Сидят они в барах, в спортивных штанах с лампасами, начищенных туфлях, дети перестройки, что такое хорошо и что такое плохо научившиеся различать по фильмам про каратэ. Сидят, пьют. И уже все можно, и слушают Круга, который сейчас мертв, как и их мечты. Неудачники из маленьких городков, недоучившиеся или неучившиеся вовсе, жертвы масс-медиа, которым они верили, как тете Маше из передачи про сказку. Сидят и сейчас, курят ЛМ. И продолжает мертвый Миша петь про маму и мадам, и про централ и они смотрят в пыльные стекла заведений и охота набить кому-нибудь морду.
Девочки повыходили замуж за лохов каких-то, и дети у них маленькие бегают. И та которую любил, всего лишь дымка из редких снов. И нет денег, только малыши во дворе боятся, поэтому уважают.
А на лице краснеет кожа, и одежда хуже, и не смотрят школьницы на курящего тебя в толпе пацанов, и нет машины. И не дома засыпаешь обычно. И бутылки не бросаешь в окно как раньше. И с фильтром сигареты слабенькими кажутся.
Миша Круг поет про дождь, и настоящий начинается, как будто ждал команды.
Прошлое осталось позади, в советском союзе, где ты маленький с флажком смеешься и мама с отцом, молодые и счастливые ведут тебя за руку в толпе с красными бантами людей. И будет мороженое, и отец сопьется и умрет. Будет в субботу приезжий цирк и маму сократят, и продадут твой югославский стол, за которым писал слово Ленин в тетрадку с промокашкой. Афганец Мишка будет учить драться, и старшака побьешь на стадионе и бросит Наташка, потому что вырастет, а ты нет.
Все еще будет. Пой Миша, пусть дымится ЛМ, вытри с туфлей пыль, а в том вечном Ералаше они каждую секунду бьют стекло мячом, и Ленин на желтой бумаге висит над твоей кроваткой и ты боишься заснуть, потому что глаза у него, если снизу посмотреть, страшные.
Половинка тебя советская, а второй нет. Костюм из болоньи не выбрасывай свой, если до сих пор хранишь, это твой плащ и химзащита. Закрой глаза и улыбнись, брат.