Абычнае хмурае асеннее утро в Бабруйской учаге. Похмеленные и непохмеленные студенты тянут минералку из бутылак, доебанные и недоебанные вчера кривоногие деффки  с печатью уебищнасти на прысчавом лице сталпились у зеркала и паправляют баевую пакарску. Шуткатеры хуевы...
Я, как абычна, приперсо с хеувым настраением, с бадунища, башка балит, ва рту кошки инасрале. Вдобавак я наступил батьинкам в сабачье гавно, но мне был касяк его аттирать. так и хадил, распрастраняя шлейф французских араматафф... Но мне было похуй. Зачеты никто мне не ставил, учиццо было лень, да и ваще, хадил я в эту учагу так, чиста па привычке, и знал, что диплом задротчика падсоснава завода не принесет мне ничего, кроме как нихуя.
    Паздаровалсо со сваиме апесдоламе с группы, опять занял червонец до зарлаты (не сказал, что уж месяц, как выгнале с работы за проебство и забухи).
Празвинел завнок. Толпа, распрастраняя араматы перигара и нестиранных наскок, завались в класс. Я сел место у акошка, взглянул на улицу. Там маросил дождь, весь двор был усыпан тлеющими, умирающими листьями, которые нас так радовали весной.
Я тяжело вздохнул. Никаких перспектив. Позади что? Пьянки, шлюхи, и серость, серость, серость. Что впереди? если не выпрут, то диплом, который на хуй никаму не нужен. Серость, серость, серость. Что сейчас?
Я сижу за апшарпаным сталом, в компании таких же апесдолафф как я, нам светят густо засиженные мухами тусклые лампы, сейчас придет эта бабка-препод, ебанутая, выебываться, не понимая, что ее страные лоргарифмыи  ваще никого не ебут. Блядина. Марзь. Убил бы.
Безысходность, хочеться просто напиться, и забыть все это, уйти . А, может, навсегда?нахуй такая жизнь? за что тут цепляться? Не проще ли,миг- и пустота?
    Мои разимышления прервала длинноногая пышногрудая блондинка,в прозрачной кофточке и мини-юбке зашедшая в кабинет.
"Ошиблась, наверное, дверью"- подумал я,-Действительно, какого хуя такой телке тут делать, среди этих полунариков-полуалкашей?
Но телка не ушла, она прошла к преподскому столу, разложилы какие-то бумаги. Наши атмарзоки притихли.
Она открыла свой ротик, и томным голасам праизнесла, что, типа, ана на сегодня заменяет ту мразь.
Все притихли, не зная, что деать. А ана встала из-за стала, модельной паходкай падашла к форточке, и попыталась открыть ее.Видимо, запах наший группы не нравится ей. Но ее бархатные ручки не смогли атрыть старый, заржавевший шпингалет.
"-А можно вам помочь?"- вырвалась у миня. Я аж сам испугалсо, услышафф такое ат себя"
И , не дожидаясь ответа, я встал, и стараясь не дышать перегаром, падашел к этой зайке.
... Шпингалет свободно открылся. Из распахнувшейся форточки на меня дунул свежий ветерок, слека взбодривший меня. Уже неплохо.
Потихоньку сел на место.
    А девушка взяла  мел, и повернувшись спиной к доске, наала что-то там изображать.

...Ужоснах, и как только такое существо разбирается в этой мазгоеботине? Это ж пиздец. Никто из пацанов не писал, все смотрели только на ее упругую попку, на стройные ножки, на прекрасную фигуру и на копну ее шелковистых волос.
Всем было похуй, что она пишет.
Незаметно прошел час. Препод сообщиила, что она закончила обяснять новую тему, и теперь нас будет спрашивать.
-Пердяев, к доске!- вскрикнула она неожиданно резким, командным голасам.
Я попыталсо встать. И тот понял всеь ужоснах сваего палажения. Хуй стаял как каменный. Как стальной. Как армированный.
"Да не, я позже как-нибудь,-только и смог пробормотать я.
"Перядев, 2. Кто следующий.

"Вот, сука"- подумал я, и, глядя в акно снова принялсо размышлять о всей этой, сцуко, уебищной действительности...