Владимир Ильич или Шельма  (это даже не прозвище,это второе имя,производное от хитрой,как и ее обладатель фамилии Ш..хотя и так слишком дохуя инфармацыи про риально существуйущего чилавека),  одним только фактом своего ниибического существования доказывает, что и в то, далекое для всяческих эмо-уепков время,  падонки на Руси- матушке водились,  и были в особом пачете: гордо смотрели на серые ряды рабочих масс с доски пачета, в простонародии именуемой «ПОЗОР предприятия»; своими помятыми, но всегда непременно щасливыми лицами запечатленными на глянце и очень бережно, для долгой сохранности  засунутые под стекло, озаряли то недалекое будущее, када можна будет объдинитса в одно из самых заибатых  течений КОНТРКУЛЬТУРЫ(!)  с целью поддержания боевово  духа, и приапщению через курево, выпиво и как следствие читово, новых и новых достойнейших мира сего. Если я и дальше буду так увадить мысль, забуду,че напесать хател вапще.

Так вот, Шельма (или шельма, по простому), человек достойный жизнеописания. Еще в маладые годы, а он тоже был маладым, судьба сына рабочево была предрешена еще задолго до появления новово строителя коммунизма, единственное, что было в ево силах изменить, так это то, на какой именно завод он пайдет работать  (благо на Урале их больше чем угрей у хахлявава борава). По счасливаму проведению Божему, пашел он в путягу учится сварке, до сих пор кстате варить ни научился, и попал на нский завод ( на котором и по сей день благополучно ибашит), на ебическую практику. А практеку вела  (раз велА значед баба), бывшая зечка, которую посадили за покойник в шве (планктон напрягся, заводчане в теме) на какой то ахуена важной детале.  Нада сказать, что зеки часто заибатые препадаватели, может и не предмета, но жизни- точно. Короче за три месяца практеки,  она полностью перевернула сознание падростка, привив тому искреннюю любовь к крепкай выпифке, папиросам и фразам, типа « мы ж, бабы, внимание любим. Ебать нас нада, неоднократно и ракообразно». Последние два слова у Ильича стали  универсальным атветам на любой вопрос- «шельма, премию получил?»-«ага, неоднократно и ракообразно».

Как и водится у падонкав, шельма был и остается крепким мужиком, с сильными ручищами и не менее сильным запахом перегара, любителем бап и профессионалом подъебок, нетерпящим крысятничество и перетащившим дамой половину кладовой цеха, но усегда человеком справедливым и искренним.

Внимательный падонак резонно подъебнет щас: типа каково хуя афтар так ебануто назвал крео, если нихуя нету ни про домино, ни тем более пра какойта прынцип. Так вот блядь, шельма и домино- как бони и клайд, и прынципиально важно для первово не проебать момент, када ибашут во второе. Будучи в армейке, как абсолютное большинство пацанов тех лет, и не получивши никаково воинсково звания ибо распездяй, сейчас с лихвой наверстываит опущенное, через день получая генерала и пережывая по этому поваду так сильно, что горе глушит прямо не выходя изза верстака. Как верно заметил падонак Тараскон из Тартарена в комментах к первай части: Генерал-это когда ебашишь двумя дуплями сразу-пусто:пусто и шесть:шесть. Но бля, так исторически слажилось, што генералом у нас называют и шершавово, паэтаму идите в хуй.

Благодаря недюжинным спасобнастям к смишному праизношению, изза наличия вставных зубов (спасибо армея), и обладая даром пиздануть чтонить такое заебатое, которое моментальна падхватывалось и закреплялась в сознании народа, Ильич среди цеховых доминистов стал фигурой номер ноль , что как извесно пизже, чем номер один, ибо стоит перед оным. Такие фразы как «не писей веревкой»  дабы успакоить напарника, или «сматывай свой длинный», что означает непременную физическую расправу за слишком долгое пребывание «на длинном конце» (планктон в ахуе, сидеть на длинном в домино-это не актунг, это очень гут), эти и многие другие перлы моментально и как Лукашенко, то йэсть  навсегда,  вошли в общение при замечательном времяпрепровождении- игре в домино.

Нада сказать, что нисмотря на свае сильное и пастаяннае желание дать генерала, чаще происходит пачему то абратное, и это не может не радовать публику, и не огорчать самого веновнека. Играет шельма не то, штоб хуево, просто ему часто не везет с «картами», как он костяшки называит.

Очень рад, что в недалекую сваю юность ибашил плечом к плечу, с этим замечательным падонкам, ибашил не только работу, но и чефир, и вадяру, и афганку, и домино канешна. Сейчас я вроде как вырос, возмужал, сына радил, начальникам заделался над Ильичом. Но, сука, все равно здороваясь за руки мы оба непроизвольна ухмыляемся если у ково то есть чо, а во вторую смену, када я один из начальства астаюсь, вызываю шельму к себе в кабинет и мы или взрываим, или па рюмашке, или и то и то но палюбому за игрой в домино. Патаму чта, несмотря на всякую сациальную хуйню, мы падонки уважаем друг друга при любом раскладе. Вот такой простой прынцип, камрад. Прынцип  домино, блядь.