На старости лет Исак стал плохо видеть. И соображать. Но аппетит у него при этом оставался прекрасным. Как-то позвал он старшего сына Исава и говорит ему: «Савик, дорогой! Я чувствую свой конец. Приготовь мне, сынок, дичь. Я покушаю деликатес и, с Божьей помощью, благословлю тебя».
Конец своего супруга почувствовала и Ривка. В связи с этим она пришла в такое возбуждение, что позвала своего младшего сына Якова и предложила ему следующее: «Яшенька, сынок, я приготовлю этому впавшему в болезнь Альцгеймера его любимую курочку, а ты ему ее подашь. Нашему подслеповатому маразматику уже все равно, что Исав, что ты, что я, и благословление, предназначенное Исаву, перепадет тебе.
— עשו אעי איש שער ואנכי איש חלק «Исав, брат мой, человек волосатый. А я человек гладкий!» — отвечает Яков (вот они, слова не мальчика, но мужа).  — Да и потом, а вдруг папенька начнет ощупывать меня (у впадающего в маразм Исака появилась манера ощупывать собеседника), не найдет на мне волос и обман раскроется?
— בני קללתך עלי «На меня проклятия твои, сынок». Красномордый, всегда ходящий с открытой волосатой грудью Исав (как такой орел может не нравиться), создал нормальную семью — у него небольшой, но работоспособный гарем из двух жен, Эдит и Босмат. Да, это было תהיין מרת רוח ליצחק ולרבקה «нам горько ощущать». Они, конечно, гойки,  эти две дебелые хеттянки, но Эйсав живет с ними насыщенной половыми актами жизнью. У Эдит конькобежное прошлое и оттого крепкие красивые бедра. На улице на нее оборачиваются. Босмат в мужском обществе так же чувствует себя как козочка в стае волков. И это естественно, потому что Эйсав унаследовал хороший вкус на женщин от твоего папы.
— А я наоборот, не люблю запах сирени.
Яша! Я не могу осуждать твоего брата за это, потому что у него нет потребности поговорить с друзьями-евреями. Он живет той жизнью, которая ему подходит и я за него рада. Да, рада! И местечковое благословение впавшего в маразм вашего отца ему нужно как зайцу триппер. Но ты же, Яшенька, такой поцоватый!
— А вот этого не надо, мама! Я не продавал Кондолизе Райс ракетно-ядерный щит Родины.
— Яша, тебе же ничего не интересует, кроме интернета.
— Мама, как раз сейчас я читаю о загадочном поведение армянской дочери, а ныне преуспевающей  украинской националистки Григян-Телегиной-Тимошенко. А вот это, мама, ее фото без одежды. Вам нравится?
— Яша, а вдруг папино благословение действительно подействует на тебя благотворно, и ты наконец найдешь себе еврейскую девушку?
— Доклада нет печальнее на свете, но подпольное политбюро действует. А, впрочем, девушку — это хорошо. Так что, мама, в этом смысле гигантский скачок вперед неизбежен.
— Сыночек мой, глядя на тебя, я просто потеряю всякую надежду! Ну кому нужны в наше время твои сверхъестественные дарования, Яшенька? Мои иллюзии тают как сугроб в пустыне. Иногда я даже думаю, сынок, что ты обезумел.
— Мама! Не буду от тебя скрывать. Безумие может быть тихим, мирным, плодотворным, наконец. А сколько душевнобольных успешно работали в искусстве? А в политике!?
— Яша, я твоя мама! Как ты со мной разговариваешь?
Яков вначале буркнул было что-то вроде: «Именно с этими песнями шли в бой еврейские партизаны». Но он любил свою маму и сделал именно то, что она сказала. То есть надел одежду Исава. А на руки и шею Якова Ривка прикрепила шкурки козлят (семейных фотографий не сохранилось, но, по всей видимости, Эйсав действительно был волосат).

Продолжение следует