***
- Как ты?
- Пульс есть, дыхание тоже, температура в норме,
а душа, что душа, душа махнула на все рукой и
уехала в отпуск на Мальдивы.
  ***



Как часто бывает, что некоторые люди выбирают своей жизненной философией – стремление к идеалам и совершенству, весь их жизненный путь пронизан ярким блеском перфекционизма и горечью от того, что не все оказывается так идеально, как хотелось бы, и этот идеал так далеко и высоко, между небом и землей в невесомости бренного существования  мира. И что же такое скрывают они, эти люди, в глубинах и недрах своих душ, от чего они бегут, так далеко бегут, быстро и без оглядки, боясь хоть на минуту, хоть на момент, хоть на мгновение встретиться внутри себя с самим собой?  Там скрывается нечто такое, чего они не смогут ни в коем случае пережить? И их защитные механизмы отлично работают на внешнюю реальность и стремление к совершенству, непонятному и загадочному, никому ненужному совершенству, даже им самим. Что это? Страх смерти или бесконечное стремление к могуществу, всезнанию, возвышенности…побег от беспомощности, слабости, возможности попросить, самим постараться понять и признать другого? Да кто его знает, что это,  если кто-то и знает, то факт – он либо сидит в психиатрической больнице и ждет, пока прописанные препараты снимут так называемую, предполагаемую потомками Авиценны галлюцинаторно-бредовую симптоматику, либо он застрял где-то между мирами вселенского хаоса и жестокой реальности, что, в общем-то, не особо отличается одно от другого. Короче, ебланариумус – он и в Африке – ебланариумус.

Когда-то так было и с тобой, дитя городских трущоб, твоим жизненным принципом было – стремление к самосовершенствованию и самопознанию. Но однажды, когда ты в очередной раз бежала по лестнице вверх, вверх, к покорению вершин и идеалов, однажды все поменялось. Вихрь странных событий закрутил тебя, воронка непредсказуемости и непонятностей и никакие законы физики не могли его остановить, невероятно, но даже ты сама не могла этого остановить. Все поменялось и вот уже кит философии изменил свои очертания, свой цвет, свою форму, вот уже ты кричишь холодному ветру в лицо: «что было – то было, пусть будет, что будет, прошлое – забыто, будущее – закрыто, настоящее – даровано! Твори, что ты желаешь, да будет то закон!». Эта мысль пульсирует искрой в твоем мозге, создавая извечный неизлечимый конфликт между его полушариями, зажигая горячим огнем твое ледяное сердце. И вот, ты идешь и несешь себя в этот мир, а вместе с собой нечто непонятное для других и немного, совсем чуть-чуть понятное для тебя. Ты кричишь в пустоту: «Да, я такая, у меня есть сильные и слабые стороны, и у меня есть смелость признать их и принять, а не делать вид, что я умнее всех вместе взятых на этой планете и не возвеличивать чувство собственной значимости до безграничных пределов. Я такая, какая есть, не лучше всех, не хуже всех, я просто есть».
А потом, потом ты отравилась, нет, не едой, ты отравилась ядом, под названием – жизнь.

Полная ванная теплой воды, мягкий, приглушенный свет, в ней ты, мокрые сигареты, отсыревшие спички, дрожащая рука гасит окурок о свое плечо, боли нет, ее вообще нет. Холодный и острый метал в твоих руках, надрез, еще надрез, оборот, боли нет, ее просто нет,  вторая рука, надрез, второй, капли, алые капли жизни падают в воду, оживляя ее цветом любви, боли все так же нет. Ты прикладываешь метал к своей щеке, в надежде почувствовать холод, но твои надежды не оправдываются. Ты закуриваешь и  смотришь на реки яда жизни, уходящие из твоего тела, ни чувств, ни эмоций, ни столь любимых тобой мыслей, ничего, пустота.

Ты в очередной раз тушишь окурок о свое плечо, встаешь,  надеваешь белый саван и идешь, выходишь на улицу, идешь босиком по белому снегу, оставляя после себя несколько красных полос, кровавых линий своего тела, следов своего присутствия в этом мире. Ты проходишь по пустынным ночным улицам тобой любимого города, забредаешь на мост, видишь отражение себя в мутной воде, или тебе просто уже кажется, что видишь, забираешься на крышу самого высокого здания, идешь по карнизу, тебе больше нечего терять, холодный воздух зимнего поднебесья развивает твой белый саван. Ты садишься на самый край крыши, перед тобой раскинулся весь город, тобой любимый город, с многочисленными зданиями, свет их окон манит своим домашним теплом, чужим теплом,  у тебя нет дома, у тебя нет родных, друзей и любимых, у тебя никого нет, тебе нечего терять, впереди – пустота, позади – рухнувший карточный домик из страны чудес, где ты играла роль Алисы.

О! Ужас! Воскликнет кто-то. Нет, это не ужас, ужас – это когда человек пытаясь уйти из жизни берет в руки топор и со всего размаха бьет себе по голове, а его спасают; ужас – это когда молодая женщина в состоянии аффекта топит в ванной своего семилетнего ребенка и всю жизнь живет, раскаявшись  под гнетом чувства вины, совести и всеобщего осуждения; ужас – это когда осужденному заменяют смертную казнь на пожизненное заключение; ужас – это когда ты бесконечно ждешь, что перед тобой остановится «КамАЗ» с печенюшками, а он все проносится мимо тебя; ужас – это когда жизнь в очередной раз бьет тебя по лицу кирзовым сапогом и кричит: «Жизнь прекрасна и удивительна! Не унывай! Все будет ок’». Вот это ужас, а все остальное – это всего лишь вопросы, требующие разрешения.

Ты сидишь на краю крыши. Зато у тебя есть еще время, немного времени, чтобы побыть в этом мире, просто побыть. Ты ложишься на спину, широко раскинув руки, смотришь на звездное небо, оно кажется таким холодным и далеким, снег падает на твое лицо, жизненные силы покидают уставшее тело, слетевшиеся голуби пьют твою кровь. Слабость овладела тобой, последние капли багровой крови падают на заснеженную крышу, растекаясь мелким кружевом. Ангел в белоснежных одеждах спускается с небес, он закрывает веки твоих остекленевших, безжизненных глаз, склоняется к твоим губам, своим поцелуем забирает твою хрупкую душу, чтобы унести ее в другой мир. В этом мире тебя больше нет.