В моей голове, миллион маленьких сумасшедших китайцев одновременно били огромными дубинами в колокола. Били дружно, в такт. Я умирал, умирал с плотно закрытыми глазами, если бы в них попал малейший проблеск света, мозг был бы разорван. Сейчас меня мало интересовало кто я и где. О боги, если на земле были люди, которые меня хотели убить, пускай они сделают это прямо сейчас, пожалуйста!

Почему голова снизу, а всё остальное сверху? Медленно, стараясь не производить даже шороха, рукой попытался определить наличие одежды. Не удалось. Попытка напрячь мозг и вспомнить вчерашнее была нагло оборвана китайцами, которые с утроенной энергией принялись махать дубинами, от чего я ещё сильней сжал глаза и зубы.

На соседней койке что-то замычало, а потом зашевелилось.
-    Пить, воды, - просипело оно.
-    И мне, - согласился я.

Глаза я таки открыл, оказалось, что свет практически не попадал в помещение, конечности постепенно приходили в себя, я оживал. Рядом валялся мой давний знакомый Гаврюша, с недавних пор даже работодатель, его мать, почитая свою дитятку гением, приставила меня к нему в качестве писаря, я ходил за ним и записывал его тупые изречения, вы бы только услышали сие.

И тут как бахнет что-то, дверь с шумом открылась, цунами из света и свежего воздуха влетела в помещение, вмяв меня в стену. Я как заору! Ну, должен был заорать, реально только просипел, что-то невнятное.

-    О, друзья мои, да у вас тут все совсем плачевно! – это влетел, гигант Павлентий, с двумя чашами ароматного пойла. – Давайте подлечу, - он протянул бокалы, которые были в миг нами осушены.

И знаете, так сразу стало легко, про китайцев забыл, хочется творить, жить, любить. О! И быстро сгонять по нужде. Вернулся, смотрю, а эти уже косяк забивают, Павлентий говорит, мол лечить вас ребятки нужно, а то совсем плохонькие.
Ну пыхнули, сидим, о вечном себе болтаем. У нас с веранды вид такой, закачаешься, всё в зелени, море недалеко плещется, красота. Сидим играем в игру, кто красивей облако найдёт.

-    Я ванную приму, - изрёк Гаврюша и утопал, с ним бывает, особо не удивились.
Ну а я записал, перед матушкой отчитаться надо будет.
Сидим с Павлентием дальше жизнью наслаждаемся. Про Гаврюшу как-то забыли совсем.

-    ААААА, - как заорёт, Гаврюша в соседней комнате, - она СЪЁБЫВАЕТСЯ!!! СЪЁБЫВАЕТСЯ!!!
Залетаем в ванную, а там картина, Гаврюша, в позе паука завис над ванной, и на нас смотрит перепуганный, глазками хлюпает бедненький.
-    Она сьёбывается, - показав на воду, жалобно пропищал он. – Я нырнул, а она съёбывается.


Я записал на всякий случай. С Павлентием поржали, сняли бедолагу, и пошли себе дальше на облака смотреть и думы думать.

***

Андрей Григорьевич, преподаватель института археологии склонился над кипой бумаг и с интересом их разглядывал.
-    Андрей Григорьевич! Смотрите! – сказал сидевший напротив студент, протягивая ему клочок бумаги, - вот, датировано третьим веком до нашей эры.
-    И что там?
-     Трудно разобрать, странно так написано, но ключевое слово «ЭВРИКА».
-    А ну дай взглянуть! Да это же… Быстро дай телефон, сдается мне мой друг, мы станем знаменитыми!