Савелий Илларионович поправил мизинцем дужку очков и хмыкнул – новая роговая оправа натирала ему переносицу. Старые очки были приятно разношенными, но к сожалению он их потерял в парке. Сегодня он опять был здесь, и чтобы не потерять очки, привязал к ним латунную (но очень красиво посеребренную) цепочку, которую накинул на тощую шею.

Да, весной в парке было очень красиво... Сквозь растаявшую землю пробилась изумрудно-зеленая трава, как будто не замечая, как в двух сотнях метров отсюда все живое задыхается в асфальтово-бетонных катакомбах. Зеленый островок в центре города напрочь игнорировал стайки школьников, в алкогольном экстазе уничтожавших все что нельзя сжечь, их сизoносых коллег постарше, укромно устроившихся с коробкой одеколона “Шипр” в тени мутировавших от паров тетраэтилсвинца дубов, мочу и кал жалеющих несколько копеек на общественный туалет прохожих, да и вообще весь мусор которой в него с лихвой ссыпал город. После перемены власти, как обычно, средств на уход за парком никто выделять не стал, ученики, которых трудовики весной выгоняли на уборку мусора, вместо собирания городских отходов в полиэтиленовые кульки “Мальборо” и “Хуго Босс”, прятались с ними и “Моментом” в зарослях, после чего трудовики долго разыскивали в зарослях их отключенные тела. Вообщем парк развивался по собственному плану. При засаживании парка архитектор распорядился насадить здесь вечнозеленых деревьев и кустарников вперемешку с привычными березками и соснами, поэтому даже сейчас, ранней весной, можно было найти затененное местечко, чтобы скрыться от чужих глаз и поразмышлять о сути бытия. Именно этим и занимался Савелий Илларионович.

Он сидел на бревнышке, засунув руки в карманы плаща-макинтоша, иногда доставал левую руку, поправлял очки, хмыкал и опять предавался мыслям, время от времени бросая взгляд на просвет между ветками можжевельника, сквозь который можно было видеть одну из боковых аллеек парка. Он любил вот так, спрятавшись, наблюдать за прохожими. Иногда было на что посмотреть... Преподаватель физики зажмурился, вспоминая события прошлой субботы и засунул руки глубже в карманы. Дневной свет начал понемногу тускнеть и Савелий Илларионович уже было собрался идти домой, как его внимание привлекла одинокая фигурка на дороге. Это была женщина в длинной юбке, коротком полушубке из искусственного меха и вязаной шапочке.
Наверное ей было холодно или она болела гриппом или может просто у нее болел зуб, так как нижняя часть лица была закрыта высоко завязанным шарфом с кисточками на концах. Савелий Илларионович улыбнулся: таких он еще в парке не встречал. Он встал, оглядел себя со всех сторон, отряхнул пыль и травинки с плаща и довольный собой проскользнул сквозь кусты. Выпрямившись он пошел по аллейке, как будто с нее и не сходил. Женщина замедлила шаг, но продолжала идти ему навстречу.

Когда расстояние между ними сократилось до десятка метров и Савелий уже мог разглядеть узор на ее сумочке, напряжение в нем достигло апогея и не в силах больше удерживать это в себе, он рывком распахнул плащ и расставив ноги, изо всех сил схватил дрожащей рукой свой эрегированный член. Открыв рот он начал исступленно онанировать, при этом смотря выпученными глазами прямо на женщину. Однако она повела себя весьма странно: вместо того чтобы закричать, убежать или еще как нибудь показать свой испуг, она засунула руку в сумочку и вытянула оттуда какое-то сплетение ремешков и камней. Распаленный Савелий издал непонятный крякающий звук и еще более выпятил таз в ее сторону, напоминая при этом больного столбняком во время припадка.
Внезапно ремешки и камни превратились в расплывчатое, гудящее облачко над головой этой странной особы. При этом шарф слез и Савелий увидел совсем не по женски квадратный подбородок. Пока в его медленно, из-за оттока крови, соображавшем мозгу оформлялись мысли, ноги уже сами разворачивали растерявшегося интеллигента.

Однако он не успел убежать далеко - сделав всего 3-4 шага в сторону спасительный зарослей можжевельника он услышал свист, а затем как будто кто-то поймал его за ноги, опутав их со всех сторон и при этом больно ударив по коленям. Савелий начал падать, плавно превращаясь в падшего Интеллигента, в прямом смысле этого слова. Во время падения в голове промелькнула мысль: "Болеадорас — охотничье метательное оружие, состоящее из ремня или связки ремней, к концам которых привязаны круглые камни, обернутые кожей". Но тут земля настигла его, вернее сначала его торчащий член настиг землю, втыкаясь в нее под оптимальным углом. Несмотря на оптимальный угол входа, земля отличалась относительной твердостью и Савелий почувствовал страшную боль в паху, после чего все вокруг погрузилось в темноту.

Может это и к лучшему, что он не чувствовал, как совсем не женские руки относят его в заросли и кладут поперек бревна, на котором он так мило сидел еще несколько минут назад. Как эти же руки даже с нежностью задирают плащ, подставляя последним лучикам солнца белый зад Савелия. Не слышал он и как низкий голос с характерным кавказским акцентом сочувственно произнес: "Вай, такой хороший мужчина, пачиму совсем один вечером в парке гулял, а?"...