк.
- Пятьдесят лет назад мой народ воевал с твоим. Мой народ победил. Захватив Европу, мы совершили решительный бросок через Атлантику.
- Никогда там не был, - хмыкнул Толстяк. - Это в Вайоминге, что ли? Слышь, подруга, я к тем делам не имею никакого отношения. Ебаться-то будем?
Толстяк по-прежнему гадал, сумеет ли эта красотка, прыгая на его елдаке, изогнуться так, чтобы дотянуться губами до пипирки Мэтью, или же все-таки нет?
Озабоченный братец взволнованно сучил под курткой ножками.
- Несколько ядерных ударов, - продолжала красотка, - и Америка оказалась ввергнута в ужас и хаос. Перед руководством нашей страны встал вопрос: как поступить с выжившими американцами? Наконец, было принято единственно возможное и гуманное решение. Вас оставили жить. Только предварительно так промыли вам мозги, что вы напрочь забыли о том, что когда-то являлись великой страной и даже, смешно сказать, претендовали на мировое господство. Теперь вы пребываете в дикости, и играете в бесконечный вестерн: ковбои, индейцы. И делаете это на радость нам, победителям. И на потеху всему остальному миру.
Толстяк плохо понимал, о чем она толкует. Девчонка несла какую-то хуйню, пытаясь его наебать и, может быть, даже присвоить добычу.
- В нашем мире, - продолжала девушка, взвешивая на ладони гроб с музыкой, - эта штуковина стоит очень дешево. Но в Америке она запрещена. Через нее вы, дикари, можете услышать передачи немногих уцелевших ваших. Тех, например, которые засели на Гавайских островах.
- Эй, детка, ты меня с кем-то путаешь, - заявил Толстяк, по-прежнему пытаясь облапать Памелу. - Я в эти ваши разборки не лезу.
- Мы зорко следим за тем, чтобы игрушки, подобные этой, не оказывались в руках у сраных ковбоев, - зловеще произнесла блондинка. - Но китайцы стали активно забрасывать их к вам.
- Ну, ладно, детка, поговорили и хватит, - произнес Стэнли. - Давай, наконец, побалуем моего малыша.
Памела задрала юбку и выдернула из-за подвязки чулка плоский пистолет необычной формы. Стэнли успел только заметить выпрыгнувшую из ствола молнию. И ощутить, как плавится его голова, а глаза вместе с мозгами вытекают в песок
***
Спецагент Полина Андреева, внедренная в оккупированную зону под именем Памела, опустила свой АБВ (аннигилятор Барсукова высокомощный) и перевела дух. Ковбой был мертв, как руины ёбаного Нью-Йорка после ракетного налета. А поиск только начинался. Теперь им с Борькой, хозяином салуна, предстояло смотаться на заброшенное ранчо за землями команчей и разыскать прежнего владельца приемника. Полина надеялась, что тот еще жив и может разговаривать. Следовало обнаружить и обезвредить китайских агентов. Руководство СМЕРШ традиционно опасалась, что дикари поддадутся пропаганде из Гонолулу и возьмутся за оружие. Но с каждым часом, проведенным здесь, спецагент Андреева убеждалась, что этого никогда не случится. Америкосы отупели чересчур стремительно. Они никогда в жизни не поймут, как пользоваться радио. А если и поймут, то не осознают смысла пропаганды.
Неожиданно Полину оглушил грохот выстрела. Ее словно толкнул в спину кто-то очень-очень сильный. Правую лопатку обожгло болью. Времени размышлять о ранах не было, и Полина, перекатившись по песку, заняла оборонительную позицию.
За время внедрения она видела всякое, но сейчас не могла поверить своим глазам. Брюхо убитого толстяка шевелилось, издавало визг и… стреляло.
«Это же мутант! - поняла капитан СМЕРШ Андреева. - Как я сразу не догадалась?»
Она принялась поливать брюхо толстяка потоками плазмы из АБВ. Когда движение затихло, Полина активировала передатчик.
- Борис! - тихо произнесла она. - Я ранена. Готовь медпакеты и быстро сюда. Мои координаты…
«Как же я заебалась! - подумала Лиза. - Как же я хочу домой, в тихие леса родной Рязанщины…»
- Терпи, Поля! - отозвался майор Борис Антипов. - Уже мчусь.
Полина закрыла глаза и стала представлять, как вернется домой…