Вьюга мела третий день. В маленькой избе, топившейся по-чёрному, пеленою стлался дым. Капли воды сочившейся с потолка с чмокающим звуком падали на сколоченный из почерневших досок стол. Иван поднял стакан со сколотым краем, выцедил из него мутную жидкость, диким глазом посмотрел сквозь стоящую на столе пустую четверть на своего кума и на выдохе проревел: " Жена! Тащи ещё гуся!". Из задымленного пространства донёсся крик: "Хде же я тебе ещё возьму, дьявол сивый!"
- Ну дак мы пойдём, с кумом, у Верки-солдатки ещё возьмём. А, кум?
Кум что-то согласно хрипел в щелястую столешницу, но желания вставать и идти куда-либо не выказывал.
- Ну и валяйся здесь дале, без тебя управлюсь,- сказал Иван и, накинув на плечи овчинный тулуп, рванул на себя входную дверь.

На улице было значительно свежее, чем в избе, но видимость оставалась столь же ничтожной только роль дыма выполнял мелкий снег. Иван немедленно запнулся левой ногой о правую и скатился с крыльца... "йоптвайумать...". "Пся крев!" эхом откликнулась вьюга. Ивана окружили непонятные люди в несколько лёгких для российской зимы одеждах. Вперёд выскочил покрытый сосульками толмач.
- Пан, пан, тшеба дроги...
- Какие дроги?! Аль хороните кого?
- Не, пан не розумие, тшеба дроги, але змерзнем.
- Га-а-а-а, басурмане не нравится зима? Замёрзли так, што на дроги ложить и на погост волочить?
- Так, так! Ест гост! Московия!
- Ну-у, московской не обещаю, но гостям рады. Шагай за мной отмороженные, щас разживёмся чем-нито.
С этими словами Иван не очень координированно, но бодро зашагал вперёд. За ним гуськом потянулись сизоносые поляки.

Конечно же они сбились с дороги и углубились в непроходимые леса. Дальнейшие скитания их достаточно подробно описаны во многих пиесах. Хотелось бы только добавить, что на дурацкие выкрики из толпы (вроде "Пся крев", "Курва" и т.п.) Иван отвечал неизменно бодрым "нахуй!". Даже когда распоясавшиеся паны стали рубить его заиндевевшими саблями Иван не изменил своему оптимистичному возгласу-ответу.
Только какой-то упитанного вида барин испортил мрачную красоту момента, когда вынырнув из снежной круговерти ёбнул невпопад: "О! Жизнь за царя!". Но Иван так взглянул на него, что барин тут же устыдился своих слов и нырнул обратно, сгинув как будто и не было его вовсе...