Карл Захарыч, старый попрошайка перехода с Чеховской на Пушкинскую, известный, как хромоногий Прыщ, стоял понурый и смотрел на дамскую пуговку в чьей-то блевотине из помидорчиков. Около Прыща нервно ходил лысый здоровенный толстяк и, нервно орал: "Или гони все пять тонн или уёбывай на другую точку. Пусть тебя там выебут или отпиздят такие же уёбки, как и ты, мудила... Но денежки вернёшь все! Понял, Прыщ?!" Карл Захарыч смотрел вниз на пуговку и молчал. Проходивший мимо интеллигент в очках и с початой газетой "Капиталистический вестник" было хотел заступиться за прыща, но лысый здоровяк не дожидаясь подобного поступка смачно ебанул выродку в очки, да так, что падая, очкарика накрыла груда пустых картонных коробок, оставленных продавцами просроченных цветов. "Всё понял, Прыщ?" Карл Захарыч кивнул головой и плюнул в направлении очкастого уебана, всё ещё бубнившего: "Нет... Позвольте... Это совершенно не в какие, так сказать, рамки..."


Лохи, постоянно спешащие и вечно чем-то озабоченные, не хотели вестись на представления неопытного Прыща и отдавать свои кровные, игнорируя его, а иной раз и вообще пытаясь прогнать Карла Захарыча со станции. Иногда на работу к Прыщу приходили люди "лысого" и старались как-то расшатать тупорылую публику, подкинув монету - другую со словами "Внимание! Кладу чирик!", но публика была непреступна. И даже когда Прыщ входил в переполненный вагон в своей одежонке отставного сержанта-неудачника, слышались крики, типа: "Мама, смотри, опять этот мудак!" или "Слышь, солдат, война уже тю-тю! Иди на хуй!" Прыщ своим хозяевам был не выгоден, вернее сказать "совсем невыгоден", ибо доходы с точки он не приносил вообще. И посему "лысый" поселился в квартире Карла Захарыча со своим другом - бультерьером Яшей Китайцем, нагоняя на бывших соседей Прыща страх. А Прыщ отрабатывал свой долг. Каким именно путём он попал в долговую зависимость никто и не помнил, но деньги, а точнее пять тонн зелени Карл Захарыч должен был. Так и приютился Прыщ в метро на станции Чеховская, отнимая у вечно пьяных работников метрополитена ночью их закусь. Так и жил Захарыч без денег, документов и хаты. Правда, был один единственный случай, когда Карлу Захарычу дали поначалу сто рублей, но потом догнали и отняли, дав пизды, и сняли с него звезду за доблесть при спасении утопающих. "Суки ёбаные!" - это всё, что успел крикнуть Карл Захарович вслед незнакомцу.


Какое тогда время суток было, а тем более число - уж никто и не помнит; но было как и всегда многолюдно. Вечно спешившие лошки, подрезая друг друга, обгоняя, и толкая; даже и не замечали под ногами спящего Карла Захарыча. Проснулся он от какого-то непонятного стона. Стонала какая-то светловолосая женщина в короткой юбке с красивыми ножками и неплохой фигуркой. Она сидела, держась изящными тонкими ручонками со всякими браслетиками да феничками жёлтыми за свой животик, а из спины её торчала рукоятка ножа. Проходивший мимо подросток, остановившись на пару секунд, даже сказал: "Прикольно! Типа, нож в тёлке. Жесть! Гыыы!". Какой-то старый пень хотел было обратить на девку с ножом внимания, но его втолкнули в вагон и из уходящего вагона послышались истеричные крики старпёра: "Пиздец! Дому 3 - пиздец!" Подбежали два мутных кренделя в спортивных костюмах и, облапав тёлку, оглянувшись, и подмигнув Прыщу, подняли её на руки, и утащили в неизвестном направлении, делясь с друг другом впечатлениями: "Классная жопа! Гляди какая. О! В жизни она ещё страшнее..." Полусонный Карл Захарыч лежал ничего не соображая и думая о том, что; это скорее всего сон, нежели какая-то там ни было реальность. "Бред какой-то" : сам себе внушал Прыщ.


Вдруг к Прыщу подошёл мужик в дорогом костюме, в изящных кожаных (что нехарактерно для метрополитена) ботинках... "Наверное, из крокодилий коже, иль из змеиной..." - гадал Карл Захарыч. Но мужик, нагнувшись к Прыщу и оглядевшись нервно по сторонам, вдруг изрёк: " Слышь, болезный! Ты тут девушку не видел такую красивую, с челюстью, как у лощади такой... Вот такой...Ы... (он скрючил рожу какую-то, но поняв что не получилось изобразить ебло тёлки, продолжил) Короче: женщина крутая и всё такое, вощим... Я её охранник, вощим... Она куда-то в этот переход побежала... Блять, меня уволят! Не проследил, блять! Сраные пробки в центре... Ёбаное метро, блять!..." Прыщ протёр глаза и зевая, пробубнил: "Не-а!" Мужик, всматриваясь в даль и что-то заметив, вскочил и побежал в сторону перехода с криками: "Ксю-у-ша-а!!!"


Прыщ, подымаясь с пола картонных коробок, заметил у своих ног сумку с какими-то перламутровыми пуговицами и женские очки в стразиках. "Гм-м. Ебануться... Значит не сон." В сумке были женские часы с каким-то названием "Женева" или "Женевье", деньги иностранные с нулями, пачка тампонов, куча презирвативов, иголки, шприц, трубочка и карточка с 25% скидкой от магазина "Дикая Галатея" были подвязаны бантиком к коробочке, в которой была толи пудра, толь зубной порошок; короче Прыщу не понравился вкус порошка, но, неожиданно взбодрившись, он ляпнул: "Мы-ы-ы сча-а-астливы!" И сам себе удивившись, и обидевшись отсутствию жратвы, да известных Прыщу денег, гуляемых на территории России; поковылял к цветочнику Тенгизу, кричавшему: "Пакупай, русский! Пакупай, эй! Цвэти-и! Цвэ-ти-и-и!"


"Скока дашь за это?" - сказал скромно Карл Захарыч, проглотившему язык Тенгизу, который ошалел при виде сумке, явно стоящий больше, чем вся его выручка за последние полтора года в этом ёбаном переходе, блять, метро, блять, Чеховская.
- Луи Вито... Ахуэть, барата, - бубнил Тенгиз.
- Скока, бля?
- Эй. Зачем так вопрос ставишь?
- Скока? Или пойду к Зухре на Пушку...
- Зачем "пойду", Прыщ? Сам тебе заплачу... Э... Зачем кэ Зухре... Э...
- Там в сумке говно одно, правда...Но хоть сумку купи, что ль!
Раскрыв сумочку, узрев содержимое и увидев множество сотенных евро купюр (Тыщ даватцать... Э...), швейцарские часы ручной работы (Лимон...Э! Мамай калянусь...Э!), и кокос (Э...), Тенгиз сел на корточки и засмеялся, причитая на своём родном языке какие-то непотребные развесёлые, как показалась Карлу Захарычу, словосочетания. Схватившись от счастья за голову, Тенгиз сразу же расстегнул ширинку своих парашутов, и достал из трусов пять тысяч рублей, да протянул их Прыщу.
- На барата и цветы мои все забэрай! И на тэбэ ещё мою куртку кожаную, харёшую...Э!... Адевай, барата... Ты теперь мой барата, барата!"


Прыщ вернулся в свою законную квартиру. Лысый, поначалу было ошалел, но когда Тенгиз подъехал к нему на стрелку в новеньком Бентли Континенталь, да ещё и с известной армянской певицей Лулу из местного пивняка-караоке, то успакоился и подсел на валидольчик.
Карл Захарыч вечерами снова стал завсегдатаем телевизионных передач, правда всё не мог понять: "Куда ж его любимый Дом 3 пропал с экранов? Странно всё это. Ну да ладно: мексиканские сериалы - интереснее, да и тёлки там гламурнее."

Пиздец.