Как-то Иван Андреевич Пустосвят, возвращаясь пятничным вечером со службы, купил  себе  баранью шкуру.
Дома Иван Андреевич постелил шкуру в прихожей. Потом подумал и переложил её в ванную. Потом — в кухню. И наконец — в спальню. В ноги, у кровати.
Иван Андреевич сел в кресло и закурил, глядя на шкуру. Шкура была большая и чёрная. Длинная блестящая шерсть на ней завивалась колечками, как волосы у цыгана. Иван Андреевич поправил шкуру, чтобы она лежала точно параллельно кровати, снял носки и постоял на шкуре босыми ногами. Шерсть приятно грела ноги.
Иван Андреевич выпил в кухне чаю, разделся и лёг под одеяло, спать.
За окном мигали неоном рекламные огни и гудели стоящие в пробке автомобили, так что сон к Ивану Андреевичу не шёл. По традиции, он начал с закрытыми глазами считать перепрыгивающих ручей овечек. Досчитав до ста восьмидесяти, Иван Андреевич сел на кровати, поворошил ступнями шерсть на шкуре и вышел в кухню выпить воды.
Вернувшись в спальню, шкуры у кровати Иван Андреевич не обнаружил. Неизвестным образом шкура забралась на стоявший в углу шкаф и сидела там, положив ногу на ногу.
−    Эй, солдатик, закурить не найдётся? - спросила Ивана Андреевича шкура.
−    Да я, видите ли,  того-с... - замялся Иван Андреевич, - не курю.
−    То-то и оно, - загадочно протянула шкура, - То-то и оно.

В воздухе повисло тягостное молчание. Шкура молча покачивалась на шкафу, голый Иван Андреевич переминался с ноги на ногу в проёме двери.

−    Ну что, так и будем жаться? - спросила шкура
−    А... Собственно... Что Вы предлагаете? - спросил Иван Андреевич.
−    Давай знакомиться! - крикнула шкура и потянула к Ивану Андреевичу со шкафа огромные, стремительно увеличивающиеся в размерах крабьи клешни.

Не в силах сдерживать более овладевший им ужас, Иван Андреевич опрометью выбежал из квартиры, по дороге опрокинув в прихожей вешалку со старыми пальто, зонтами и шляпами.

−    Уж лучше б ты, блядь, курил. - проворчала на это со шкафа шкура.


Следующим утром, пошатываясь от пережитого нервного расстройства, Иван Андреевич, проведший бессонную ночь в дворницкой, на неверных ногах вернулся домой. Осторожно, чтобы не разбудить, он вытащил из-под кровати забившуюся туда шкуру, вынес во двор, да и сжёг её у мусорных баков, облив керосином.

И никогда больше не экспериментировал с мескалином.