Для ознакомившихся с оригиналом http://udaff.com/creo/77849.html

**********************************************************************
**********
Конец недели был и это однозначно. Ничего из этого не получилось.

Сначала был пятница, друг великого композитора и поэта Робинзона Карузо. Потом настал вечер того же дня, в который встретил Карузо своего друга. Когда наступает вечер, то это точно пятница. А что делать нормальным падонкам в пятницу? Играть! Играть и еще раз ИГРАТЬ! Не важно чем, хуями ли, засовывая их в USB-порт, мячами по карзинам, но играть.  А где же лучше всего это делать? Конечно на Таганской! Там самые лучшие USB-порты, они более всего подходят под наши флэшки. Для игры в флешка-порт надо обязательно одеться в костюм космонавта. На меня костюма в тот вечер не хватило и я оделся в форму Кусто. Прям, так и бегал по платформе метро Таганская, бросая свою флэшку в USB-порт.

И тут настало страшное – ко мне подошел человек в серой форме и попросил взять его в мою команду. Со словами «Я центровой!» он забросал мою флэшку до самого кентачтиса. От этого мне стало весело, я даже обосрался, смеясь над худой физиономией центрового с блестящими звездами на плечах, бросающегося электронными носителями.

Туго пришлось водолазу. Поскользнулся я, сбегая по лестнице перехода, а поезд неумолимо мчал на встречу моей судьбе. Эх, ласты-ласты! Что же вы наделали! На этом флэш-порт мой не закончился, я продолжил. Без нок, без рук, но я полз по платформе, цепляясь зубами за проходящих мимо пассажиров.

Центровой меня послал нахуй и ушел. Марать об меня руки он не хотел. Да и правда, зачем ему такой игрок? Глаза мои покрыло пеленой, все кругом потемнело. Мелтишение ног людей, проходящих мимо, крик старушки, потерявшей в уехавшем вагоне сумку. Темнота.

Очнулся я в столовой. Я сразу понял, что я в столовой. Сижу себе на инвалидной коляске и улыбаюсь. А рядом стоит Пятница. Или Карузо? Или ХренЪ? А хрен его знает, кто стоит рядом, но я придумал бизнес. И поэтому начал ему диктовать текст для объявления в газету «Работа&Зарплата»: Менеджер по мастурбации. Обязанности – дрочить безруким хуи в метро. Требования – выносливость. Оплата – почасовая.

Привычка у меня такая – дроч… Тьфу! Диктовать объявления стоящим рядом людям. Да и вообще, в столовой можно диктовать, что хочешь кому хочешь. Один хуй нахуй пошлют, главное чтоб нахуй не одели, я ж бесрук-беснок. 

А тут еще один диктор-калека ко мне притусил. Говорит финансовым директором хочет стать на моем производстве. Ну, я ему тест и задал: сползай, говорю, с каталки своей, да соси мой хуй, пока не кончу я, а кончить тут трудно, ведь рот у него совсем гнилой и пахнет дурно. От этих событий уронил я голову на плечо и заснул.

Проснулся опять в метро, но уже в вагоне. Слышу, тот, что катит меня на кресле, кричит на весь вагон «Падааааааааайте дедушке на новую печень!». Какая печень? Я еще мгу не закончил, а он уже про печень. Какой дедушка, я еще ниразу в жизни говно не ел, а он уже про внуков. А кругом толпа – нипракатицца! Тут одна старушка ко мне подбегает и как хрясь катящему меня по ебалу своей сумкой-каталкой, как начала орать: «Пашто моего деда в бамжи апределил? Он ветеран! Атдавай взад!». А тому, кто про подаяния кричал уже не до меня, он через форточку и выпрыгнул на полном ходу. Только мелкие брызги крови и дерьма окропили окна следовавших за нами вагонов.

Я тяготею к прекрасному. Еще в детстве мне приходилось бороться со своими склонностями. Я брал в руки карандаш, макал им дерьмо пролетающих мимо коров и писал портреты гусениц, да пейзажи с натюрмортами. На это приходило смотреть все село. Именно тогда я понял, что такое удар оглоблей по затылку.

А вы получали по затылку оглоблей? Нет? Тогда зайдите в любой японский ресторан, закажите себе много-много еды, сложите всё вассаби, что вам принесут в одну тару и съешьте его залпом, желательно с тарой. Именно такие ощущения бывают после удара в затылок приспособлением для переноса воды. 

Что же я все о прекрасном, да о возвышенном? Пора бы уж и на землю упасть. Дом старухи был неприступным фортом. Она часто баловалась мацой. Поэтому называла свой дом «В маце Форт». Любила пластинки с записями пердежа гусей и уток, что будоражило мою фантазию.

А бизнес мой тем временем процветал. Безрукие попрошайки с удовольствием платили мне за сеанс мастурбации. Мой менеджер жирел день ото дня. А я помогал старухе-жене по дому: грыз телефонный провод, стрелял глазами голубей, лизал ей пизду. Это было идеальное время для размышлений о жизни.

Однажды мне явилось чудо. Я увидел человека в коробке. Человек был как живой, только маленький и много-много говорил. Коробка была маленькая, а старуха каждый день доливала воды в стекло расположенное перед ней. Там, в этом другом мире было все так красиво, как в моих рисунках пометом летающих коров. Везде они, люди-гусиницы.

Потом я смотрел фильм про какую-то телку, Новые Дрова её чтоль? Или в одно слово. Испугало меня это зрелище! Такую жырную бабищу в такую маленькую коробку затолкать – ахуеть! Но старушка меня успокоила, она вытащила челюсть из своего рта и прильнула своими потрескавшимися 80-летними губами к моему хую. Было здорово.

Однажды я попросил старуху отвезти меня в моё родное село. Там, говорю, и коровы здоровее, и помет гуще, и картины мои живее. А она мне – как ты бесрук будешь писать-то? А я говорю – ну, утку приделаешь мне и все. Мудаком меня обозвала, карга старая, и выкинула на улицу.

Бизнес мой бандиты отобрали, сами всем занимаются. Теперь я писарь бесхозный. Пишу партреты и ноктюрны. Тяжело, но можно. Падаешь, бывало, лицом в говно, подползаешь к листу бумаги заранее заготовленному и пишешь губами да носом картину с натуры прохожих. Тут главное кричать громче, чтоб не убили. А если не убьют, то в половине случаев денег дадут, копеек 10.

Вот так и рождаются портретисты.