Окопы пахнут, разносят запах вдоль раненной саперской лопаткой земли. Как плачет разведчик вцепившийся в амулет и отказывающийся идти на последнее задание? Как дитя у которого забирают мать. Корнего решили оставить на рубеже, перекрестный огонь впереди резал уши. Слезы и истерия, в глазах страх. "Черт с тобой! Жди нашего прихода!" Корнев благодарно закивал головой и еще сильнее вцепился в кожаный амулет, висевший на нем с начала войны. Три группы не вернулось, три группы остались на той стороне. "Вперёд!" -тихо сказал лейтенант, и четыре солдата последовали за ним через смертельную лужайку в лес. Трава? Какая трава у него под ногами? Он не видел траву, он никогда на неё не смотрел, даже когда прятал дуло автомата в её зеленых зарослях, даже когда ласкал ей обнаженную грудь любимой Сони. Группа прошла. Огонь не переставал не на секунду. Повезло, просто повезло, все прошли и ни одной царапины! Сильный взрыв снаряда позади, но это уже им не помеха. Дело техники, пришли, перерезали, посчитали, время возвращаться. Не впервой. Старик сидел с девушкой на скамейке, он по старчески рассматривал длинные зелёные заросли впереди себя, пытаясь найти ответ на давно мучающий его вопрос, что же он делал всю эту жизнь? Девушка откинула черные волосы за плечи, они мешали ребёнку пить молоко из груди. "Дед убери с той стороны, у меня руки заняты". Помешали четыре фигуры, неуклюже пробирающиеся сквозь траву. Дед их заметил но не подал виду, откинул сухой рукой волосы. "Идем дочка в дом, ветер сильный, дитя простудишь."
Корнев лежал на краю воронки, давясь собственной алой жидкостью, ноги ему оторвало осколком, как только группа дошла до леса. Чуть позже шальная очередь прошла по его животу и пробила щеку. Когда группа вернулась, Корнев лежал мертвый, на том же месте где они его и оставили. "Лучше бы пошёл с нами! Вперед !"-сказал лейтенант. Бабка всегда знала когда он идет на задание, он не носил амулетов, прошел штрафбат, кровавые высоты смертников, но бабка всегда знала когда он идет и смерть уходила.
Попали в окружение, решили раздеться и укрыться в воде, как славяне во времена монголо-татарского ига . Лейтенант оставил на себе только командирские часы с компас-стрелкой. Холод. Три дня холода и голодная вода, бойцы не выдержали, мы вышли на берег, ноги подкосились и лейтенант рухнул на землю. Их нашли через день - свои, голых, с трубками камыша в руках и решили похоронить по человечески. Медсестре понравились часики, идут же черти, мертвым часы не нужны. Нетерпеливо начали снимать женские ручки ремень, легкий пульс проступил под её опытными пальцами. "Жив!"Жив! Скорее…сюда…" Выжил только он.
Кресло качалка, грядки, коларадский жук, как давно все было. Солнце било мне в глаза, я не отводил их, а лишь слегка щурил, тепло и свет, там внутри себя - молодой лейтенант стоял возле скамейки; на земле лежал пожилой человек и девушка с перерезанным горлом. Ребенка он убил последним, чтобы не видела мать. "Только он мог это сделать, не эти же 18-20 летние молокососы." - говорил ему внутренний голос. "Нельзя, нельзя было оставлять их в живых, погибли бы все!" - кричал голос. "Это же была война! -Это была не твоя война лейтенант, отвечал голос". Бабка давно умерла, но он жив, почему она всегда так ждала его возвращения?