Вероники я лепил скульптуру –
думал ей сюрприз преподнести.
Только муза, ветреная дура,
бросила меня на полпути.

Глину тупо мял, дрочил на фотки –
не выходит. Полный караул!
Я, в загашнике бутылку водки
отыскав, конкретно отхлебнул.

В ход затем пошли грамм триста "шила",
кем-то недокуренный косяк…
Несмотря на это, не спешила
муза подавать желанный знак.

Где же ты шатаешься, скотина?!!
Почему обходишь мой подвал?!!
И в бреду хмельном на кучу глины
с горя и со злости я насрал.

Смял, смешал с говном свое творенье,
будто бы в меня вселился бес…
Вдруг как ебануло просветленье
и случилось чудо из чудес:

руки за работу взялись снова,
и всю ночь неистово ваял,
а наутро понял, что такого
никогда еще не создавал!

Линии так женственны и плавны,
в них застыли страсть и глубина.
Кто бы мог подумать, что так славно
лепится из глины и говна!

Жаль, любимая не оценила
взлёта гениальности моей,
и, унюхав, в чем секрет, свалила,
мне отвесив жутких пиздюлей.

На душе теперь темно и пусто,
вряд ли сможем встретиться мы вновь.
Пала жертвой вечного искусства
наша с Вероникою любовь.

Что же, убиваться я не стану,
а засяду на ночь в мастерской.
Лучше президента Пендостана
я слеплю из глины непростой!