Случилось этот курьезное происшествие, я бы даже сказал, курьезный эксцесс, в славные советские времена, когда  съездить куда-нибудь в командировку простому советскому инженеру не составляло никакого труда. Организованные плановой системой  командировочные в неустанном броуновском движении без сна и отдыха перемещались по городам и весям и прочим ебеням необъятного Советского Союза, а особо удачливые – и за пределами этих ебеней, сея всякое…«Убыл-Прибыл», «Прибыл -Убыл»…  «Командировочный»  - было именем нарицательным и собственным  и звучало гордо…
Была ли в этих командировках хоть какая-то польза для социалистического хозяйства – весьма спорно, но «жизнь хороша ещё тем, что можно путешествовать» (с) …за государственный счет. Мы с Прыжывальским!
Не будь командировок, разве  удалось бы мне побывать в Алма-Ате и Челябинске, в Нижнем Горьком и Чебоксарах, в Петрозаводске и в Мурманске, в Калининграде и Минске и даже в Бобрик-Горе, не считая прочих НП районного масштаба?…-  Хуй!

Славные были времена…

О служебных целях посещения всех городов, поднатужив склероз, вспомнить могу, а вот за каким таким меня направили туда в город-герой МурмАнск, не подсказывает мне ни одна извилина – это покрыто мраком полярной ночи и spiritus vini et spiritus sancti.
Командировка на автопилоте.

Командировочное выписано, аванс получен, куплены билеты туда и обратно.
В поезд я садился с абсолютно трезвыми намерениями, исключая две бутылки «Жигулевского», выпитых наскоро в привокзальном буфете, во мне и бутылку водки в «дипломате».
Люблю ездить налегке – только «дипломат», а в нём: спортивки, футболка, тапки, запасные носки, запасные трусы, запасной носовой платок, запасная бутылка водки и какой-нибудь закуси пара бутербродов, плюс полотенце-щетка-паста-мыло.
Был какой-то осенний месяц, вроде даже октябрь. Погода в наших краях ещё радовала неожиданным теплом и подслеповатым уже, но вдруг по-летнему ласковым солнцем, а посему выехал я в легкомысленно-легком свитерочке и ветровочке. (Брюки и рубашка - само собой. И ботинки. В носках. Без кепочки.)
В купе поезда «Минск-Мурманск»… а это не поезд, а поэма: к паровозу неизвестно какими путями прицепили вагоны со всей дистанции, здесь и Киев и Барановичи и Гомель и Гродно и чуть ли даже не Бобруйск …, но поезд «Минск-Мурманск»… Так вот в купе этого удивительного поезда меня радостно встретил едущий от минской тёщи, мурманский моряк ети-дальнего плавания, томящийся одиноким своим пьянством: «Здорово! Колян!» - радостно представился он.
«xxx!»
«Пить будешь?» - даже скорее так: «Пить будешь!»
Поезд еще не успел тронуться, а он уже накатил дважды по сто. Лихое начало. А ехать ещё ого-го!  Через час нами без усилий была допита половина пластмассовой полторахи колитёщиного самогона. Достал свою «Столичную» и я. Выпили вмиг. Хлипкий столик просто  ломился от белорусских немудрёных закусок: запеченная курица, домашняя буженина, колбаса кольцами, сальце с чесноком, огурцы соленые и свежие, помидоры. Я скромно выложил с краю свои дежурные два бутерброда, две котлеты, пару неприметных куриных яиц, пару помидоров…всякой твари по паре.
Еще закусили-выпили - типа пообедали.
Пошли обычные обстоятельные пьяные разговоры за жизнь, из которых наутро вспоминается настораживающее мало… Ясно, армейские и ПТУ-шные  байки, далее кто, чего, с кем, сколько выпил – и что?, кто, кому, как впендюрил – и что?  и т.п. – обычный набор, но выпили и поговорили – во! Единственное, что я твердо запомнил, что Коляну надо срочно на пароход. Но поскольку моя верная память изменяет мне с пархатым склерозом, сейчас с каллиграфической точностью воспроизвести причину этой срочности не смогу, что-то типа того: то ли он «весь в мазуте, весь в тавоте» и работает в трал-флоте и ему срочно надо выходить тралить тарань в исландских банках Трининада-и-Тобако, то ли он работает в торг-флоте и ему – соответственно – надо срочно таранить целый пароход изделий №2 в дружественные, но слаборазвивающиеся из-за этого Гондураз и Зимбабьве…
За разговорами время летело, обгоняя паровоз.
«А не пора ли нам поужинать?»
«Пойду чаю попрошу».
«Спакойна! У нас еще есть раковка!» - Колян достал очередной полуторалитровый снаряд с зажигательной смесью, разлил по стаканам. Сверху плавали какие-то маслянистые желтые пятаки…
«Бля, это чё такое? Нее я такое не буду! Это ж какие-то сивушные масла, ну, его нахер!»
«Что за хуйня?» - Коля принюхался и радостно отхлебнул из стакана – «Это я в бутылку из-под подсолнечного масла самогон налил! Пей! Для желудка только польза!»
Осилили. Хороший самогон у Коли тёща варит в Ракове, есишто. Жаль все хорошее кончается. К счастью.
«Раковка» и невнятные разговоры ввели меня в транс, и я обессилено забылся, прислонившись к стене…
«Слушай, xxx, какая-то станция! Вроде, десять минут стоянка. Я сгоняю водку поищу!» - Колян был полон энергии, энтузиазма и боевого настроя продолжить пьянку до самого Мурманска. К моему счастью  водки он не нашел, хотя искал её  даже в депо. Я с легкой совестью и тяжелой головой лёг спать. Недолго длился мой отдых – кто-то яростно тряс меня за плечо. Разлепив непослушные веки, я смог разглядеть запотевшими глазами довольного Миколу, сотрясающего перед моим лицом двумя бутылками «коленвала»: «Я водку достал! Вставай!».
Не успевая сунуть ноги в тапки, я прямо в носках, ломанулся сквозь неуёмного трудоголика в туалет, как лось сквозь чащу. К моей радости и радости ничего не подозревающих мирно спящих пассажиров нашего вагона, туалет был не занят. От души почистив желудок и футболку, я со смиренным видом мученика вернулся в купе и взял стакан - чисто Шурик в «Кавказской пленнице».

Если бы Мурманск не был конечной станцией, мы бы уехали хер его знает куда – на Северный полюс, наверное. Проводница смогла нас разбудить только угрозой, что она сваливает, и что состав сейчас утянут на запасные пути, откуда мы хер вообще выберемся. Сборы были недолги.
Мы, по-морскому покачиваясь, вышли из покинутого всеми состава последними, как тот капитан. 

Мурманск встретил меня ахуеть-как-негостеприимно: прям в мою помятую рожу дул холодный северно-ледовитый ветер с мокрым снегом, сиротская курточка совершенно предательски пропускала холод и сырость. Зубы мои отбивали «SOS», просто неудобно было перед героическими мурманчанами, никогда не ссавшими фашистов и ненастий. Едва не придерживая рукой прыгающую челюсть, я кинулся в вокзал, обогнав на три корпуса Миколу.
На вокзале Колян предался тяжелым размышлениям: не махнуть ли ему сразу на пароход, а то дома жена ещё ебаться заставит. Улыбнуло. Я резонно заметил, что надо хотя бы закинуть домой вещи и подарки да и жену перед походом приласкать. «Не, наверно, заеду, быстренько  кину вещи и сразу на судно, чтоб не опоздать!» «Не ну, решай сам!» - я был сама - нунах, САМ - рассудительность. Коля вызвался проводить меня, но я решил перед марш-броском до гостиницы согреться чаем. Мы пожали друг другу руки и пути наши разошлись навсегда...

В буфете я выпил стакан бледного чуть сладкого, но горячего, чаю. Малость полегчало. Я  собрал всю волю в кулак и вывел себя в неприветливый город.

Устроился в гостинице «Полярные зори». Наверное, была бронь…
Хотел только забросить вещи и ринуться в работу, но сломленный пытками бессонной пьяной ночи рухнул на койку и заснул. Мгновенно, как Штирлиц. Проспав два часа, я принял контрастный душ, яростно почистил зубы и таки поехал по каким-то неведомым ныне делам, кои были благополучно выполнены, успешно перевыполнены и посланы нахуй!

Вечер был свободен и следующий день тоже весь был в моем распоряжении, а душа настоятельно требовала комфорта для головы и желудка.
Спустился в ресторан. Среда. Посетителей раз-два-три-четыре – и обчелся… Ленивая официантка, экономя столики и силы, подсадила меня к смурному рыжему мужику, разминающемуся перед собственно ужином красненьким…
«Девушка, для начала двести пятьдесят водки!» -  я заглянул в меню: «Вот этот салатик и что там из горячего…давайте ромштекс с гарниром.»
«Чем запивать будете?»
«Нет такой привычки. Заем салатиком. Можно всё, что  холодное, побыстрее?»
Водку, салат и хлеб общепитовская красавица, к чести ея буде сказано, принесла довольно быстро. Я налил рюмку, у соседа бокал был полон: «Ну, что за знакомство? xxx.»
«Лёня. Леонид Ильич, если быть совсем точным…»
«Случайно не Брежнев? Скрываетесь в Разливе от Временного правительства?»
«К счастью, нет.»
«Ну, да-да! Дарахие таварещшы…сасиськи сраны…»
Посмеялись. Выпили еще за здоровье Леонидов Ильичей - ТАМ и здесь.
Официантка тем временем очень кстати подсадила к нам двух симпатичных девчонок годов о двадцати двух каждая. Одна яркая скуластая смуглая стройная  брюнетка – я решил - татарочка (оказалась на самом деле казашкой с примесью эстонской крови! В Мурманске!), вторая – симпотная блондинка чуть пониже, чуть попышнее, даже не попышнее, а я бы сказал поплотнее, белорусочка, должно быть, судя по фигурной «Ч».  Официантка предусмотрительно поставила перед девушками бокалы и рюмки и удалилась, не приняв у них заказ…
«Мальчики, а не угостите нас вином?» - томно спросила смуглянка, поигрывая бокалом.
Лёня задумчиво затянулся «Беломором», задумчиво выпустил струю отработанного дыма через стол в сторону девушек: «А вы не обписаетесь?» - Суровый морской волк. Повисла недружелюбная пауза. Я, подозревая, что это Лёня так шутит, заржал. Девушки тоже засмеялись. Улыбнулся и Лёня. Смех разрядил обстановку, общение было спасено.
Шутник наполнил девушкам бокалы: «Еще раз за знакомство! Леонид Ильич, не Брежнев», - рукой на себя, - «xxx!» - рукой на меня, - «и?» -  вопросительное подрагивание ладони в направлении смуглянки.
«Динара». (Очень приятно!)
«И?»
«Светлана». (Очень приятно!)
Девушки были действительно очень приятными.
Динара – стройная жгучая брюнетка с огромными карими раскосыми глазами. Темно-синее, почти чёрное  бархатное  мини-платье с глубоким декольте, в котором трепыхаются  груди, как апельсинчики…
Светлана – чуть пониже подруги, фигуристая, плотненькая темная блондиночка.  Веселенькое светлое  шелковое платьице-сарафанчик в зелененьких цветочках. Узенькие лямочки и выделяющиеся сквозь тонкую ткань крупные соски говорили, что она без лифчика - грудь её, размера не меньше четвертого, твердо и вызывающе  смотрела мне в глаза.(ну, баян…)
«А что празднуем, девчонки?» - девочки праздновали уход мужей в море. Я скосил взгляд на морского волка Леонидаса, как там моряцкая солидарность, не исхочет ли он в порыве справедливого гнева хлестануть по неверным девичьим щекам, а заодно расквасить нос и мне, шоп не сувал, куда не нужно и не зарился на чужое добро, когда хозяин в море, но он не прореагировал – хуле не молодожён …
Заказали вина, заказали водки и поесть. Выпили, потанцевали, прощупали девушек в прямом и переносном смыслах. Когда вышли с Лёней в туалет, разыграли кому какая, вернее просто определились - кому какая… Лёня нипадеццки запал на Динару, я не возражал против Светы. Ножки у мулаточки, конечно, умопомрачительные, но литая грудь белорусочки стоила мессы … во время танца касание этих мега-грудей в области моего сердца учащало пульс втрое…
Когда медленные танцы в полупустом зале стали принимать вид секса стоя, решили перебраться к Лёне в Дом Моряка – здание рядом с гостиницей, тем более, что Лёня дополнительно соблазнил всех вискарём.
Перебрались, выпили виски, полизались, пообнимались, дело плавно текло к соитию… Но  Леонид сдерживать свою плоть больше был не в силах и стал спешно раздевать Динару – видимо напиток шотландских дровосеков своими дубящими веществами основательно задубил Леониду Ильичу мосх и член…  Кроватей было достаточно – четыре, но Светик неожиданно предложила поехать к ней, и я согласился на домашнее продолжение банкета.

У гостиницы взяли такси, по пути подъехали к какому-то гастроному, где у одной из старушек, якобы гуляющих у входа, купили бутылку водки. Талоны на спиртное – было такое в нашей богатой истории…
По пути на заднем сиденье только что не разделись полностью, пуговицы и молнии все были расстегнуты. Мацать Светочку было одно удовольствие, плотное тело, гладкая, но какая-то нежно-бархатистая кожа, а упругая грудь – просто гандбольные мячи в руке, горячее её, которое я по пути тщательно пропальпировал, тоже было прелесть какое влажное,  плотное и узкое – тогда такое мы называли «мышиный глазок» …
Подъехали, я расплатился, поднялись на какой-то этаж.
Прихожая, однокомнатная квартирка…
Как теперь бывает только в кино, сорвали с себя в коридоре всю одежду и сплелись (чреслами, хехе) на ковре в комнате…

«Я в душ!» - Света пошла, нарочито поигрывая ягодицами. Змей меж моих ног лениво шевельнулся…«Ну, чего зыришь? Пошли лучше пописаем», - сказал я ему.
Но пописать в совмещенном санузле не удалось. Я отодвинул занавеску и тут же от вида Венеры в морской пене несостоявшийся зассанец подскочил на полдвенадцатого, поссать стало нереально трудно.
«Тоже пришел сполоснуться?» - «Нет пришел помыть тебя!» - я забрался в ванну, и мы стали старательно намыливать друг друга.
Смыли  пену под душем… Я подхватил ее под колени, прижал спиной к стене, попал, края ванны оказались очень удобными опорами… «Ещё!Ещё!Ещё!» - как громко и неистово звучит это её «ещё», а ведь ночь на дворе….Видно,  ебля под душем завела её нешуточно.  Вдруг она застонала, несколько раз весьма сильно ударила затылком в кафельную стену и затихла, тяжело дыша. Бедные соседи.
Сполоснулись, вышли, не вытираясь, в  комнату, оставляя за собой мокрые следы. Чтобы  не намочить диван, я скромно присел на стул, Свете своего дивана  было не жалко. Посидели, покурили, отдышались.
«А ещё разик слабо?» - ненасытная гетера провела рукой мне между ног, погладив  отдыхающего друга командировочного. «Ну, ты даешь! Знаешь, я всё! А с ним, как договоришься!» Света опустилась на колени и стала нежно шептаться с моим членом, и очень скоро ей его удалось уговорить… Я сидел на стуле, держась за спинку, а неистовая всадница скакала на мне так, что стул только натружено кряхтел, предупреждая о своей скорой безвременной кончине. «Тебе неудобно, может, переберёмся на диван?» - «Нет…Нормально….» Бедные-бедные соседи.
Родео длилось довольно долго, но наконец нам удалось кончить, вернее мне, потому что Светочка за это время, по-моему успела кончить дважды…
Слегка опасаясь, как бы коу-гёрла снова не стала договариваться с моим выдоенным, но самостоятельным хуем, я предложил выпить водки.
Посидели голышом на кухне, выпили водки, пожевали колбаски, поговорили ни о чем, снова похорошело, мышцы расслабились.
Светка без предупреждения нырнула под стол. Я почти с посторонним интересом следил за развитием событий, а события развивались по её сценарию. Скоро почувствовав, что, несмотря на все нелёгкие испытания, мы с моим лучшим другом  готовы к новым, я за плечи извлек ненасытную минетчицу из-под стола, сдвинув лишнюю посуду, нагнул ее на кухонный стол и пристроился сзади. Нервно бряцали стаканы, недопитую водку  штормило в бутылке, стол лупил в стену… Бедные-бедные-бедные соседи.
Уф!Всё! Светка снова кинулась передо мной на колени, чтобы благодарно  вылизать мой усохший перец,  вот сука! Я резко взял бутылку, -* - резко налил целый бокал, резко выпил, резко вытер губы тыльной стороной ладони, как бы отрезав – всё, пиздец!
«Всё-всё-всё…Светик, гасим светик - спать хочу!»
«Ну, пошли, кроватка разобрана…» - она подозрительно ласково повела меня к своему  прокрустову ложу. Блядь, поспать не удастся! Я заговорил грубо, но в душе мои истощенные яйца распирало от гордости и самодовольства – хуле такой половой Геракл, просто герой пиздоебического труда, просто фабрика грёз и наслаждений: «Света, иди на  хуй! Нет! В переносном смысле! Света, блядь, и пяти мнут не прошло! Светлячок, ты меня насмерть  уморишь, я слыхал, что такое бывает…Конечно, в кроватке мы ещё не ебались! Понимаю, упущение…» Исправили это упущение после пятнадцатиминутной борьбы и пятнадцатиминутного минета.  В смиренной миссионерской позе. Из-за вертикальных движений двух горизонтальных тел смиренных миссионеров кровать прыгала и лягалась, как корова больная бешенством…матки. Бедные-бедные-бедные-бедные-бедные соседи.

Проснулся я от непонятного дробящего мозг беспокойства… Звенел дверной звонок! «Муж, бля! Ебаться-сраться! Во попал! Что? Куда? На балкон? В шкаф? Пиздец!» - Я в панике кинулся собирать по квартире разбросанные вещи. Света была спокойна и свежа,  как, ёпанырот, утренняя роза: «Да, успокойся, какой муж! Он в море! Уже на пятьсот миль от дома!» - она встала, накинула халатик и, пробормотав что-то вроде «нет, этот мудак не успокоится», пошла открывать. Дверь открылась, и в прихожую выпала полоса света, послышался какой-то ноющий шепот – слов понять было невозможно, но было ясно, что кому-то что-то позарез жизни нужно, несчастный шепот, периодически прерывался весьма отчетливым «А я тебе сказала пошел на хуй!»…
Как-то сообразив, что мне ничто не угрожает, я устремил свой взгляд на высокое – стал рассматривать корешки книг в книжном шкафу… «Швейк», Ильф и Петров, «Три мушкетера» и «Граф Монте-Кристо», «Пером и шпагой» и прочие пикули…ничего подборочка…Конечно, работник книготорга!
Оппаньки! Неосуществленная мечта советского периода моей жизни Шпренгер и Инститорис «Молот ведьм»!
Я вытащил готического цвета том, раскрыл наугад…
«Разве  женщина что-либо иное, как  враг  дружбы,  неизбежное  наказание,  необходимое  зло, естественное искушение, вожделенное несчастье, домашняя опасность,  приятная
поруха,» - естественно, прочиталось, как «порнуха» (не (с) )-  «изъян природы, подмалеванный красивой  краской?  Если  отпустить  ее является грехом и приходится оставить ее при себе, то по необходимости  надо ожидать муку. Ведь отпуская ее, мы начинаем  прелюбодеять,  а  оставляя  ее, имеем ежедневные столкновения с нею",  А  Туллий» - мужик, судя по имени, понимал толк в ебле (не (с)) -    «(в  своей  "Реторике",  2) утверждает: "Мужчины влекутся к позорным деяниям многими страстями, а женщин же ко всем злодеяниям влечет одна страсть: ведь основа всех женских  пороков - это жадность". А Сенека в своих трагедиях произносит: "Женщина или любит, или ненавидит. Третьей возможности у нее нет. Когда  женщина  плачет  -  это обман. У женщин два рода слез. Один из  них  -  из-за  действительной  боли; другой - из-за коварства. Если женщина думает в одиночестве, то она думает о злом.» (с)
«И о ебле», -добавил я от себя вслух.
Дверь резко зло захлопнулась. Я поставил руководство по общению с женщинами на место и едва успел подхватить поскользнувшуюся повернутую рамку с фотографией, перевернул, поднял к лицу. С портрета на меня смотрела улыбающаяся в фате и белом открытом платье Светка-конфетка и  - грустный, с укором во взгляде мой попутчик Колян – бравый моряк в бескозырке и зюйдвестке…
«А это наша свадебная… Я её специально отвернула, что бы он не подглядывал!»

(Вот здесь настоящий писатель и поставил бы, наверное, жирную многозначительную точку – хуле, всё сказано -  и пиздец, то есть конец, а выводы делайте сами…
Но я-то не писатель. А рассказ мой еще не закончен …
Рискуя испортить всё, продолжу. Хотя это, конечно, уже, по большему счету, другая  история, но отдельно рассказывать её лишено всякого смысла…
Кто сумел дочитать до этого места и считает, что достаточно, просто пишет «КГ/АМ», ставит 6 звёзд и идёт на хуй….
Для всех остальных…)

Воспоминание о муже, видимо, так огорчило этого «врага дружбы» (с), это «естественное  искушение, вожделенное несчастье» (с), что она тут же вцепилась мне в губы, прижав мою голову за затылок, и плотоядно забегала другой рукой по всему телу, словно людоед оценивающий упитанность жертвы перед поеданием живье… хуй людоедка-Светочка  определила, как самый главный деликатес…«Ну, ты ненасытный!» - «Если честно, я думал – ты сейчас всю кровь из меня высосешь через член, как через соломинку !» - Смеётся. А я, бля, хуею, меня просто грубо насилуют и я ещё ненасытный…

Снова я забылся в беспокойном сне. Мне снилось, что меня преследуют голые развратные амазонки с огромными клыками, почему-то на мётлах пикирующие на меня с воздуха, с целью лишить меня всех моих яиц и хуя, я просто физически чувствовал, как хищные когти вырывают эти дорогие мне органы из моего тела…Уф! Сука, сон! А яйца-то и член , действительно, утомленно ломит … Осторожно открыл глаза, скосился на раскрытую амазонку, спит слава богу! – и спокойно заснул.
Просыпаюсь. Понимаю, что я не дома. С надеждой гляжу на настенные часы – пять!!!
Блядь, уже пять часов! Бля, засыпался!!! Срочно домой!!!
Это такая у меня  была мафия в первом браке – вернулся до четырех ночи домой – как бы  просто очень задержался на работе, а если уже утром – это уже законно тянет на измену и  скандал…
Хватаю уже собранные шмотки, судорожно напяливаю всё на себя и в дверь. Вдогонку сонный голос: «Милый ты куда, еще рано…Иди сюда…». Захлопываю дверь.
На улице закуриваю и тут с ужасом осознаю, что я не дома, а в Мурманске, что бежать виновато  под теплый бок к жене не надо, а также ясно понимаю, что номера Светкиной нехорошей квартиры я не знаю и как добраться до гостиницы - тоже…
Спасло меня то, что не только летчики называют автопилотом. Я был уже, конечно, не пьян, но и не сильно трезв, поэтому сработало: через весь незнакомый черный город  пешком, по девственному покрову осеннего мокрого снега я за час с небольшим дочапал  до гостиницы, ни разу не спросив дорогу…да и не у кого было…

Скинул сырые башмаки, стянул мокрые носки, хотел принять душ, но сил не хватило… Отрубило без снов…

Такую вот историю рассказал мне старый приятель. Хе-хе.

ПС.
Светик, превед, драчу на тебя по тактильной памяти ладоней – помнят ручки! Коля, прости, так получилось, пить меньше надо!

-*- резко ёбнул её по башке? – хуй вам!

xxx. Тока што (с гандонобольным мячом в руке и с хуем в другой)