Люди умирают тысячами доступных и недоступных им способами – это факт. Иногда их разносит на тридевять кусков кинутой из вражеского окопа гранатой, иногда их вешают на перекладе как ёлочные игрушки, иногда они убивают себя об стену, иногда их растерзывает стадо диких сайгаков. За всеми этими иногда стоит вполне конкретная жизненная история, потому и смерть в конце весьма логична и объяснима. Лишь один сорт смерти выделяется из прочих своей блёклостью, аморфностью и конформизмом – смерть во сне от остановки сердца. То есть спокойный, ничем не проявившийся отход к вечному сну. Ни подвигов, ни позора, ни славы, ни хуя. Только сон…

  Роман Орестович Кукурудз, преподаватель кафедры гражданского права, умер именно во сне. Он, разумеется, не знал, что бутылка «Біленькой», которую он высадил на кухне, закусив несвежей ветчиной и галушками, вступит с закуской в каталитическую реакцию и смертельно отравит злоёбственными токсинами его организм. Роман Орестович вообще мало что понимал по жизни, потому, после обильной трапезы и просмотра передачи «Свобода слова» (редкая поебень, ну её нах) лёг придумывать способы, как не ходить на занятия к студентам, и дрыхнуть. Тут то и щёлкнул выключатель: душа Кукурудза вышла из тела и стала воспарять в небеса. Само сознание, присущее душе, отметило, что это всего-навсего красивый сон с облачками и ангелами. Роман Орестович начал понимать, что умер только тогда, когда его протащило по тёмному туннелю, в конце которого виднелось яркое пятнышко света. Даже улиточный интеллект преподавателя был способен на страх. «По-моему, я не сплю», - испугался Кукурудз и хотел уже было наложить в штаны, но вдруг вспомнил, что мёртвые срать не могут. Так что оставалось лететь к неведомому, испытывая на себе все эффекты, возникающие при невесомости. Когда Романа Орестовича выбросило из туннеля, он увидел перед собой ровную как стол серую песчаную равнину, покрытую кое-где редким колючим кустарником. Веял противный сквозняк, пахнущий горелыми перьями. Небо заволокло низкими свинцовыми тучами, под которыми летали не то ангелы, не то вороны-переростки.

  Прямо возле выхода из чёрной трубы туннеля стояла будка, весьма напоминающая базарные ларьки. В будке сидел дежурный ангел в серо-зелёной спецовке и слушал Haste the Day. Увидев трясущуюся от страха душу Кукурудза, он протёр лицо ладонью и прокричал:
- Эй, иди сюда! Чего ты валандаешься? Будку не заметил?
- Да нет, я…растерялся немножко.
- Немножко, - передразнил ангел и достал из кипы бумаг что-то вроде анкеты, - Держи, Роман Орестович Кукурудз. Это твой новый документ, направление.
Роман Орестович взял бумагу в руки и прочитал: «Роман Орестович Кукурудз, безбожник. При рождении не крещён. Занятость: преподаватель ЗНУ. Статус: долбоёб. Изготовлено в канцелярии Господа Бога».
- А куда меня направили?
- Ты внатуре такой, как написано? – удивился ангел. – У тебя под ногами начинается шоссе. Пиздуешь по нему через пустыню, оно ведёт к зданию Судилища.
- А я в раю? – наивно спросил Кукурудз.
- Ты чо, какой это рай? Ёбнулся при смерти. Рай ещё заслужить нужно. Это чистилище, здесь решают, что делать с такими, как ты. Блиц-опрос окончен, иди на хуй, сейчас прибудет следующий.

Ангел потерял всякий интерес к разговору и уселся ждать следующую душу. Роман Орестович заковылял по дороге, косясь на трубу и мечтая улететь по ней назад в своё бренное тело. Всякий разумный человек понял бы, что это невозможно, но Роман Орестович твёрдо решил потребовать вернуть себя обратно в загаженную квартиру на Земле.

  У Судилища стояла нехилая очередь на пять тысяч человек, таких Кукурудз не видал и во времена перестройки. Народ был одет в то, что носил незадолго до смерти. Души в очереди активно общались и прикалывались с надписей в направлениях. Иногда из очереди кто-то отходил в сторону покурить (где они брали сигареты, осталось для Романа Орестовича загадкой). И вели себя души по-разному. Субъекты с надписью «депутат» властно пытались пройти впереди всей очереди и надавать всем приказов; души с пометками «алкаш» или «наркалыга» искали очередной штырь. Наиболее нагло и цинично вели себя покойники, у которых в графе Статус было написано: «падонак». Они громко матерились, ржали со всех и вся, заводили разговоры на греховные темы сранья и ебли и били тех, чьим статусом было слово «пидорас». Кукурудз пытался узнать у них, где можно посидеть, но падонки настучали ему по черепу и выкинули в конец очереди. Там Роман Орестович и остался, неловко переминаясь с ноги на ногу и впервые в жизни думая (!) о содеянном на Земле. «Два года не вёл семинары, а должен был – плохо; зря гнал на курсовые работы – плохо; брал взятки за зачоты – плохо…Пиздец, наверное, мне». На благо, очередь двигалась быстро, и уже через неполных полгода Роман Орестович оказался в зале Судилища.

  Кукурудз стоял перед громадным письменным столом, который был завален бланками и письменными принадлежностями. За столом сидел старший ангел в хорошем офисном костюме и рассматривал дело Романа Орестовича. По обе руки от судьи стояли два ангела в спецовках. В руках у них были херовины, слегка похожие на джедайские мечи.
- Итак, Роман Орестович Кукурудз, сдох в тридцать шесть лет, не женат, не крещён, долбоёб, - судья монотонно перечислял характеристики Романа Орестовича и подробности его жизни. Закончив, он изрёк: - Хуйня из-под ногтей. Не знаю, куда тебя определить – фтопку или на пиедестал. Ты в своей так называемой жизни не совершил ни одного стоящего поступка.
- То есть как это?
- А вот так. Редкий случай в нашей практике. Вот перед тобой проходил некий падонак, masterplan, так он хоть в каментах отличился. Я велел его в рай на испытательный срок…А с тобой у нас дилемма. Короче, отправлю-ка тебя на испытательные работы. Останешься здесь, в чистилище. Направим мыть посуду, подметать помещения. Лет через пятьсот подашь апелляцию, мы её хорошенько рассмотрим и будем решать заново. А сейчас – свободен.

  Из Судилища душа Кукурудза вышла полностью подавленной и убитой. Два суровых меченосца вели её к баракам, где проживали такие же неспособные ни на что другое души. Вместо прежней одежды на Романа Орестовича нацепили ватник, ушанку и валенки. Оглядев себя, бывший преподаватель хотел расплакаться и пустить сопли, но напомнил себе, что мертвяки плакать не могут. Дальнейшая судьба Кукурудза неизвестна. Он затерялся среди заваленного мусором Лимбо. Пиздец ему будет пухом!