Смыли дорожную пыль, выскочили из моря. День в пути, да еще постоянные перекуры давали о себе знать. Земля качалась и колбасилась. Мир был радужным и светлым.
- Ну что, пойдем, приветы передавать, да знакомится?
-Лех, ну куда вот ты все время гонишь? Только приехали, давай осмотримся, потусим, потом пойдем знакомиться. – Саня оглядывался на всех девушек проходящих мимо, как голодный кот глазами стреляет по воробьям, так и он поедал их, оценивал фигуристость и выпуклость.
-А, партизанен, ну-ну, осмотримся, окопаемся, да фигли мозги парить? Пойдем! Вон видишь, трусы на ветру бултыхаются – это сто пудов они. Пацаны так и говорили: «Флаг сразу узнаете».
-Ладно, пойдем, - Саня снял мотоцикл с подножки и покатил его по кромке прибоя к лагерю, - а они не хило устроились, смотри, грамотно, чтоб чужие не пристраивались.
-Ну, да смотри, вон посередине промеж палаток дискотеки устраивать можно.
-И прыжки через костер, Саня остановился, чтоб прикурить сигарету.- Лех, подержи коня. Огонек спички срывало ветром и Сашка, прикрывая телом неокрепший огонек, пытался прикурить сигарету. Но, как назло, ветер срывал возникающее пламя. – Ты посмотри, а? Спички-то, противопожарные, от коробка прикуривать чтоли?
- Ладно, дай сюда, учись, сынок, пока я живой,- я поджег спичку, и, сложив руки колодцем,  дал ему прикурить, да и сам прикурил,- а ветерок крепчает. Как бы не заштормило. А то приехали позагорать, покупаться.

И в это время Саню убило. Убило напрочь, раз и навсегда. Из палатки появилась рыжая, немного кучерявая голова. Огромные зеленые глазищи, слегка курносый нос, и, конечно же, веснушки. Небольшая, примерно второго размера грудь, под белым купальником, словно точеные ножки с красивыми икрами, немного бледноватая кожа с красным дальневосточным загаром.  У Сани отвалилась башня. Нет, сначала отвалилась челюсть, а следом за ним башня, ну или как-то так. Девушка посмотрела на него и, усмехнувшись, спросила,
- Ты что, чирик потерял? Вон как челюсть развесил, ты подбери, а то вывихнешь еще, вставляй тебе потом, мучайся, – она засмеялась, - что притормозил, прокатывай.
- Э-э-э-э, барышня, мы собственно, к вам, если вы из меда, конечно. Нам Григорьев нужен, мы ему от Гарика привет привезли, - затараторил я.
-Из меда, из меда, а Гриха спит, вчера до пяти утра серенады вопил, в пьяном безобразии. У вас с другом что-то,- кивнула она головой на Саньку, улыбнувшись своими ровными белыми зубами. Саня был в ступоре. Или впал в ступор. Я даже перед его носом рукой помахал, чтоб вернуть его в реальность.
- Девушка, это вы его убили, пару секунд назад он ничего такой был, разговаривал даже. Кстати, меня Леха зовут, а его – Саня.
-Катя, - она протянула мне свою тонкую руку с длинными, музыкальными пальцами. Я протянул руку, но внезапно очнувшийся Сашка опередил меня. Он нежно подхватил ее пальцы, и галантно склонившись, (где его только учили?) нежно и довольно долго поцеловал в запястье.
- Но-но, засмеялась рыжая, - откусишь еще.
- Я? – Сашка так обиделся на шутку, что едва не заплакал, - ни за что. Никогда!
- А чего это вдруг, - удивилась Катя.
- Я вас любить буду. Сильно, - сглотнув горький ком во рту, и облизнув пересохшие горячие губы,  просипел Саня. Катя внимательно посмотрела в его глаза и спросила,
-А если у меня есть парень?
- Нет, у тебя его, забудь, - как-то уверенно и спокойно сказал Саня.
- Ого, какой ты самоуверенный, - они остались разговаривать за палатками, Сашка так и не отпустил руку Кати. Маленькая, гибкая, как змейка, она заворожила его, затянула, захомутала, приручила, и пропал парень. За следующие два дня я его видел пару раз, и то издалека. Они приходили: из далека было видно, как они идут, взявшись за руки, и он ей что-то говорит, говорит, говорит, а она улыбается ему и отвечает. Они быстро ели уже остывшую еду, или брали с собой чай и бутерброды, и снова исчезали. Саня, заходил гордый, как петух, расправив плечи и поглядывая на всех немного свысока. У Сашки глаза светились, а Катерина была радостна и спокойна. Ее слегка надтреснутый с легкой хрипотцой голос стал тихим и воркующим. Даже ее одногруппники удивлялись, откуда в чертенке с пушистым хвостиком взялась такая свобода и спокойствие, и куда делся ее бешеный темперамент.

Пять палаток организовали круг, в центре которого был очаг. Возле кострища валялся чугунок, закопченный и, как любят говорить художники фактурный. На толстой палке болтался огромный, литров на десять чайник, с обгоревшими, черными боками. Возле камня притулились грязные металлические плошки с аляповатыми рисунками, толи под  хохлому, толи под гжель. Промеж плошек в беспорядке торчали грязные ложки. А по остаткам еды ползали крупные, черно-зеленые мухи. Стоянка напоминала общажную комнату после попойки. В одном углу валялись пустые бутылки, судя по ассортименту, народ попался лихой и пьющий что попало. Вот тебе и водка, вот и портвешок, вот сухой винчик красный, и здесь же полусладкий, вон коньяк и старка. Давно здесь стоят, судя по завалам. Возле палаток куча обувки, по  количеству пар разношерстной обуви можно понять, сколько народа и какого пола в каждой палатке спит. На веревках, которыми палатки были притянуты к земле, гордо болтались на ветру носки, тельники, купальники, и прочая трахомуть. И пока Саня с увлечением и тихим восторгом смотрел на Катю, я  развернулся и снова полез купаться. Через полчаса, когда остывший и соленный выполз из океана, возле палаток началось броуновское движение. Народ в палатках, припекаемый неутомимым солнцем, притомившись спать в духоте, повылезал на свежий воздух.

-Привет, а кто Григорьев? Я привет из Владика привез, от Гарика. О, почти стихи.
- Я, здорово,- протянул руку лысеющий, немного полноватый парень, чем-то похожий на Айболита из мультика. Он почесал растительность на груди, и потянулся,- Вообще-то меня Сергей зовут, ну где привет, давай.
- Леха. Папиросы есть? А то Саня с ними ушел. С вашей барышней.
- С какой нашей?
-Рыжая такая, Катя зовут.
- Во бля! А куда?- заволновался Сергей.
- Туда, по берегу. Да что ты так разволновался? Не бойся, он с ней ничего не сделает.
-Сеструха моя потому что, а ты: «не волнуйся», как же, - заворчал Сергей, - ну и где они? Куда ее твой казанова повел?
-Да ты б его видел, он даже моцик свой бросил, пошел за ней как зачарованный, куда она туда и он хвостиком. Может у него любовь?
- Какая любовь, вы только приехали, и эта, мартышка, тоже ускакала. А я что потом мамашке говорить буду?
- Не боись, все люди взрослые, сами разберутся.
-Разберутся, ага! Потом на аборт деньги собирай.
- Да ладно, что ты так кипишуешь, все будет хорошо.
Но Серега вскочил, натянул шорты из старых джинсов, и побежал искать парочку. Пока он носился в поисках безумно влюбленных, я успел познакомиться с населением стойбища. И даже позаигрывать и построить глазки. Парни, лениво курили сигареты, поплевывая на уже горячий песок, и переругивались, по поводу - чья очередь идти за дровами. Девушки, как и всегда и везде приводили себя в порядок, расчесывая непослушные с утра волосы, и втирая крема во все места. Наверное, даже когда случится последний день вселенной и жизнь всего мира повиснет на волоске,  наши барышни ни за какие коврижки не бросят свою ненаглядную и любимую косметику. Я встал и пошел в лес, за дровами. Когда я вернулся, посуду уже успели помыть, казан вычистить, а чайник повесить над мелким костром. Я бросал сухие сучья в костерок, и огонь весело треща, разгорался все сильнее.

Вернулся Серега, с выражением спокойствия и умиротворения на лице. Он шел медленно по кромке прибоя, и чего-то тихо насвистывал себе под нос. Под левым глазом у него назревал небольшой синяк, а глаз слегка покраснел. Но, тем не менее, он был страшно доволен.
-Серега, ты это где на кулак нарвался? – удивился я.
-Да это все твой казанова, не разобравшись.
-погоди, он парень мирный, сам в драку не лезет, - засомневался я.
-Нет, я сам виноват, не надо было на Катьку так орать. А он лихо, справой. Даже искры с глаз посыпались. Едва на ногах устоял. Катька в него вцепилась, дальше драться не дала.
- Ха, - засмеялись девчонки, -  она у нас как тигра, не смотри что маленькая.
- Ой прям. Кошка домашняя. Только рыжая.
-Нет, она пару недель назад за Серегу одному клоуну веко порвала.
-Это как?
Да приезжали какие-то колхозники, наезжать стали, Серега один был, парни в море подводным плаваньем увлеклись. А мы жрачку на всех готовили. – начала  Светка,- Там здоровый такой, амбал, метра под два ростом все облапать нас норовил. Хватал то за попу, то за грудь. Мы то уворачивались, а он все наглел и наглел. А потом Серега из леса пришел, дрова принес, и сначала они ругались, а потом в драку полезли. Так, когда Серега драться стал, амбалу свои помочь хотели, а Катька верзиле на спину с разбега запрыгнула. И в глаза вцепилась так, что оторвала ему веко.
- Ого. Ничего себе девочка,- удивился я, представив себе боль.
- А то, - гордо воскликнул Серега.
-Ну, тогда я за Саню спокоен,- засмеялся я,- хотя он и сам горазд, руками помахать.
-Кто горазд? Сам ты горазд, - Сашка с Катей вернулись, - ну ты меня извини, братан, предупреждать же надо, - протянул руку Сереге.
- А, сам виноват, нефиг было лезть, Сережечка, - Катька показала ему язык.

Народ удивленно переглядывался. Катя, с довольным видом, прислонившись спиной к груди Сани, улыбалась во все свои тридцать два ровных, и белоснежных зуба.
- Кать, а сегодня твоя очередь еду готовить, -  не удержалась Анька, - давай вон Леха уже чай вскипятил,  дров принес.
Катя беспомощно оглянулась на Сашку, тот, нежно поцеловал ее в щеку, - пойдем, я помогу.
-Ого, - у Аньки вытянулось лицо, - они это что серьезно?

А Саня уже чистил во всю картошку, бася что-то Кате. Целый день они не отходили друг от друга. А утром их не оказалось в лагере. И к вечеру. И на следующее утро. Днем, я плюнув на все, засобирался в обратный путь. И хотя все меня уговаривали остаться я все-таки вышел к остановке и уехал.