Таллинн, 1941г.

Мы строим ДЗОТ, уже шестидесятый по счету. Мы рассчитываем, что он поможет нам сдержать вражескую паскуду до прибытия подкрепления. Этих сволочей слишком много, они словно тараканы лезут со всех щелей, закидывают нас гранатами, кроют шквальным огнем, отрезают все пути. Мы держимся. Мы не сдаемся. Мы строим шестидесятый ДЗОТ.

Нас кидают в атаку. Сзади, в окопах за нами наблюдают... НКВДешники, суки. Пути назад нет. Да и какая разница, ведь, по сути, бежать некуда. Даже, если прорвемся через «своих», то три километра спустя наткнемся на группу Таллиннских фашистов. Только вперед! Земля круглая, а их войска - раковая опухоль, которая найдет нас в любом месте этого материка. Надерем задницу гитлеровским псам, покажем, кто мы такие! Вп-е-е-е-ред!!!

Василий, Дмитрий, Гришка, Петр - они только что подорвались, куски их тел разбросаны вокруг воронки. Я вижу только Гришкину голову. Похоже, он смеялся перед смертью... Головы остальных не вижу, они будто испарились. Только мясо и кровь. Мне страшно, я хочу домой. Дом? А есть ли он еще? Мама! Мама! Ты жива?! Ответь! Так, возьми себя в руки, ты сходишь с ума. Битва только началась, будь внимателен, иди только вперед, разозлись.

Мы отбились! Я вонзаю нож в пузо последнего живого немца. Я режу его плоть, режу грубо, размашисто, я хочу видеть его потроха, я хочу, чтобы на его лице застыл ужас, мне нравится теплота его крови. Да, сука, это тебе за Васю, за Димку, за Гришку, за Петра. Мне похуй, кто из вас выстрелил, ответишь именно ты, ответишь за всех. Хрипишь? Хрипи! И прости меня.

Что со мной? Меня качает, все в тумане... Я падаю? Где моя нога? Вот ты, я держу тебя в руке... тебя пришьют... я тебя не брошу... ты моя. Неужели ты такая тяжелая? Аааааа!!! Ааааааа!!!! Больно!!! Помогите!!! Ааааааа!!!! Суки, вы все-таки попали в меня. ДЗОТ... мы его... мы его достроим... обязательно... достроим...

...

Таллинн, 2007г.

Зачем? За что? Почему? Отойдите, собаки, от памятника, оставьте его в покое! Ну что ты смотришь на меня, чего улыбаешься, паренек? Зачем ты так?.. Не надо, ребятки, не кидайте в него краской, не ругайтесь!!! Пусть стоит себе спокойно. Он же для меня и Васька, и Димка, и Гришка, и Петр. Дайте мне поговорить с ними, дайте положить эту розу к их ногам... и к голове Гришки. Ребятки, они же зла вам не желали, они же просто хотели жить свободными, они же за ваших матерей головы сложили. Эта груда металла все, что от них осталось: от Васьки... от... Да что это я?.. Кому говорю?.. Вы все равно не понимаете глупые.

Ребятки, убейте меня! Пожалуйста! Я сам не смогу. Я тогда не смог... ну... когда сестричка сказала, что ногу пришить невозможно. Ее даже не забрали с поля, она так и осталась там, среди других тел, среди рыхлой почвы, осколков гранат и лужиц крови. Ее жрали черви, пока я лежал на койке. Я до сих пор чувствую ее. Ребята, убейте меня, но не кидайте в него краской, не ругайтесь. Умоляю, убейте меня!

Откуда в вас столько злобы? Кто вам сказал, что вы чего-то лишились? Почему вы верите этим сраным политиканам, зачем становитесь частью глобального национального комплекса? Вы же молоды, в вас полно сил... не то, что у меня. Идите своей дорогой, создавайте семьи, растите детей, стройте дома, процветайте. Боже мой, прошло столько долгих лет, а вы, не нюхавши пороха, не получив ни одной дырки в груди, не почувствовав дыхания смерти, думаете, что Гитлер дал бы вам то, чего бы вы не смогли достичь своими силами. Неужели вы так слабы?

...

Боже, прости меня. Ты должен простить, ведь я так больше не могу. Мне стыдно. Я хочу к Ваське, к... в общем к ним. И прости этих ребят, не ведающих, что творят. Я иду к тебе, Боже. Черт с ним, с памятником, он мне больше не нужен, ведь скоро мы все встретимся... Знаешь, мне было страшно лишиться ноги, а сейчас, когда холод стального ствола обжигает язык, я улыбаюсь, как улыбался тогда Гришка и теперь мне не страшно, пошли все в пизду. Я иду к тебе... Я обойдусь без их помощи... Жму...