Телефонный звонок раздает глубоко за полночь.

– Дядя…
– Еду.

Сон слетает мгновенно. Я быстро натягиваю джинсы.
– Что случилось? – в темноте скрипит кровать, и раздается сонный голос жены.
– Ничего. – одевшись, я выскакиваю из дома.

* * *

Я был старше ее всего на одиннадцать лет, и нас никогда не принимали за людей разных поколений. Мы были скорее похоже на брата и сестру, чем на дядю и племянницу. Она всегда звала меня по имени. Только иногда, в шутку, называла «дядей» (зная, что мне это не нравится), когда хотела поддразнить. Или когда случалось что-то серьезное. Как сейчас.

* * *

Она открыла сразу же, как я постучал в дверь.
– Покажи. – я осторожно убираю с ее лица пропитанное кровью полотенце. Слава богу, глаз цел. – Нужно в травму, наложить шов. И провериться на сотрясение мозга. Чем это он?
– Деревянным молотком, для мяса… как ты сказал, ножи и вилки я убрала, а про молоток забыла.
– Когда?
– Утром уходила на работу, все было нормально… вернулась вечером, а он уже… голый бегает по квартире, кричит «скорпионы! скорпионы!»… бросился на меня... еле успела выскочить на площадку, заперла его снаружи…  потом сидела на лавочке за домом, до темна…
– Почему сразу мне не позвонила?

Квартира разгромлена, словно в ней бушевал ураган. Хрустя битым стеклом под ногами, мы переходим в зал. Из-за строительного дефекта западная стена имеет небольшой изгиб. Между косяком и массивным дубовым шкафом остается щель сантиметров 10, а за ней узкая вертикальная ниша. Сейчас в этой нише, как в западне, ворочается и бессвязно мычит голое исцарапанное тело. «И как он туда умудрился залезть?!».
– Я сама не смогла его вытащить… нужно вызывать спасателей… – она всхлипывает. – Разгружать и передвигать шкаф...
– Не нужно. Бери документы и деньги. – иногда единственно верное решение приходит в голову мгновенно. Все еще не понимая, она озадаченно смотрит на меня. Я быстро набиваю сумку ее вещами. – Собирайся. Мы уходим.

Сборы занимают совсем немного времени. Я аккуратно опускаю собачку английского замка, и с щелчком захлопываю входную дверь.

– Так нельзя… – она тихонько плачет и вяло упирается, пока я тащу ее за руку вниз по лестнице, – Я не могу… его можно вылечить… можно попробовать еще раз.

Знаю. Пробовали. Лечебница закрытого типа. «Феникс», «Аист», «Птица Говорун». Выписка и продолжительные овации. Ясный промежуток, длиною в месяц. Безрезультатные попытки устроиться на работу. А потом новый виток. «И когда-нибудь он проломит тебе голову табуреткой. Или молотком для мяса».

В машине она успокаивается и затихает. Это хорошо. Не выношу лицемерия, даже у женщин. Если не согласен с чем-то, бейся до конца – кричи белугой, цепляйся за стены так, чтобы невозможно было оторвать талью. Но если соглашаешься, будь честен и не устраивай малодушных спектаклей. Не делай вид, что подчиняешься непреодолимым обстоятельствам, что все происходит помимо твоей воли.

– Скажешь родне, что вы поссорились, и ты ушла из дома. – скороговоркой произношу я, выруливая со двора. – Поживешь у меня, пока...
– «Пока» что? – тихо спрашивает она.
– Сама знаешь, что.
Некоторое время мы молчим.
– Я не могу поехать к тебе.
– Почему?
– Твоя жена меня не любит.  Она будет против.
– Если будет против, вылетит ласточкой с восьмого этажа.
С этим трудно поспорить. Она вновь замолкает.

* * *

Все случилось именно так, как и должно было случиться. Каждый вечер соседи из смежной квартиры слышали приглушенные крики, стоны и глухой стук в капитальную стену. Соседи были пожилыми и мудрыми людьми. За свою долгую и непростую жизнь они поняли одну истину – хочешь прожить подольше, не лезь в чужие дела. Кроме этого, они много чего слышали из соседней квартиры раньше. Поэтому не стали вмешиваться, тем более что надоедливые звуки постепенно умолкли сами собой. Лишь когда через месяц запах разложения стал невыносим, они вызвали милицию.

Печальный своей закономерностью, несчастный случай не вызвал никаких вопрос и подозрений.  Организацию скромных похорон взял на себя я, как старший мужчина в семье.

Мы никогда не обсуждали с ней происшедшее. Скинув тяжкое бремя и словно торопясь начать новую жизнь, через пару месяцев она наконец-то вышла замуж. В доставшейся ей по наследству квартире они с мужем сделали капитальный ремонт. Она выглядела вполне счастливой.

Формально, мы продолжали поддерживать отношения. Регулярно перезванивались и вежливо поздравляли друг друга с праздниками. А потом они неожиданно продали квартиру и иммигрировали в Канаду. Во время скомканного и нелепого расставания она торопливо обещала дать новый адрес, позвонить и написать, выслать приглашение для гостевой визы. Но так и не сделала этого.

Я не осуждаю ее. Это ее право. Но меня беспокоит другое. После той ночи – когда мы оставили ее брата медленно умирать за шкафом – и до самого отъезда, она ни разу не назвала меня по имени.