"Под этажами полые боги из дерева
Окна из пластика, двести ватт стерео
Вера сегодня такая - в бумагу с металлами
Стало быть, история повторится сначала".
Нигатив


Пасха. Время собирать камни.
Что можно простить человеку?

- Почти все, ушлепок любопытный, - снисходительно ответят мне. - Все кроме предательства…

Предатели были, есть и будут, но имя лишь одного из них стало нарицательным, и это нихуя не Павлик М. (не путать с апостолом Павлом).

Учителя наши презентуют его по-разному…

Иуда Булгакова

В закатном «Мастере и Маргарите» Михаил Афанасьевич познакомил нас со своим, небиблейским Иудой – гламурным юношей с внешним лоском и нутряной гнилью:
«…вышел молодой, с аккуратно подстриженной бородой человек в белом чистом кефи, ниспадавшем на плечи, в новом праздничном голубом таллифе с кисточками внизу и в новеньких скрипящих сандалиях. Горбоносый красавец, принарядившийся для великого праздника, шел бодро, обгоняя прохожих, спешащих домой к праздничной трапезе, смотрел, как загоралось одно окно за другим».
Иуда Булгакова, несмотря на «человеческое лицо» омерзителен всем без исключения персонажам романа.
– «Тридцать тетрадрахм! Тридцать тетрадрахм! Все, что получил, с собою. Вот деньги! Берите, но отдайте жизнь!» - эти его предсмертные вопли подвигают эмоциональных читателей на то, чтобы мысленно вколотить последний ржавый гвоздь в крышку гроба предателя.

Иуда Стругацких

Братья Стругацкие в «Отягощенных злом» избавляются от малейшего налета зла в образе Иуды. Не могу удержаться от развернутой цитаты, уж очень близко легло в свое время…

«Иуда. Да, был среди них такой. Жалкий сопляк, мальчишка, дрисливый гусенок. Какое предательство?! Перестаньте повторять сплетни. Он просто делал то, что ему велели, вот и все. Он вообще был слабоумный, если хотите знать…
Конечно же Он все знал заранее. Не предчувствовал, не ясновидел, а просто знал. Он же сам все это организовал. Вынужден был организовать.
«Осанна». Какая могла быть там «осанна», когда на носу Пасха, и в город понаехало десять тысяч проповедников, и каждый проповедует свое. Чистый Гайд-парк! Никто никого не слушает, шум, карманники, шлюхи, стража сбилась с ног… Какая могла быть там проповедь добра и мира, когда все зубами готовы были рвать оккупантов и если кого и слушали вообще, то разве что антиримских агитаторов. Иначе для чего бы Он, по-вашему, решился на крест? Это же был для Него единственный шанс высказаться так, чтобы Его услышали многие! Странный поступок и страшный поступок, не спорю. Но не оставалось Ему иной трибуны, кроме креста. Хоть из обыкновенного любопытства должны же были они собраться, хотя бы для того, чтобы просто поглазеть, – и Он сказал бы им, как надо жить дальше. Не получилось. Не собралось почти народу, да и потом невозможно это, оказывается, – проповедовать с креста. Потому что больно. Невыносимо больно. Неописуемо».

Иуда Борхеса

Хорхе Луис Борхес в своем эссе, завуалированном под анализ литературных источников («Три версии предательства Иуды») копает еще глубже. Его трехверсионный Иуда эволюционирует совсем уж парадоксально.

По первой версии «Иуда предал Иисуса Христа, дабы вынудить его объявить о своей божественности и разжечь народное восстание против гнета Рима».

По второй Иуда выставляется аскетом: «Аскет, ради вящей славы Божией, оскверняет и умерщвляет плоть; Иуда сделал то же со своим духом».

И, наконец, третья версия, наиболее далеко зашедшая – концепция «вечного» наказания, непрекращающегося страдания:
«Бог стал человеком полностью, но стал человеком вплоть до его низости, человеком вплоть до мерзости и бездны. Чтобы спасти нас, он мог избрать любую судьбу из тех, что плетут сложную сеть истории: он мог стать Александром, или Пифагором, или Рюриком, или Иисусом; он избрал самую презренную судьбу: он стал Иудой».

Кто же он, твой Иуда?

Описан в цитатах выше? Или жмет кнопки клавиатуры за соседним столом на твоей работе? А может быть лежит рядом, раскидав по подушке длинные волосы, смешно оттопырив безымянный палец, завоеванный тобой несколько лет назад? Гоняет во дворе мяч, который ты подарил на день рождения? Забрался внутрь и делает тебя сволочью, сводит с ума?

Кто он?

Вот тут надо встать, подойти к столу и выпить соточку беленькой, закусив пасхальным яйцом. Успешно завершив процедуру, следует перестать забивать себе голову всяческой хуетой, ибо, как говаривал один сумасшедший ариец: глядя в глаза чудовищ можно ненароком самому стать зверем.