За поплавком следить надоело. Соколов пристроил удилище в рогатину и откинулся на спину. Закрыл глаза. Утро чудесное - тихое, теплое. Клев обещался быть неплохим.

На рыбалку в последнее время не вырваться было -  то диссертация, то дочка болела почти месяц... Ремонт затеяли… Только и жил этим - представлял, как утром в выходной сидит на берегу...
Усмехнулся.  «Мечты сбываются». Размял папиросу. Приподнялся на локте, чиркнул спичкой, прикурил. С наслаждением затянулся. На воздухе дым «беломорины» легко вскружил голову. Назойливое комарье шарахнулось в сторону.
Глянул на озеро..    
Поплавок вздрогнул, рванул в сторону и скрылся под водой. Соколов вскочил, схватил удилище, осторожно приподнял и резко подсек. С негромким всплеском из воды вынырнул крупный окунь. Роняя на лету прозрачные капли, шлепнулся к  ногам Соколова, тараща глаза и разевая проколотый крючком рот.
«Красавец», - обрадовался Соколов. Освободил его от крючка и опустил в ведро. Окунь погрузился на дно, как бы в раздумье. Вдруг встрепенулся, заметался по кругу, всплескивая воду, стукаясь мордой об эмалированные  бока ведра.
«Давай, давай», - подмигнул рыбине Соколов…


… Солнце поднялось над деревьями, плотно обступившими озеро. Откуда-то издалека раздался запоздалый петушиный крик. В ведре Соколова плавало уже пять окуней и крохотная щучка. Её Соколов хотел было выпустить, но вспомнил, что обещал показать племяннику щуку.
«Какая-никакая, а все-таки щука. Хоть и маленькая».
Начинало пригревать. Было как-то особенно хорошо и приятно. Радовала удивительная свежесть сознания. И хотя ещё накануне поклялся не думать о работе, поспешно достал из нагрудного кармана блокнот и авторучку. Начал быстро, словно боясь что-то упустить, писать.
«…Рассматривая хронологические связи индивидума, следует заметить следующее. От прошлого человека находится в непосредственной зависимости. Прошлое определяет его настоящее и предопределяет его будущее. Прошлое недопустимо отталкивать, от прошлого можно лишь отталкиваться....»
    
Отложил блокнот. Снова посмотрел на водную гладь. Все-таки многое в человеке зависит от расположенности. В городе, за столом, не мало нервов потратил, а здесь так неожиданно… Снова взял блокнот и перечитал написанное. Простая формулировка, а за столом не получалось. Надо бы почаще выезжать сюда.
Ручка вновь заскользила по страничке.
«Очевидно, срабатывает какой-то закон. Скажем, излишне правильные и геометрические линии города влияют на психику угнетающе, вызывая бесформенность и сумбурность мысли, и наоборот, вольная и несколько хаотичная структура природы проясняет разум, направляя его деятельность в четкие логические каналы…»
    
Легкий всплеск в камышах прервал его мысли.
«Рыбина, что ли?» –  Соколов слегка привстал. Прислушался.
Всплеск повторился. Затем ещё раз и словно кто-то едва слышно фыркнул.
«Зверюга какая-то плавает». 
Низко пригибаясь, подкрался к камышовым зарослям.

Первое, на что наткнулся его взгляд, удивило и взволновало. Шагах в трех от кромки воды лежало голубое женское платье. Поверх были наброшены белые лифчик и трусики. В траве, чуть поодаль, виднелись синие туфли.

Селезневый крик, вдруг раздавшийся с озера, заставил Соколова вздрогнуть.

Тряхнул головой. Усмехнулся. Разулся и закатал брюки до колен. Осторожно вошел в воду. Стараясь быть бешумным, начал пробираться сквозь камыши. Впереди, наконец, показался просвет. Чуть раздвинул стебли и замер.

Метрах в десяти, совсем рядом, по пояс в воде стояла, чуть боком к нему, обнаженная девушка. Залюбовался её грудью - даже на вид крепкой, упругой, с большими коричневыми сосками. Девушка, закинув руки за голову, лицом повернулась к солнцу. Лучи, обнимая её влажное тело, образовали чуть заметный ореол…
Нимфа...

Купальщица несколько раз окунулась с головой, и на ходу выжимая длинные русые волосы, стала выходить из озера. Темный треугольник лобка, с каплями воды на нем, маняще выделялся на белом теле.

Что-то подтолкнуло Соколова вперед. Он лишь успел заметить испуганное лицо девушки.
Серые, широко раскрытые глаза.
Короткий крик - но Соколов уже навалился всем телом.
Упали в воду у самого берега, так, что Соколов оказался сверху, а купальщица скрылась под водой.
Девушка вырывалась, била руками и ногами. Соколов зажал ей рот ладонью и ударил свободной рукой в висок.
Выволок на берег.
Зарычал, злясь, что одной рукой никак не удается раздвинуть сжатые девичьи ноги. Вскрикнул от боли – девушка впилась зубами в  руку. Рыкнув совсем по-звериному, принялся лупить её кулаками - долго, исступленно, пока сам не свалился в бессилии.

Какое-то время так и лежали. Вскоре Соколов, стараясь удержать  хриплое дыхание, приподнял голову и вгляделся в лицо девушки.
Безобразность кровавой массы поразила.

«Умерла, что ли?» – подумал вяло, недоумённо.
Из полуоткрытого рта девушки вырвался слабый стон.
Соколов впился зубами в её сосок, изогнулся, скребя ногами по земле.. Девушка застонала громче. Попыталась оттолкнуть его.
Навалился, надавил коленом, сунул руку вниз, высвободил и втиснул член. Принялся насиловать молча, злобно, изредка глухо порыкивая.

Девушка перестала биться. Обмякла. Затихла.
Соколов отвалился в сторону. Полежал на земле с закрытыми глазами. Наконец, встал и, унимая дрожь в руках, нашарил в кармане намокшую пачку папирос Матерно выругался. Бросил на землю. Тут же поднял, положил обратно в карман.

Внезапно успокоился. Деловито огляделся, стараясь избегать взглядом белеющего в траве тела.
Что ты наделал... – вдруг всплыла мысль, но тут же отогнал её другой.
Что теперь делать?
Ответы пришли быстро. Принялся действовать.

Порылся в вещмешке.
Вычистил плащ-палатку.
Расстелил на земле.
Перетащил на неё труп, по-прежнему отводя глаза. Приметил у кромки берега несколько крупных булыжников.
С трудом вывернул их из вязкой земли, перенес к телу.
Уместил, сложив труп почти пополам. Завернул и с усилием стянул концы.
Разделся догола. Отдуваясь, забрел в озеро по горло, таща за собой тяжелый куль. Развернулся спиной к берегу, с силой оттолкнул от себя.
На берегу, стуча зубами, оделся, наломал сухих сучьев, развел костер.Кинул туда женскую одежду и туфли. Ворошил в костре палкой до тех пор, пока не убедился, что все сгорело дотла.

Высохнув и обогревшись, взглянул на солнце, которое уже склонялось над кромкой леса. Затушил костер. Собрал свои вещи и зашагал прочь от озера, через лес, к полустанку.
По дороге ему попались мужчина и женщина, очевидно, местные, поспешно идущие навстречу. За секунду до того, как он смогли бы его увидеть, нырнул в кусты на обочине. Пара, о чем-то переговариваясь, прошла мимо.
«Может, ее ищут...» Встряхнул головой, отгоняя саму мысль о ней. Уже начало смеркаться, когда, с облегчением вздохнув, добрался до безлюдного полустанка.

Через десять минут придет поезд. Унесет его отсюда далеко. В город - ставший вдруг родным и желанным. В уютную квартиру, где его ждут жена с ребенком. Ужин, горячий чай, постель…
Соколов подошел было к кассе, где дремала пожилая кассирша, но передумал и отошел так, чтобы остаться незамеченным. Наверняка у нее спросят, кто был на полустанке и садился в поезд. Лучше уж заплатить контролеру, чем мотать «пятнашку» в лагере.
И вообще, не стоит светиться на перроне.
Довольный, что разум не покинул его, спрыгнул в крапивные заросли. И вовремя.

К окошечку подходил рослый усатый капитан милиции. Соколов увидел его сквозь зубчатые листья крапивы и замер, чувствуя, как стучит в диафрагму сердце и леденеет в груди.

Капитан постучал по стеклу кассы. Что-то негромко сказал. Снял фуражку,  протер её платком изнутри. Водрузил на голову и вновь обратился к кассирше:
Соколов напряг до предела слух. Обрывки фраз всё же уловил:
- Рано... озеро, да... одна. К обеду... нет... родители трево... мало ли.. Фишер... который месяц.... В соседнем... последний... отметился… А... в воде что... не дай Бог… В лесу... последнее время кто только… ...Истринском двух ...чишек убили, из пионерла…
Кассирша что-то говорила в ответ, но слышно не было. Соколов лишь видел, как капитан кивал головой.

- ...нятно… на озеро... наряд из райцен... с Сычевки лес ...чесывают... посмотрим, что к чему…
Капитан отошел от кассы, закурил и  скрылся из виду.

Наряд на озеро… - пронеслось в голове у Соколова. Ну и пусть ищут. Поезд только бы скорей пришел.
Вскинул руку, чтобы посмотреть на часы, но рука испугала голым запястьем.
Ах, да, вспомнил, они же в нагрудном кармане... Сам положил туда, когда отскочила застежка браслета.
Часы оказались на месте. Флюорисцентные стрелки показали без восьми девять.
Стемнело совсем, и над полустанком зажглись два тусклых фонаря. Поезд должен прийти через пять – шесть минут.
Соколов приготовил ведро, удочку и вещмешок. Остается, не теряя времени, в нужный момент схватить их, вспрыгнуть на перрон, тенью промчаться по нему и нырнуть в поезд.

Стоп.
Часы лежали в нагрудном кармане, но там же должен лежать и блокнот. Соколов хлопнул по карману.
Пусто.
Судорожно обшарил все карманы, а заодно и вещмешок.
Блокнота не было.
Того самого, куда записывал сегодняшнюю мысль. В обложке блокнота – пропуск в институт. Фото, фамилия, имя, отчество…
«Наряд на озеро...»
Помертвев, сообразил, что оставил его на берегу. Очевидно, лежал в стороне, и впопыхах просто не увидел его. Забыл о нем…
Что делать? Что делать? Что делать? – отчаянно забилась в голове мысль, словно тот окунь в ведре, заметалась, закружилась и вдруг неожиданно притихла.

Попытался вспомнить, что же он написал там. Но попытался вяло, и не смог. Что-то про прошлое и будущее…

Вдалеке раздался гудок, и сначала едва слышно, а затем все нарастая, донесся стук колес.
- Поезд идет, -  сказал вслух сам себе.
Но не взял с собой ни ведра с вещмешком, ни удочек.
Не стал карабкаться на перрон, а пролез под ним и подполз вплотную к еще не остывшим от дневного зноя рельсам.

Шум от поезда становился все громче. Заиграли на рельсах блики от прожектора головного вагона, раздался характерный гул торможения.
Громко и тяжело вдруг застонав, Соколов вцепился пальцами в ближнюю рельсу и вытолкнул себя вперед, уткнувшись лицом в шпалу…