Блять блять, надо писать, надо бежать, бежать – мыслями куда глаза глядят, не думать особо, не напрягаться, надо быстро производить текст, ибо это единственное, что я умею делать когда мне совсем плохо. Мне очень плохо, и это не в первый раз, но раньше я спасался, спасался, спасусь и на этот раз, а хули, куда я денусь. Если б мне не было так плохо, я бы о тебе и не вспомнил, наверное, впрочем, не знаю. Ничего не знаю. Злоба, злость, отчаянье – вот мои чувства, ёбаная палитра, палитра, поллитра, а пиво не помогает, пока во всяком случае. Сейчас я буду стрелять из этого пулемёта и наверное постепенно придёт усталость, и я смогу наконец простить себе свою неуклюжесть, свою непутёвость, потому что, блять, никуда не деться от осознания, или даже от ощущения, что проебал огромное счастье, которое было в моих руках, и осталось бы там, если бы я не был таким мудаком. Моя цель сейчас – простить себе это, простить, и двигаться дальше, потому что жизнь, как ни странно не закончилась, и даже если бога нет, и это – не высший замысел, а просто так складываются обстоятельства – но жизнь всё –таки продолжается, и надо её чем-то заполнить.


Ты, знаешь, теперь представляешься мне такой родной, такой своей, такой милой, такой нежной, такой любящей…. Наверное это свойство памяти – идеализировать прошлое и всех, кто там был. Как бы я ни злился на тебя тогда – я теперь ничего такого не чувствую. Я вспоминаю твоё всё мягкое – мягкую грудь, твои мягкие губы, твои блестящие глаза – глупо, глупо, что мы расстались. Вчера плакал. Показали что-то по телевизору про парня у которого жена в летаргическом сне 3 года, а он все деньги тратит на её лечение и каждые выходные летает к ней в больницу  и сидит рядом, потому что, говорит, человек она хороший – и я просто зарыдал. Всхлипывал как дитё, слёзы прямо так и шли из меня, откуда их столько взялось, не плакал ведь никогда класса так со второго. Это тестостерона наверное мало уже стало у меня, хотя хуй вроде стоит, но этого не стыжусь совсем, того что плачу. Ну, может так мне и надо – обрекать самого себя на страдания и потом мужественно их переносить…. Знаешь, ты хоть и последняя по времени моя любовь – а кроме того и самая сильная. Самая жуткая, самая болезненная… А вдруг есть правило такое – что каждая последующая любовь страшнее предыдущей – и тогда всё понятно, да. Как я в тебя влюбился? Как я тебя любил? Как мне казалось, что на самом деле никакой любви и нет, а я лишь тобой пользуюсь? Да так же, как и у всех остальных. А ты была умница. Ты была так послушна в постели, ты так старалась радовать меня, ты так…любила меня? Я чувствовал это, мне казалось, что это так будет всегда. Может быть это и будет всегда так, я не знаю, я не мог тебя понять, я не смог тебя понять. Зачем ты устраивала капризы? Зачем злила меня? Наверное неосознанно, да? Возобновление общения через полтора года было конечно ошибкой. Теперь всё воспринимается так, будто оно всё это длилось непрерывно все эти четыре года. И когда, где, почему всё пошло вкривь и вкось – я не знаю. Но наверное довольно легко будет постороннему всё понять. Первый удар ты нанесла, может быть и не желая того – когда вдруг сказала мне, что я мало зарабатываю и ты не сможешь даже думать о том, чтобы жить со мной и иметь детей, потому что дети – это очень дорого, а моя зарплата иметь детей не позволяет. Когда я спросил «а сколько стоят дети?» - ты сказала, что моих денег не хватит. Меня тогда это поразило – ты говорила с такой злостью в голосе, с такой убежденностью в своей правоте, которая меня вообще раздражает, а уж тем более из уст любимой. Мне ведь очень хорошо было с тобой. Я прям нарадоваться своему счастью не мог. А ты такое сказала. Это меня сильно задело и расстроило. Но ничего, я стерпел. А потом ты вдруг заявила мне, что не можешь пойти со мной на тусовку поэтов – потому что в тот день ты договорилась уже с тем мудаком. Вот тогда ты меня действительно взбесила. Ну как же так? Уже договорилась с кем-то и не можешь отказать этому уроду – даже если я тебя прошу. Да. Это был шок. Я так и не простил тебя за тот твой отказ. Месяц мы не общались. А потом ты позвонила и сказала что... у тебя есть подозрения на серьёзную новость. Мы встретились в тот же вечер. И пошли ко мне. И ебались так, что я сам себе удивлялся. А потом вышла глупая ссора в ноябре. Просто понимаешь, я просто хотел заснуть рано, а не в пять утра, как обычно – а было часов десять – и я вышел из душа, открыл пиво, а ты учила свой долбанный иностранный язык, включала кассету, прослушивала фразу и повторяла её. Я просил тебя хотя бы отвлечься – я просто хотел мило поболтать с тобой, а потом пойти спать с тобой, и мне казалось, что я важнее этой твоей кассеты, но ты упорно слушала фразу и повторяла её, а на меня не хотела отвлекаться, и я тогда взорвался от гнева, и ушел спать, а ты пришла, потом, и обняла меня, а я отодвинулся от тебя и проигнорировал – и отстранился, и потом мы спали порознь а утром ты ушла, тихо и скромно, без скандалов, без вообще каких-либо слов. И я даже обрадовался, что всё закончилось, что я теперь свободен.


И мне сразу почти стало плохо – я сразу привык к тебе – у меня никогда не было такого счастья как с тобой – а тут всё было и очень быстро окончилось, окончилось потому, что я тебя фактически прогнал. То есть не ты ушла, а я тебя фактически выгнал. Эх, милая. Да. И начался этот полуторалетний разрыв, по прошествии которого я понял, что нихуя этого время не вылечило. Да. Я пытался конечно помириться один раз. Позвонил тебе, а ты сказала, что мол, уже с другом договорилась. Ты мне потом говорила, что сказала не «с другом» а «с друзьями» - но мне тогда послышалось что с другом и я взбесился опять. И потом ты мне прислала смс из Питера, где ты была с подружками, что мол, вспоминаешь обо мне – но я не ответил – почему-то я наслаждался тем, что игнорирую тебя и что даже может быть заставляю тебя страдать. Наверное тогда мне надо было ответить тебе – и всё пошло бы хорошо, кто знает. Знаешь милая, сейчас я пишу тебе это всё – без злости, без желания нанести какой-либо вред, я просто раздосадован, огорчен, я просто в бешенстве от того, что в отношения двух любящих друг друга вмешивается нечто, и начинает отравлять любовь. И что мы оказываемся слабее этого, как там Набоков говорил – фатума? Блять. Осознавать, что ты бессилен против даже не обстоятельств, а дурацких недомолвок, непонимания, маленьких обид – это бесит, это бьёт по голове как бейсбольная бита, против лома, как известно, нет приёма.
Ты тогда мне написала из Питера – а я не воспользовался этой возможностью. Людям надо всё время стараться понять друг друга – вот что я тебе скажу, милая.


И вот, прошло полтора года, а я не смог не только тебя забыть, а даже просто отказаться от мысли, что вышла какая-то ошибка и всё можно поправить. Но еще была одна вещь. Однажды один друг дал мне прочитать письмо, которое он написал девушке своей, что, мол, всё кончено. А я ему сказал – ты чо, в натуре, зачем? Тихонько расстанься – но так, чтоб потом всегда можно было выебать если что. Ну, он тогда ей это письмо так и не отправил, и, межу прочим, семь лет уже у них длится полнейшее счастье и фактически семья. Ну и вот я подумал тогда – когда принял решение снова нам сойтись – что это будет просто секс на развалинах когда-то имевших место чувств. Да, мне просто требовалось трахать тебя – как я тогда думал. Ну да, начали. И вновь всё было как прежде, хотя ты и была уже несколько отстранённой, уже немного чужой. Мы и часто виделись, и часто ссорились – но так, как это было у нас принято, да, то есть молча обидевшись друг на друга. Это выражалось в том, что например ты не брала трубку. И не отвечала на смс, или я делал то же самое. Меня бесило в тебе почти всё. Но знаешь, запах твоего тела, твоих волос, те мои тактильные ощущения, они были такими кошачьими, мягкими, что я просто прощал всё тебе, и думал что ты меня тоже прощаешь. Не могу забыть , как мне нравилось как ты кончала. Ты не голосила, ты просто вдруг вздрагивала и издавала такое твоё милое «иииих», как будто бесёнок в тебе покидал тебя, да, мне тогда было так тихо хорошо. Милая. И теперь мне нужно это забыть. Но это всё закончилось. В начале прошлого года  ты прилетела из отпуска – и в первый же вечер мы встретились, и ужинали, и потом поехали за твоими вещами – и забрали их и поехали ко мне – и это было в последний раз, когда мы трахнулись. Тогда ты была очень уставшей от трудной дороги – с задержками рейса, ожиданиями и прочими авиационными мыканьями, и я, чтобы не тревожить твой сон, даже лёг отдельно на полу – чтобы ты выспалась, да, а утром ты сделала впервые в жизни завтрак. Ты ведь никогда раньше не завтракала, помнишь? А тут сделала бутерброды – я помню мы купили фарш и сыр – и утром ты разложила этот фарш по этим хлеба ломтикам, и накрыла сыром тертым, и потом запекала это в духовке – многое тогда подгорело, и соли по-моему не хватало, но это был такой прорыв – мы завтракали вместе. И это был последний раз, когда мы занимались с тобой любовью. А потом мы поссорились в очередной раз. В субботу. Ты тогда прислала смску, что хочешь «кино вино и домино» и я решил убраться у себя. Я начал правда поздно. Но когда я убрался и закончил – уже было на твой взгляд поздно и ты не отвечала на звонки и смс. И после этого мы конечно опять созвонились и пошли на тот концерт – помнишь? Ты подарила мне на день рожденья духи и мы были на том концерте – полнейший отстой это были сопрано и тенор – но нам-то хорошо было. А потом уже летом у меня денег совсем не было, помнишь – и мы поехали в ресторан у воды, который потом сгорел – а я там тебе читал концовку того, что было тогда написано из романа – ты за меня платила и была за рулём, и там ты была в шезлонге а я пил пиво, и был закат. Потом поехали на этнофестиваль, а потом ко мне – и посмотрели фильм «Секретарша» с Мэгги Гилленхаал – и еще говорили всю ночь – а я даже не поцеловал тогда тебя – но могло ли это что либо изменить? А потом осенью я психовал – потому что опять я убирался у себя долго, и ты перезванивала несколько раз, а я всё убирался, и когда в семь я закончил – решили идти на  «Эйфорию» - а ты прислала смс «Уже поздно. Я не поеду». А я тебе ответил «А я как раз подъезжаю. Пойду один. Увидимся». А ты ответила «вот такое отношение отбивает всякую охоту общаться». Конечно я никуда не пошел. Я вышел из такси на Пушкинской, и стал метаться. Было холодно, шел моросящий такой противный дождь. Мне стало так одиноко, так плохо, я вдруг стал беспомощным щенком, брошенным замерзать.  И я тогда вспомнил как ты спасла собаку. Ты ехала и увидела одинокую собачку, которая дрожала от холода. И ты остановилась и согрела его, и взяла домой, и нашла ему новых хозяев, этому пёсику. И меня поразило – боже, так заботиться о твари, и не чувствовать как страдает живой человек, и не хотеть помочь ему. Я знаю, у женщин есть такая логика – собачку жалко, а мужик – он мужик и сам разберётся. И мне стало так обидно, что я вот тут стою под дождём, никому не нужный, наказанный за то, что убирался в квартире слишком долго – но ведь я убирался потому, что думал что ты потом приедешь ко мне, и что тебе будет неприятно оказаться в неубранной квартире. И я написал тебе «Зачем ты рушишь мою жизнь? Я что, хуже собаки?»  Ты что-то там писала что, мол, не надо высокопарных слов, просто если тебя считают другом, то не надо обламывать. Я встретился с другом, и потом еще приехала эта баба с радио, и сказала мол, что за те 5 лет, что она меня знает – ничего не изменилось в статусе моего корыта, ага, разбитого. Сука.


Потом на след. день мы пошли гулять в парк, потому ужинали у меня – так было клёво, я готовил, а ты всё, всё съела, впервые ты ела то, что я готовил. А потом у твоей машины мы поцеловались и это был последний раз когда мы целовались. Ты еще сказала тогда мол, видишь, начинаю мол исправляться, сразу мирюсь.
Да.


А потом были какие-то непонятки, и встретились мы только в конце февраля. И ты сказала, что с личной жизнью у тебя «полный порядок», и что будущее наших отношений ты видишь как «охуительные друзья». А я спросил – и не более? А ты сказала – не более.
Мы еще проехали немного. У тебя была странная привычка – всегда предлагать проехать с тобой хоть чуть-чуть и я конечно проехал с тобой до метро. Я тогда уже знал, что больше никогда тебя не увижу. У метро мы попрощались, поцеловались в щёчку, и я посмотрел на тебя пристально, пытаясь запомнить это миг. Твоё лицо. Такое милое и родное. И такое чужое. И потом вышел из машины, ты тронулась, а я всё смотрел тебе вслед. И меня тогда словно мешком по голове стукнули. Меня трясло так мелко. На след день ты прислала какую-то хохму по Интернету – как ты и всегда это делала в знак примирения, а я тебе ответил «Я не хотел бы поддерживать никаких контактов любого рода. Надеюсь на понимание. Спасибо.» И тогда всё прекратилось. Больше я тебя не видел, не слышал, и никто из общих друзей ничего о тебе существенного не говорит. Они же не знают даже, что у нас было.


Мне обидно. Вот просто обидно. Ну как же так? Почему любя друг друга мы не вместе? И тут знаешь, я начинаю думать, что взаимная любовь – недостаточное условие. Этого не достаточно. Хочется, если б он был жив, набить ебало Шекспиру, потому что мол, нет повести печальнее на свете, чем оная о Ромео и Джульетте. А я? А у меня что, значит, хиханьки-хаханьки? Суки.
Да, одной любви не хватило. Чуточки еще чего-то не хватило.


Я вообще думаю, теперь, что любовь – это лишнее. Это нечто абсолютно ненужное, вредное и опасное, и лучше её избегать. Вот семь этих лет я выбиваю клин клином, потому что до тебя еще были всякие. И с тобой я думал, что этот кошмар окончился навсегда. Оказывается хуй там. Что ж. Мне не в чем упрекнуть тебя, и себя. Не повезло? И это тоже. Но повторяю, главный урок – даже искренняя и глубокая и взаимная любовь – еще не гарантирует ничего. Точнее гарантирует – будут проблемы, которые мы можем оказаться не в состоянии решить. Одной любви – мало, нужно еще понимание. Понимание друг друга. Понимание того, что всё –таки сейчас с нами происходит. А нет такого понимания – всё насмарку. Одни мучения. Как у нас. 


А то, что это была именно такая и именно любовь – я понял только сейчас. Судя по тому, как зловеще, бесконечно, так промозгло-холодно наступившее полное одиночество. Знаешь, мистика. Пишешь стихотворение, по другому поводу, а потом, через несколько лет – оно попадает в точку. Потому что по-другому и не скажешь.

Тебя мой друг я больше не увижу
Не потому что больше не люблю
Не потому что сильно ненавижу
Не потому что демонов ловлю

Сломалось надломилось почернело
То самое томило то что
Мы так хотели чтобы полетело
Иль не хотели. Объяснит никто.

Черствею? Холодею? Озлобляюсь?
Да нет, лишь как ребёнок слёзки лью.
Себе придумать прошлое пытаюсь
И иногда с друзьями водку пью.

Душа ты так устала, понимаю
Без отдыха, без ласки, без тепла
Тебя не узнают, не принимают
А ты всё предприняла, что могла.

Терпи, осталось краткое мгновенье
Твой труд уже, поверь, не пропадёт
И ласковой души прикосновенье
Тебя однажды навсегда – найдёт.

За сим заканчиваю. Знаешь, ощущение такое, что вот сейчас я закончу писать – и всё, это окончится уже на совсем, навсегда. А так хочется побыть с тобой еще чуть-чуть. Боже, милая, как же я тебя люблю. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я просто люблю тебя. Наверное я слишком редко это говорил. Я люблю тебя. Всё.