Пируха была в самом разгаре. Народу было немного, но все свои. Все друг друга знали чуть не с детского сада, а потому все было по-свойски: огурчики, колбаска, селедочка и прочая снедь, которую можно было незадорого купить, чтоб накрыть стол для корешей. Ну и конечно Леночка – гвоздь программы. Эта телка никогда не пропускала ни одной вечеринки. Не то, чтобы любила халяву, нет…Скорее ей нравилось просто посидеть в компании, жерануть пару стопок, ну и если кто-«симпатичный» раздвинет ей «рогатку», то она будет не против.

Чемодан, здоровенный бугай с  огромным хлебальником, уже изрядно вспотел, поднимая один стакан за другим. Хорошо, что в комнате не было жарко, а то он бы уже блевал дальше, чем видел. Драгоценный его кореш, он же хозяин гостеприимной квартиры Разведка, прозванный так за то, что после пятой стопки падал на пол и по-пластунски отползал куда-нибудь в укромное место отсыпаться, наливал себе как раз отходную, и все следили за его телодвижениями.
- Ну че…налито у всех?  Ну тогда со свиданьицем?! – и десяток рук со стаканами поднялись над столом, объединились в центре стола. Стаканы звякнули с остервенением, пролив немало водки на закуску и понеслись к раскрытым в предвкушении этого пойла ртам...

Свершилось! Тело Разведки ударилось о деревянный пол в зале. Разведка, проснувшись от удара, пополз на очередное задание за линию гостиной. Ржач прокатился по всему поселку и пьянка перешла в новую фазу. Нужно было употребить все закупленное пойло. Народ прибывал и приносил с собой все новые пузыри огненной воды и не только ее. В воздухе запахло волшебной травой . «Дунули» хорошенько.

Дунула и Леночка... . Леночка, этот луч света, еще никем сегодня не оприходованный, хотя бухали уже третий час, сидела с грустным видом и наливала себе сама, не обращая уже внимания ни на тосты, ни на закусь. Но от предложенной волшебной сигаретки не отказалась. Уже минут через пять после третьей затяжки ей стало гораздо веселей. А уже через полчасика ей замандило конкретно, и она стала бродить по всей квартире, довольно хихикая и разговаривая сама с собой. Она лишь изредка подходила к столу, чтоб налить себе очередные пятьдесят грамм…

А народ тем временем разошелся вовсю. Сначала пошел треп про работу. Это, как правило -  на работе о бабах, а с бабами – о работе. Плавно перешли на охотничьи и рыбачьи рассказы.
- Душман! Расскажи, как ты чуть не потонул на Оке.
- Я её мать ебал, эту Оку, рыбалку и Глинского-долбоеба. – Откликнулся Душман.
- А нахуй тебе Глинский  в лодку попал?
- Нахуй? Поклялся, что он рыбалов и соображает, как ловчее можно рыбу глушить.
- Соображает? Он нихера не соображает, ни в рыбе, ни в водке, ни в бабах – народ уже недоумевал, как можно было этого придурка вообще с собой куда-то брать.
- Он, короче, в лесу тротил накопал, захуярил его в обрезок трубы, - продолжал Душман, - а труба, сука, чуть ли не канализационная. Мы её еле на уазик погрузили. Думал, ща геморрой свесится до самых коленок, пока донесу.
Душман закурил… Он бросил бухать давно. Свое Душман выпил за десять лет после армии. Десять лет, как один день. Душман бухал так…. лошадь столько воды не выпьет, сколько Душман водки вмещал в себя за раз. И теперь с некоторой завистью смотрел на тех, кто может это себе позволить.
В это время Чемодан вылез из-за стола и, почесывая в паху, направился в сторону соседней комнаты. Он уже ни на кого не смотрел, а его остекленевшие глаза уперлись в темный дверной проём той комнаты, где его должен был ожидать хороший отдых.

- Ну?
- Хули «ну»?! Приехали на реку, накачали лодку. Погрузили трубу. Пиздец, лодка качается, прогнулась, еле от берега отошли. Выплываем на середину. Глинский, этот пиздоголовый баран, зажигает фитиль…. Мы начинаем поднимать трубу и …. не хватает сил. Да еще и лодка вся качается туда-сюда. Мы поёрзали-поёрзали, блять, нихуя не получается. Ну не можем никак эту бомбу скинуть, а фитиль уже догорает…
Все напряженно слушали, и каждый старался представить себя на месте тех, кто был в лодке.
- А Самец, как знал, что все так оно и будет, и остался на берегу. Я вижу, что все – пиздец, запала миллиметра четыре осталось, даю пинка в грудь Глинскому. Вижу, что тот падает за борт и плывет – все понял без слов, гандон, и греб так, как Ихтиандру и не снилось плавать. Я постарался оттолкнуться и прыгнуть…Последнее, что помню, это вьебало так, что я завис в воздухе. А глаза, блядь буду, были открыты и я дно реки увидел. Самец потом рассказал, что река на две минуты встала.
Народ уже катался по полу. Душман был хороший рассказчик. Он даже о смертельном риске рассказывал так, как Евдокимов рассказывал бы о своем колхозе.
- Ну и вот…очнулся я оттого, что кто-то мне по морде сапогами прошел. Я уже потом сообразил, что лежу на дне, мордой в иле, а Глинский по мне ходит.
У всех катились слезы от смеха. Каждый знал, что у Глинского сорок восьмой размер ноги, и почувствовать его лапоть не хлебале….
- Короче, вылезли мы из воды. Смотрим на Самца. У того хлебало красное…ему, походу, куском летящей резиновой лодки переебло хорошенько.
- А на утро, – продолжал Душман, - председатель колхоза приехал и орал: «..кто без его разрешения комбайны в поля выпустил и нахуя так рано урожай убрали». Короче, от взрыва в радиусе трех километров вся рожь полегла.

Веселье продолжалось. Все еще не отошли от рассказа Душмана, когда в комнату ввалился счастливый Чемодан. Его шатало, но улыбающаяся рожа говорила о том, что вечер у него удался. В подтверждение своего великолепного настроения, он вышел на середину комнаты, обвел всех победным взглядом и, будучи все еще пьяный, как кол, стараясь говорить членораздельно, произнес:
- Пацаны! Леночка хороша, просто пиздец! Дырочка, шо мышиный глаз, блябуду!

Пацаны в недоумении уставились на Чемодана, потом перевели взгяд на Леночку, которая сидела тут же за столом и уже минут двадцать, как вообще дупля не отшибала. Заметил Леночку и Чемодан. Какое-то смутное чувство закралось в его душу, он не понимал, как Леночка вообще могла его опередить да еще и сидеть в таком состоянии. Братва сообразила все гораздо быстрее. Они вычислили, кого не было за столом и потихоньку начали сваливать из квартиры.

Похоже, наутро Чемодан рассказал Разведке, как весело все погуляли…И лишнего наболтал тоже он.

Разведка умер через два месяца. Не выдержало сердце.