Иосиф возглавил Египет в возрасте 30 лет, будучи женатым на египтянке по имени Аснат. Она была самой красивой из покорных, и самой покорной из красивых. И от нее исходил запах эксклюзивных ароматов в любой ситуации. Это было счастливое супружество, и Иосиф спал только с женой.
Интимная жизнь и сексуальные интересы Иосифа были просты и заурядны, но вокруг своего дворца он прорыл каналы, где феллахи, в страусиных перьях и с опахалами, плавали на гондолах и пели арии из оперы Гершвина «Порги и Бесс». А Иосиф слушал, посадив Аснат на колени, получал острое эстетическое наслаждение и пил холодный квас. И квас был прелестен. А иногда, в Каирском театре оперы и балета, по просьбе Иосифа, давали «Мурку». И тогда одна, но огромная слезинка медленно скатывалась по румяной щеке холеной аристократки Аснат. Под щемящие звуки арфы и клавесина. И поза у нее при этом была красивая, интуитивно верно угаданная. Поза, за которой стоял острый страх получить пинка.
А вокруг царил голодомор, но стратегические запасы зерновых, созданные благодаря мудрому руководству Иосифа, стали подлинным спасением для простого египтянина. Злопыхатели об Иосифе говорили всякое, утверждали, что он чадо карабахского князя, цыганского барона, мексиканского тушкана, но народ его любил. Ходоками и очевидцами приписывались ему сокровища души невиданные. Ибо умел он разделить чувство острой ненависти к работе, а так же внушить социальные фантазии неслыханные, от тяжёлых раздумий отвлекающие.
А оттого устойчивое стремление простонародья все положительное связывать именно с образом Иосифа набирало силу день ото дня. И светлое экономическое будущее виделось всеми за горизонтом, и почти все верили, что следующее поколение египтян будет жить при коммунизме. Всюду висели транспаранты «Честный труд гарантирует достойное существование» и реяли алые стяги. Нежно пахло сиренью. Птички заливались трелью. И ученые авторитеты объясняли невежественному миру величие его бессмертного учения.
И вот уже в провинции его портретами благословляют новобрачных. А еще раньше и в столицах. Да и всем евреям Египта, от мала до велика, пенсию начали выплачивать пожизненно. Ну, и единовременное пособие. За пережитые погромы.
А ведь в Палестине у Иосифа остались родственники. Его папа, Яков, еще был полон сил. Братья, сестры… Первыми за материальной помощью обратились десять братьев, любивший обедать у богатых родственников. При встрече с ними Иосиф поиздевался над своими бедными родственниками и даже общался с ними через переводчика. Семейство не пострадало, но страху натерпелось.
Но, потом, на него нахлынули воспоминания босоногого детства,  в котором были и светлые минуты, минуты радости, восторга. И у Иосифа набежали слезы. И он, нагрузив братьев дорогостоящими подарками, отправил их домой.