Красную настольную лампу на тонкой ноге привез из Германии папа. Молодой и улыбающийся черно-белый фотографический папа, с зажатой указательным и большим сигаретой. СГВГ – советская группа войск в Германии, так это, кажется, называлось. Еще он привез рубашки, другие какие-то шмотки. Одна рубашка, мне всегда казалось, из тюля. 

Переводные картинки, где лица девушек с иностранными глазами, полуготический шрифт внизу овала. Такие клеили на гитары и на зеркала, я, маленький, пытался на левое плечо. Там где у папы лицо синей фрау и поплывшее уже ««DDR»».
С  этой лампой я делал вид, что делаю уроки, пряча в стопке учебников справа книгу, а под толстой желтой геометрией, тетрадь, куда записывал всякую несуразицу. Я звал это стихами.
Свет от лампы был виден, если приезжаешь на автобусе. Идешь по снегу, посмотрел направо – светится окно точкой лампы и хорошо. Миллионы страниц написаны о возвращении, об одиночестве, скуке и смерти, детстве, любви, красоте, для меня сильнейший момент – скрипучий холодный автобус, остановка позади, запах бензина  въевшийся на время, снег, поворот направо головы и тонкая точка лампы над опушенным подоконником молчит.

P.S.  Сейчас она мертвая пылится в соседней комнате где нашел свое последнее пристанище всякий хлам. И даже во рту у нее нет никакой лампочки. Так, пустота.