А кто то ездит любоваться на Столбы Смерти....


Тёмный город, странный и какой то душный. Не то, что в деревеньке за много километров отсюда, где я живу...жила. Теперь я здесь. Лицом к лицу со смертью. В городе чума. Покосила уже столько народу, я даже не знала, что здесь его столько живёт. У каждого дома тела , их складывают как дрова в повозки. Сворачиваю на главную улицу. А здесь уже три дня никто не убирал тела. Могильщик умер. Мухи- жирные, единственные здесь, кто доволен жизнью. Тело молодой девушки...лица просто нет, оно чёрное от этих тварей. Облизывают её обезображенное шишками лицо, шею.. Пока не появились эти синюшные шишки есть ещё шанс, а потом... А потом остаётся только сгореть за несколько часов и забрать с собой всю семью, если кто то ещё жив. У меня не осталось никого. Хотя в пригороде чума не так свирепствовала,  как в грязном городе, но и до туда добирались её безжалостные руки. Захожу в дом. Здесь когда  то жила моя тётка. Запах давно непроветриваемого помещения, душный тошнотворный смрад от единственного источника света- сального огарка на подоконнике. На кровати лежит женщина- скелет, обтянутый кожей. Глаза закрыты. Я подошла ближе -дышит, еле заметно, но дышит. Грязные простыни, насекомые, копошащиеся в белье. Её некому будет хоронить. Так и сгниёт в своей пастели.  Странно. .неужели мне её жаль? Я подошла к подоконнику , взяла огарок и подожгла занавеску. Она вспыхнула моментально. Пламя быстро перекинулось на скатерть, потом на пол. Я уже выходила на улицу, когда услышала- спасибо...
Я стояла на улице и смотрела как пламя пожирает деревянный квартал. Хотя вряд ли огонь был быстрее чумы...  Потом кто то потушил это огненное безумие. Несколько домов всё же сгорели. Хоть кому то стало легче.

Город  умирал, будто наслаждаясь своей агонией. Люди ходили на рынок, в церковь. Готовили еду, рожали детей. А потом, отужинав, хоронили младенцев. Иногда даже отпевали в церкви. Священник , благообразный старичок, был ещё жив , видимо своими молитвами. Вот только сегодня он отпевал трехлетнюю девочку уже не скрывая бубон на шее и руках. Он умрёт завтра. И его уже никто не будет отпевать.
Серая городская масса превратилась в чёрную, ведь все, кто ещё не умер, ходили в трауре. Стало модно подкладывать под платье подушку, чтобы казаться беременной. Возрождение жизни на свежих могилах.  Европа никогда не забудет о моде, даже на смертном одре.

Уже темнело, а я всё ходила по улицам, впитывая остатки жизни в себя.  Человеческие судьбы во всём своём великолепии. Всё честно, без обмана. Ведь уже давно нет смысла притворяться.  Один раз я даже согласилась помочь отнести труп на задний двор. Старуха хватала меня за подол грязными руками и молила , чтобы я вынесла из дома её мёртвого мужа. Старичок был совсем  лёгкий, высохшее подобие человека. На заднем дворе была яма, в которой уже лежало несколько гниющих тел. Я бросила туда труп и он присоединился к своим родственникам.  Старуха плакала, показывала мне чернеющие уже шишки, говорила, что она умрёт скоро и хочет быть с мужем после смерти. Она говорила, что сам Бог послал ей меня. Прыгнула в яму прямо на трупы и попросила засыпать сверху землёй. Я молча принесла из сарайчика лопату и потом ещё долго кидала землю на старуху, которая блаженно прикрыла глаза и обнимала мёртвого мужа.

Наступила ночь- безумный мир... Меня лихорадило. Наверное, я прожила этот день так как должна была. У дороги, где лежали трупы и ждали своей очереди на повозку, я увидела движение. В дорожной грязи лежал живой человек, молодой парень, лет 16 , не больше. Я подошла к нему, села рядом и погладила по горячему лбу. Он открыл глаза и прошептал- леди, леди, прошу вас, лягте рядом со мной, мне страшно! Я легла на землю и обняла его. Парень прижался ко мне всем телом, но только на миг, потом он бессильно лёг на спину. Леди, меня никогда не целовали, я не хочу так умирать, леди.... Я поцеловала его в губы , целовала долго и нежно, а потом положила голову ему на плечо. Силы уходили. Завтра утром мы с ним вместе поедем на повозке.