- Сидите, упиздни?, -веселый голос Черепа эхом побежал по стенкам и потолкам подвала, - нехуй сраки просиживать. Пойдем, Нинке на клыка навалим, у нее родаки на дачу упиздовали. Заодно и поебем.
- Твоя любовь, ты и еби, - философски заметил я, - а у нас тут дело.
А Кефир нихуя не сказал, только погрустнел ебалом. Нинка ему, ясенхуй, не давала. Ну может отдрачивала пару раз.
- Какое дело, дубоебы? Дрочите че-ли напару?
- Дрочишь ты сам, опездол, на дворничиху Николавну. Смотри, блядь, хуй не оторви, а то Нинка разлюбит. А мы на гитаре играть учимся.

В подтверждение своих слов я показал кентухе Черепу гитару, чтобы он понял что я не пизжу. Гитару мне подарил дед, когда мне было шесть лет, только я никак не мог научиться на ней играть, хотя тренировался под Битлз и Высоцкого. Про аккорды мне, ясенхуй, никто не сказал, и бренчал как слышалось. Получалось хуево.

Потом я прочитал в паспорте иле какая там бумажка у гитары, что струны должны быть на расстоянии три-четыри миллиметра от грифа. А там были все восемь. А хуле вы думаете, я пиздюком прошаренным был. Так вот я взял отвертку, подсунул под гриф и поднимать начал, думал че под гриф подложу и играть сразу научусь. А гриф взял и треснул нахуй и я больше на ней не играл. Родаки мне потом еще балалайку подарили, так я на ней на одной струне научился играть «В траве сидел кузнечик» и «Во поле березка стояла».

Так вот, я эту гитару нашел, гриф эпоксидкой заклеил и отнес в музыкальную школу, штобы настроили и аккорды нарисовали. Еблет умный нарисовал, типа хочу учицца музыкальному инструменту, помогите тетя. Ну, мне там «ля» нарисовали «лесенку», соль и еще пару. А потом мы уже с Кефиром песни подбирали. Ржали штопездец, хуле, пальцы корявые, другой рукой держать приходицца, чтоб играть. А играть уже нечем, не хуем же. Так напару с Кефиром и хуярили, пока не научились чутка.

А тут Череп пришол и глумицца:
- Ебать мои карманы. Вы че, поцаны, совсем мозгами рухнули или ебнулись?, -Череп покрутил пальцем у головы, - вы ее лучше выебите, ты, Двойня, между струн, а Кефиру струны снимать придецца, там как раз по его балде дырка, ухохохо.
- Я тебя сейчас, придурок, выебу. Ногой, - это Кефир по-дружески сказал. Если бы не Череп был, уебал бы давно, не зря его Серега Мюллер раньше звали.
- В натуре ты дебила идиот, Череп, - это уже я сказал, - пиздато же на гитаре уметь играть. И телкам нравицца. Вон Леха Рыжий телкам из Петлюры играл, так они плакали. Потом он домой засобирался, а телки говорят, поиграй нам еще. А он им сказал, отсосете – сыграю. Так они пока у него стоять мог, все на бис сосали.
- Да ну нахуй.
- А ты у Нинки своей спроси, как Леха Петлюру играл. Может вспомнит.
- Нахуй. И Петлюру нахуй. Чмо какоето малолетнее в соплях обосраное.
- Нахуй Петлюру. Мы Тсоя играем.

- Белый снег, серый лед, на растрескафшейся земле, - запел я дурным голосом, походу пьесы иногда помогая правой рукой поставить пальцы левой на непослушные струны.
- Ухохохо. Музыканты хуевы жопорукие, еще Гад Сизый Квин сыграйте, - заржал Череп, - хуйсвами, сидите дрочитесь, а я пойду когонибудь выебу.
И Череп ушел кого-нибудь выебать.

Мы так с Кефиром играли-играли и по домам пошли. А во дворе поцаны какие-то незнакомые стояли и один защеканец говорит: «А вы чо, меломаны чтоли? А ну идите сюда». Ну Кефир он обычно сразу незнакомым в ебало бьет, он же Серега Мюллер, а тут расслабился, хуле, мы в своем дворе. Мы подошли, и Кефир говорит: «А чо?». Ну и тут ему сразу нихуевая такая подача прилетает, он аж растерялся, нокдаун, йопта. Хуле мне делать оставалось? Я как гитару на плече держал, так и уебал защеканцу в башню. Гитара в щепки, защеканец с копыт. Тут Кефир малость очухался и с ноги козлу добавил. Остальные ссыканули, говорят, ладно, поцаны, мы не при делах, мы этому еблану отсебя пизды добавим, чтоб не залупался. Хуле, Кефир говорит, живите, скажете потом этому козлу, чтоб гитару новую принес и ништяков за проценты.

Короче, гитара охуительный инструмент оказался, и полезный по жизни. А потом, нам этот чертила гитару новую принес, и я даже играть нихуево научился и даже барэ ставить. Песни телкам пел, особенно эту любил, Грацкого.

Оглянись, незнакомый прахожый,
Мне твой взгляд неподкупный знаком,
Щас тебя уебу я по роже,
И по почкам добавлю потом.

Ничто на земле не проходит бесследнааа,
И юность ушедшая все же бессмертнаааа…
Как молоды мы были…

Такая вот хуйня. Жаль, от Кефира ни слуху, ни духу. Куда запропал, братка?