— Ты заметил, как здесь чисто? — спросила жена.
    — Ммм? Ага, точно. Когда будем уходить, соберем весь мусор обратно в пакет. — ответил муж и потянулся за четвертым бутербродом.
    — Умница. — жена поцеловала рукав его куртки.
    Вокруг было восхитительно: мелкий песок пляжа, кое-где устланный натуральным ковром из желтого прошлогоднего тростника, ленивые серые волны залива, неяркое небо, лес, ветки кустарника, нежно-зеленые листочки-розочки, только-только начавшие пробиваться из почек.
    Муж и жена сидели на бревне и любовались видом, поедая продукты, купленные недавно в магазине «Пятерочка». Летом здесь было больше народу, особенно в выходной, как сейчас. Летом по всему побережью, визжа, носились дети, люди целыми семьями приезжали на шашлыки, рыбаки проверяли сети, но сейчас, в апреле, холодная вода мало кого привлекала, да и ветер дул такой, что свистело в ушах. Только самые горячие любители природы могли сюда выбраться в такой холод. Как вариант — любители выпить и сходить налево. После таких обычно оставались пустые бутылки и полные презервативы. Некоторые затейники даже развешивали гондоны на кустах, как елочные игрушки — чтоб оживляли пейзаж.
    Как ни странно, сегодня ничего такого не было — ни резинок, ни бутылок, ни оберток, ни пакетов. Не было даже следов на песке — их уничтожили дождь и ветер.
    — Смотри! — муж указал куда-то вправо.
    — Я смотрю. — Жена снова поцеловала его в плечо.
    — Да не, туда смотри.
    В небе над заливом плыл круг из облаков, и солнечные лучи, пробиваясь сквозь него, падали на воду, образуя конус. Это было похоже на летающую тарелку, которую затянули облаками для маскировки.
    — Надо сфотографировать, — сказала жена и потянулась к сумочке.
Тут-то они и заметили Собаку. Крупную черную дворнягу, похожую на сибирскую лайку: густая шерсть, широкий лоб, умные глаза, хвост бубликом. Собака неспешно трусила в их сторону, слегка помахивая бубликом, чтобы дать понять: она пришла с миром. Точнее, он, собак.
    Это был очень вежливый собак. Он уселся в двух метрах от супружеской пары и взглянул на тарелку с половиной сосиски — не прося, а просто намекая, что не может, как они, сходить в магазин «Пятерочка» и купить там пачку сосисок баварских с сыром.
    — Кушай на здоровье. — разрешил муж.
    Пес высунул язык и поблагодарил его взглядом. Сосиска исчезла внезапно, будто ее убрал фокусник.
    — Интересно, он любит шоколад? — Муж достал упаковку «баунти». — Все собаки любят шоколад.
    — Я тоже люблю шоколад. А этот облезет.
    — Тебе что, жалко для бедной собачки?
    — Бедная собачка потом не отвяжется. Или приведет целую тусу таких же собачек. Заорет: «Пацаны, там много еды!» И на нас нападет стая собак. Покусают и отнимут продукты. — Жена встала с бревна и отряхнула от песка брюки. — Пошли отсюда.
    Кто-то гавкнул вдали. Пес тоже гавкнул и вопросительно наклонил голову.
    Все, для тебя больше ничего нет. — как бы извиняясь, сказал муж. — Ты ешь фасоль в томате?
    Пес чихнул.
    — Когда мы заведем собаку? — спросил муж, подбирая одноразовые тарелочки, вилки и стаканы.
    — Когда нашему ребенку исполнится десять лет.
    Муж промолчал, потому что детей у них еще не было. Дети должны были появиться тогда, когда он начнет зарабатывать больше сорока тысяч.
    Собака снова высунула язык: пленки от сосисок благоухали копченым, а этот сукин сын, похоже, собирался унести с собой все самое вкусное.
    — Нельзя, глупенький. — Муж запихал их подальше в мешок.
    Собак завилял хвостом, давая понять, что очень даже можно.
    — Ну вот, сейчас он съест полиамид и отравится. — Мужу стало почему-то жаль этого бездомного пса.
    — Просто оближет. И вообще, полиамид не опасен. Даже если он его и сожрет. Ну, просрется полиамидом.
    — Маленький... Ты отравишься... — Муж поднял пакет повыше и пошел по песку в сторону шоссе. Жена плелась далеко позади, мешали каблуки туфель.
    — Он идет за тобой! — крикнула жена. — Отдай ему эти сраные шкурки!
    — Он идет за мной, потому что я добрее. — Огрызнулся муж.
    — Отдай этой скотине пачку, а то не отвяжется!
    — Он отравится!
    — Как он может отравиться пищевой пленкой?!
    Жена догнала мужа, вытащила сосисочную пачку и бросила псу. Тот поймал подачку в воздухе и тут же зажевал. Подпрыгнул, залился лаем и умчался куда-то в глубь леса.
    — Ну вот, мы убили пёсу... — жалобно протянул муж.
    — Не... Пёса просрется говном в сосисочной упаковке. И на нем будет надпись «Пит-Продукт».
    Затрещали кусты. На берег выскочили еще три собаки — белая, рыжая с галстуком и пудель.
    — Те не кажется, что они на нас охотятся? — Жена прибавила шагу.
    — Пакет пахнет сосисками.
    — Ну так отдай им этот чертов пакет!
    — Они же отравятся!
    — Отравятся? Прекрасно! — Она выхватила пакет и швырнула его в морду пуделю.
    Пудель отскочил, остальные собаки набросились на пакет. Захрустели под клыками белые тарелочки, зашуршали обертки, грохнула выстрелом прокушенная бутылка из-под кока-колы. Собаки больше не обращали никакого внимания на супружескую пару.
    Муж схватил жену за руку и потащил в сторону шоссе.
    — Стой, дурак, я не могу так быстро! — прокричала она, когда под их ногами уже был твердый асфальт. — Подержи меня. — Она вытряхнула песок из туфель.
    — Не, ты когда-нибудь видела собаку, которая ест полиамид?
    — А ты когда-нибудь видел собаку в галстуке?

* * *

    Собаки бежали домой. Впереди — черный Лайк, чуть позади белая Сучка, за ней — Галстук и Пудель. Пудель считался лохом и извращенцем, поэтому ему не разрешалось обгонять остальных.
    Лайк держал в зубах пакет, Сучка несла бутылку из-под кефира «биобаланс», Галстук тащил двухлитровую бутылку с остатками кока-колы, а Пуделю досталась мятая посудинка из-под «активии» с мюслями.
    Четыре цепочки собачьих следов петляли по горам песка, огибали кратеры. Кроме собачьих следов здесь были широкие колеи, оставленные гусеницами бульдозеров и колесами самосвалов. Стенки котлованов были утыканы, как дуршлаг, маленькими идеально круглыми норками — в них жили ласточки. Чайки кружили над свалкой, ковши экскаваторов замерли в воздухе, и над всем этим великолепием возвышались трубы газового завода, озаренные нежно-розовым светом заходящего солнца.
    Собаки миновали промзону и теперь бежали вдоль газопровода, который тянулся по берегу залива. Под лапами шуршал сухой тростник и чавкала вода, слева виднелись заборы, сколоченные кое-как из серых досок, ржавых листов кровельного железа и прочей дряни. За этими заборами местные жители устраивали огороды. Они знали, что это ничейная территория, и ее рано или поздно кто-то использует, поэтому не строили тут чего-то, что потом будет жаль сносить. По земле стелился едкий дым — кто-то жег на участке мусор. Лайк недовольно чихнул, остальные тоже чихнули по его примеру.
    Собаки свернули влево, на старую грунтовую дорогу. По обеим сторонам тянулись ряды колючей проволоки с бурыми табличками «опасная зона, вход воспрещен». Внутри одной из таких «опасных зон» разлилась огромная лужа, похожая скорее на пруд или болото. За оградами стояли деревянные смотровые вышки, посеревшие в тех местах, где облупилась темно-зеленая краска.
    Собаки нырнули в лаз под колючкой, забрались в будку на вышке, и Пудель, вошедший последним, аккуратно прикрыл лапой дверь, потому что снаружи сильно дуло. Начали делить добычу. Сучка попыталась отнять у Пуделя «активию», тот негромко зарычал и выбежал на площадку. Галстук хрустел тарелочками из полистирола, а Лайк на правах вожака смаковал сосисочный полиамид, потому что он был вкусный.

Деревянные стены с пыльными окнами отлично защищали от ветра, эту смотровую вышку собаки нашли еще три года назад. Отсюда все было видно: ограды из колючей проволоки, холмы, залив, огороды, газопровод и свалки.
    Свалки имели для собак особое значение, потому что там была еда. Когда-то, три года назад, они вылизывали шершавыми языками баночки из-под йогурта, ранили себе морды острыми краями консервных банок, жрали очистки, обрезки и огрызки, которые находили после пикников.    
Вкус пластика собаки узнали, когда нашли это место. Городские санитарные службы тогда устроили облаву в 19 квартале, пришлось бежать подальше от магазина и удобных мусорных баков. Сюда люди не заходили. Немного подальше от колючей проволоки, за кустами, начиналось огромное поле, покрытое серым, спекшимся от сильного жара песком. В земле попадались круглые углубления, заполненные водой — слишком маленькие, чтобы быть похожими на заброшенные колодцы или воронки от снарядов. Зимой серый песок был теплым, снег на нем сразу таял, и можно было греть озябшие лапы — правда, недолго, потому что начинало сильно жечь, и шерсть потрескивала от статического электричества. Черная шуба Лайка в темноте красиво искрила синим, а у Пуделя шерсть перестала расти больше определенной длины, как будто ему сделали перманентную стрижку. Грязь не приставала к белым шерстинкам, и Пудель всегда выглядел чистеньким, как большая мягкая игрушка в супермаркете.
    Сучка и Галстук тоже выглядели отлично, особенно Галстук. Кстати, лишнюю для собаки вещь на Рыжего надел пьяный менеджер. Возвращался прошлой весной из Питера, был грустен, по дороге нажрался, наблевал в чужой машине, водила выкинул на остановке у 19 квартала, а тут еще этот, рыжий, бродячий, уставился  сверху как босс — только галстука не хватало. Ну и повязал. Для босса ничего не жаль.

* * *
    
В это утро Галстук лежал на площадке, грелся на солнце и наблюдал, как Лайк гоняется внизу за Сучкой. Пудель робко понюхал у него под хвостом, Галстук зарычал на него, как обычно, и прогнал извращенца с вышки. Пудель фыркнул и принялся с независимым видом глодать бутылку из-под кетчупа. Одним словом, собаки занимались своими обычными делами.
Вдали показались два джипа и еще какая-то серая машина, они двигались медленно, попадая колесами в рытвины и шурша щебенкой. Галстук очень удивился, потому что машины сюда давно не заезжали. Гавкнул на всякий случай, чтобы привести отряд в боевую готовность.
Из машин вышли люди в костюмах. Они что-то доказывали друг другу, шуршали бумагами, махали руками в сторону собачьей части. Потом один из них подергал ржавый замок на воротах, и собаки залаяли. Этот человек не имел права лезть на их территорию. Галстук встал на задние лапы, пристально посмотрел в человечьи глаза и щелкнул зубами на уровне его носа. Человек вздрогнул, смутился и поскорее сел в машину, остальные тоже залезли в свои машины и уехали от греха подальше.
Немного погодя приехал оранжевый бульдозер. Он снес ворота и медленно вполз в собачьи владения. Водитель вышел покурить, и совершенно зря, потому что Галстук и Лайк намертво вцепились в его штанины. Кое-как ему удалось стряхнуть двух бешеных кобелей, но обратно в кабину его так и не пустили. Пудель уселся на его месте и скалился так, будто смеялся над глупым человеком. Сучка напоследок тяпнула водилу за руку — чтобы не возвращался.
Бульдозер собакам понравился: из выхлопной трубы валил вкусный дым, в кабине было тепло, уютно и высоко. Правда, через некоторое время двигатель заглох, желтая громада металла остыла, и собаки тут же потеряли к ней интерес.

На следующий день к собачьей части подъехал, трясясь на ухабах, серый фургон спецтранса. Из него вылезли два мужика в ватниках и тетка в зеленом пальто. Мужики держали длинные палки с петлями на концах, а тетка несла сеть.
— Ну и где эти собаки? — Тетка осторожно встала на поваленные ворота. Видимо, боялась зацепиться каблуком за прутья.
Животных нигде не было.
— Ольга Петровна, посмотрите с вышки! — крикнул водитель.
Собаки лежали носами к двери. Они брюхом чувствовали, как вибрируют старые доски под ногами грузной женщины. Может, она не станет заходить в будку, а просто посмотрит с площадки?
— Да вроде, нет никого! — Тетка попробовала рукой шаткие перила. — Не будут же они сидеть на одном месте?
— Что? — переспросил один из ватных мужиков.
— Я говорю, нет никого!
То ли он был глуховат, то ли решил все проверить сам. Собаки услышали, как тяжелые ботинки грохочут по доскам. Сучка тоскливо положила морду на спину Лайка и прикрыла глаза. Пудель принюхался: в воздухе запахло пропотевшей тканью, табаком, кровью и псиной. Это был плохой человек.
— Ольга Петровна, мы что, так и уедем ни с чем? — спросил мужик и осекся. Сквозь пыльное стекло он разглядел в будке что-то белое.
— Умные, сволочи. Зовите Серого.
Собаки тоже заметили его помятое лицо в окне. Доски лестницы снова прогибались под тяжестью теткиного тела, потом послышалось шарканье мягких подошв — это поднимался второй мужик.
— Ну что, выпускаем по одному — и в сеть? — Спросил второй.
— Ну да. Только их, наверное, надо как-то выманить.
— У меня есть бутерброд.
Собаки услышали шуршание полиэтилена. Давно забытый запах копченой колбасы ударил в ноздри, он скорее раздражал, чем привлекал.
— На-на-на! — Второй мужик приоткрыл дверь и помахал в воздухе ломтиком салями.
Пудель презрительно чихнул.
— Ишь ты, колбасу не любит. — Удивился Серый.
Лайк тихо заворчал и встал, остальные собаки последовали его примеру.
— Не нравятся мне эти собаки. — сказал первый. — Ведут они себя как-то... Не по-собачьи.
Черный клубок шерсти вылетел из будки и кинулся на грудь первого мужика. Мужик упал головой вниз и проехался до середины лестницы, собачьи лапы проскакали прямо по нему, больно давя через ватник.
Пудель прыгнул на второго, хлипкие перила не выдержали, и мужик кувыркнулся вниз. Пес чинно уселся на площадке и зевнул во всю пасть, глядя, как тот матерится.
Сучка, Лайк и Галстук прыгали вокруг кабины фургона, ощерив зубы и оглушительно гавкая на тетку и водилу.
— Вот сукины дети... — Первый мужик сидел на ступенях, ощупывая голову. — Их что тут, специально тренировали?
— Я этому пуделю бОшку оторву. — пообещал снизу Серый. — Он еще издевается!
— Как бы он сам тебе кое-что не оторвал.
Пудель гавкнул сверху. Картинно задрал лапу на уцелевший столбик перил и выпустил длинную желтую струйку.
— Ах ты, Пудель-Мудель! — взорвался Серый. — Я тебе, нахуй, все щас пообрываю! Овца безрогая!
Лай у фургона прекратился. Пудель краем глаза заметил, что остальные побежали в сторону залива. Это было не очень красиво с их стороны.
Тетка, наконец, смогла вылезть из кабины. В руке она держала какую-то штуку, похожую на пистолет. Она опасливо наставила эту штуку на пуделиный хвост, и пес почувствовал, как что-то ужалило его в заднюю лапу. Он вытащил шприц зубами и принялся не спеша грызть его, как косточку. Глаза у тетки округлились.
— Ну что, он засыпает? — спросил Серый с другой стороны вышки.
— Сережа, помолчите. — велела она.
Прошло минут десять. Пудель уже доел шприц, улегся поудобнее и наблюдал за пришельцами. Люди выстроились в шеренгу на безопасном расстоянии от вышки и ждали.
— Ольга Петровна, по-моему, вы ему мало вкатили. — предположил водитель. — Давайте, я сам.
— Да пожалуйста. — обиделась тетка.
Вкусная штука снова ужалила Пуделя в заднюю лапу. Он немного поразмышлял, что делать: съесть ее сейчас или оставить на потом?
Когда пуделиные зубы разгрызли второй шприц, нервы Ольги Петровны не выдержали:
— Мальчики, поймайте вы, наконец, эту скотину! Долго она будет над нами измываться?
— Ага, щас. — Серый наклонился назад, пытаясь унять боль в пояснице. — Если вам так надо, идите и сами поймайте.
— И поймаю.
— А потом что, усыпите, да? — Хихикнул водитель.
— Нет. Я ему отрежу все его достоинства. И вам заодно.
Она залезла в кабину и достала из своего чемоданчика бутыль с эфиром.
Доски снова скрипели под ногами упрямой тетки.
— Хороооший мальчик... — Она, кряхтя, наклонилась и поболтала перед его носом сладко пахнущей тряпкой. — Воот, хороший мальчик, нюхай, — она прижала пропитанную эфиром ткань к его ноздрям.
Пудель вежливо отстранился, понюхал тряпку и чихнул. Заглянул в теткины глаза — маленькие, с неряшливым ободком туши по краям. Время шло, пес не отводил взгляд, как другие собаки. На всякий случай еще раз обнюхал тряпку. Между ног у тетки вдруг сильно запахло чем-то кислым, и пудель понял, что она до смерти напугана. Пес повилял хвостом, чтобы показать: он на нее не в обиде.
— Ах ты, гаденыш, — пропела тетка ласковым голосом. — Ах ты, паршивец такой, когда ж ты заснешь?
Пудель понял, что от него чего-то ждут. Интонация тетки была вопросительной. Он еще сильнее завилял хвостом.
— А может, я тебя не буду усыплять? Ты, вроде, породистый. Вон какой красавчик.
Пудель почувствовал, что его за что-то хвалят, и гавкнул.
— Ольга Петровна, слезайте! — кричали снизу мужики. — Он вас съест!
— Вы видите, он не кусается. — Показала она.
— Слезайте, а то без вас уедем. — Пообещал водитель и в доказательство своих слов завел мотор.
— Уезжайте, вы ему не нравитесь. — Ольга Петровна махнула им рукой.

Когда фургон отъехал на приличное расстояние, Пудель встряхнулся и бодро поскакал вниз. Вырыл у ограды небольшую ямку и присел. Поднатужился, высунув язык. Из его заднего прохода медленно вылезала толстая прозрачная колбаска без всякого запаха. Он лениво подрыгал задними лапами, закидывая кучку, и потрусил в сторону теплого серого поля. На тетку он больше не обращал никакого внимания.

* * *

В этот день на берегу залива было полно народу, а мусора — еще больше, так что им пришлось долго выбирать место для пикника. Наконец, муж отыскал более-менее чистое место под деревьями и вернулся к машине, где его ждали жена с дочкой.
Вода была совсем теплой, и дочка бегала по ребристому песчаному дну. Девочке строго-настрого запретили заплывать глубоко, но даже за несколько метров от берега вода не доходила ей до колен.
Пока родители раскладывали еду, она упрямо шагала по направлению к Финляндии, пытаясь найти то самое глубоко, в которое можно заплыть.
Залив оказался неинтересным. Она немного поковырялась в мокром песке, пособирала пустые раковины мидий и вернулась под дерево, к папе и маме. Папа протянул ей бутерброд с ветчиной. На бутерброде было масло, а по краю мяса тянулся ободок невкусного жира. Она была культурной девочкой и знала, что капризничать — некрасиво. Если она будет капризничать, мама снова разозлится и наорет на папу.
Щенок появился очень кстати. Симпатичный, беленький щенок с большими смешными лапами и умными голубыми глазенками.
Девочка тут же кинула ему ветчину. Щенок деликатно понюхал карбонад и сел рядом.
— Надо было на кусочки порезать. — Догадался папа.
— Тут было столько людей, что он зажрался. — Мама презрительно оглядела щенка. Ошейника на нем нет, значит, бродячий. — И не вздумай его гладить, а то у тебя будет стригущий лишай.
Пустой пакет из «Пятерочки» вздулся от ветра и полетел над песком. Щенок догнал его, прижал лапками и принялся рвать своими маленькими сахарными клыками.
— Глупенький, это нельзя есть. — Дочка пробовала отобрать у щенка остатки пакета.
— Он его не ест, он просто играет. — Мама схватила дочку под мышки и оттащила от лишайного животного.
— Он его ест! — Дочка топнула босой ногой.
— Он ест и ты поешь. — Папа вручил ей одноразовую тарелочку со вторым бутербродом.
Дочка взяла тарелку и пошла куда глаза глядят, чтобы закопать в песок противный бутерброд. Щенок, повизгивая, побежал следом.
Когда она вернулась, родители уже загорали. Мать лежала, прикрыв лицо шляпой, а отец отгонял от нее комаров.
— А он съел тарелочку. — гордо объявила дочка.
— Не выдумывай, — пробормотала мать. — Скормила ему свой бутерброд, так и скажи.
— Я не выдумываю.
Щенок неслышно подобрался к маминой голове и понюхал белую шляпку.
— Ну чего еще? — раздраженно спросила мать.
— Когда мне подарят собаку?
— Думаю, никогда. — Мать перевернулась на другой бок и заметила щенка. — Пшел отсюда!
— Мама, ну смотри, какой он лапочка!
— Он блохастый.
— Он не блохастый.
— А кто эту собаку будет выгуливать?
— Папа!
    Папа не возражал. Он давно хотел завести собаку — конечно, более породистую, чем эта. Например, пуделя.

* * *

    Ближе к вечеру они собрали оставшийся после еды мусор и уложили в багажник. Дочка забралась на заднее сиденье и усадила щенка к себе на колени.
    — Он будет вонять псиной. — предупредила мать.
    — Не будет. Он вообще ничем не пахнет. — Дочка принюхалась к собачьей шерсти.
    — Это он сейчас не пахнет. — Объясняла мама. — Потому что еще маленький. А когда вырастет и найдет себе жену, будет пахнуть примерно как твой папа.
    — Когда приедем домой, я его постираю. — сквозь зубы пробормотал отец.
    Машина вырулила на шоссе и набрала скорость. Девочка и собака смотрели в окно, и детская рука тихонько поглаживала собачий загривок. Некоторое время они ехали молча, потом дочке снова стало скучно.
    — Мам, знаешь на кого он похож? На собачек в магазине.
    Магазинные собачки не пахли, не линяли, не ели ветчину. Он действительно походил на китайские игрушки, которые продавались в «Пятерочке». Мех щенка был белым и ровным, шерстинки сверкали на солнце как плюш. И если бы мама не брезговала трогать бродячую собаку, то поняла бы, что это синтетика.
    Мать спала, отец вел машину — дочке никто не ответил. Она осторожно расстегнула «молнию» своей розовой сумочки и вытащила две прозрачные шкурки от сосисок. Одну протянула щенку, и он, тихонько сопя, тут же умял пахнущую копченым пленку. Вторую положила за щеку, пососала как леденец. Полиамид приятно таял во рту. Она немного пожевала его и проглотила.