…Помирала я чижало. Видать от того, что комсомолкой неверуючей в молодости была.  Атеисту помирать страшно, потому, как веры в нем  никакой нет. И надежды нет. И мудрости душевной.
Помучилась, но померла, значит, кое - как. Под потолком вишу себе бестелесно, гляжу на себя остывшую. Боюся. Вижу, как ты, Митяй, по сундукам моим шаришь да все деньги кровные, потом нажитые, по карманам распихиваешь. Да мне - то что? Мне ж не жалко! Мертвая я. Как  сейчас.
У меня ,может, дедовских червонцев кой-где горсть припрятана. А мне на них - наплювать! Потому как суета все и  тлен.
- Бабуль, где червонцы? – Анюта сделала стойку наподобие  жирного охотничьего  спаниеля.
- Да в саду, под старой яблоней закопаны. Стой, дурында! Кудой помчалась? Пошутила я…Что нам, мертвякам, так уж и пошутковать нельзя? Какие червонцы, Аленка…. И дед твой голодранец был, и прадед, и муж твой, Митька, голодранцем был, голодранцем и помрет. И детки ваши, Вадим и Варька, голодранцами будут. Потому как – карма!
- Хуярма. Я тоже пошутила! – маленькая Варька зажала рот ладошкой и прищурила озорные глазенки.
Ну-ну. Об чем это я? Так вот, пока вы неделю за мой упокой пили, отлетела я Мертвую Речку. Речка студеная, а мне на тот берег, ох как надо. И так пробую, и сяк и наперекосяк – никак! Что делать?
Глядь, мужичонка на лодке гребеть, щупленький такой, да только сила в ем чувствуется инфернальная.
- Хернальная…. – не испугавшись очередной зуботычины вмешалась Варька.
- Инфернальная, внучка, этому слову меня уже под землей научили. Там у всех, если сила – то инфернальная. Не перебивай, ебтвоючерезкоромыслонахуйсукаблятьмалолетняя, внучечка  родненькая моя.
Гребеть этот мужичок, гребеть, а ко мне все ближе-ближе. Собачка у него в лодке, такая…, с теленочка. Собачка о трех головах. Кобелек. Это я хорошо рассмотрела.
Только не перевез меня мужичонка на ту сторону речки! Сказал, что МАЯТЬСЯ МНЕ ВЕЧНО В МЕРТВОМ ТЕЛЕ! Потому что ВЕДЬМОЙ Я БЫЛА , ВЕДЬМОЙ И ПОМЕРЛА! Всех вас родные мои сожру, никуда от меня не денетесь, СОКОЛИКИ МОИ!
Бабуля совсем по-человечьи подложила под щеку усохшую ладошку и запела густым бесовским басом:

-Дружба крепкая, на-стоящая-
Мертвых и живых – памяти продукт.
Труп в беде не бросит, лишнего не спросит
Вот, что значит настоящий, верный труп!

Бабуля, казалось, жила песней. Перейдя на нечто среднее между тувинским горловым пением и тирольскими песнями, она молотила костлявыми руками по впавшей пыльной груди, визжала, рычала и плевалась кладбищенской землицей.
Варька забилась под лавку и  показывала оттуда  замысловатые детские фиги. Это  раззадорило Бабулю еще больше. Алена крестилась, как умела: то двумя, то тремя пальцами. Старшенький Вадим  героически не пришел с блядок, поэтому не участвовал в общем дебоше.
Дон Умберто подмигнул Митяю и могучей рукой переломил о колено деревянную ручку печного ухвата.
Митяй, отвлекая Бабулю, набрал полный рот сивухи и что есть мочи прыснул ароматной взвесью на  бесноватую старуху. С тем же успехом можно было бы гасить огонь керосином: Бабуля зашкворчала, будто сало на раскаленной сковороде. Кожа на ее голове натянулась, глазки сузились, отчего она стала похожа на древнего японского воина. Для полноты картины, Бабуля обнажила пятисантиметровые клыки и противно защелкала мгновенно отросшими когтями.
- МВАХХА-ХА!!! – зашлась сатанинским смехом ведьма.
- Хуй тебе, хуй!- строила фички Варюха из-под лавки.
- Изыди! Изыди! – крестилась Алена.
- Теща-то моя – Ведьма!!! – бегал по хате, осененный  сакральным знанием Митяй.
-И-ЭХ! – воткнул Дон Умберто острый обломок ухвата прямо в тощую грудь Бабули –ведьмы.
-ЙЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯ!!!! –заверещала старуха, взмыв под потолок пробитым воздушным шариком, выбила дыру в потолке и, оставляя ошметки погребального платья, ухая по- совиному, растворилась в звездном  ночном небе


-Дон Умберто! Дон Умберто! – донеслось до затуманенного сознания опального капитана. С трудом разлепив опухшие веки, Дон Умберто обнаружил свое лицо лежащим в миске с квашеной капусткой.
- А? Что? Митяй…ты по морде то меня не тормоши! Заканчивай это дело….С Бабулей что?
- Что с ней станется? Поплакала немножко да и улеглась баиньки. Зря Вы так с ней, Дон Умберто, она, хоть и теща моя, но золотой человек. А вы ее –ухватом! Нехорошо как-то получилось, нехорошо.
- Митяй! Так она ж – Ведьма!
- Ну…ведьма, тсс…Аленке только не говори.- нахмурил Митяй русые брови.
- Так она ж – МЕРТВАЯ!
- УУ-у…Дон Умберто, я ж Вас просил: закусывайте! Вот капустка, вот – сальцо! Мы ж завсегда рады хорошим людям. А вы …: «У нас, на флоте, у нас на флоте…» Только старушку зря по хате гоняли. Закусывать надобно, Дон Умберто!

Под половицами что-то заскреблось.
- Крысы, наверно. – Митяй тяжело поднялся и стал рыться в хозяйственном хламе в поисках  ржавой приспособы -  чего-то среднего между маленьким ломиком и большой отверткой.
- Ну их нафиг, Митяй! Не трожь ты этих крыс. Очень тебя прошу! – взялся за сердце бравый подводник.- Давай лучше выпьем!
- Давай! – с легкостью согласился Митяй.

Одноглазый Вселенский Великан содрогнулся: под прохудившейся черепной коробкой опять что-то зачесалось. Великан подставил лицо навстречу Всемирному Свету. Животворный поток теплых фотонов хлынул прямо в  пустую глазницу.
Стало легче.

Конец.



Какащенко©